Барин-Шабарин 7 (СИ) - Старый Денис - Страница 7

— Дух рыцарства ушёл в прошлое, ваше величество. Нынче, если мы допустим Россию на Балканы, то мы не сможем противостоять Пруссии, которая рвется к верховенству в Германском мире. И мы должны поступать так, как должно, чтобы не произошло краха нашей империи, — принялся поучать монарха министр.

Франц Иосиф скривился, показывая свое неудоволствие и словам и тону министра. Но не стал обострять. Не время для смены правительства, раз затевается такая большая игра.

— Вы готовы докладывать мне по состоянию армии на Южных и Юго-Восточных рубежах? — собравшись с мыслями, деловитым тоном спрашивал Император.

Сам Франц Иосиф пока вынужден отыгрывать роль миротворца, призывая Россию покинуть пределы Валахии и Молдавии. Мол, это турецкие земли и Австрия выступает за справедливость. А вот войска, которые стоят на границе, они ведь не про то, чтобы воевать, они призваны занимать территорию. Быть не агрессорами, а гарантами, буферной зоной. На это и расчет. Так что император не посещал военные советы, чтобы не выглядеть милитаристом. Но это не значило, что эти советы не проходили. Напротив, с завидной регулярность.

— Совещание Генерального Штаба с моим присутствием состоялось. Оно было в узком кругу, чтобы информация не вышла за пределы военного ведомства, — министр задумался. — Я должен вам сообщить, ваше императорское величество, что среди офицерства есть немало тех, которые считают невозможным войну с Россией. Одни из-за того так думают, что опасаются поражения… Всё уже русским удалось взять неприступную Силистрию и разгромить ещё в одном сражении турок. Другие, смотрят на Россию, как на союзника. Воевать будут, в этом не сомневайтесь, ваше величество.

— Какова вероятность того, что и Пруссия вступит в войну с Россией? — пожевав желваками от неудовольствия, спросил император.

— Немалая, когда нам и нашим союзникам удастся потеснить по всем фронтам русских. Но есть сведения, что прусские заводы стали больше выпускать военной продукции, — выразил мнение министр.

— Это же хорошо? Значит он готовятся к войне, или… а русским они тайком не помогают. Логично, ели Пруссия останется в стороне и будет смотреть на то, как мы сражаемся, — проявил догадливость правитель двуединой монархии.

— Этот вопрос мы прорабатываем, ваше величество, — скупо ответил Буоль.

— Значит война… Рассказывайте план военной компании. И плохо, что мы начинаем ее зимой. Но, ничего… Дожидаться ответа из Петербурга по поводу нашего дипломата, похищенного из Рущука, нет смысла. Ну не убьют же его, право слово. Тем более, что и нам было бы неплохо кого-нибудь захватить.

— Война, ваше величество. И мы победим. Вот план компании! — удовлетворенно сказал министр, раскрывая папку с документами.

Одесса. До определённых событий я любил этот город. Есть в нём свой колорит, своя душа. Я не рассчитывал на то, что увижу тут легендарный рынок Привоз. Был уверен, что и большинства тех зданий, которые я помню из прошлой жизни, ещё не построено.

И я в этом несколько был не прав. Своеобразный Привоз был — такой рынок, которого в Екатеринославе не получилось сделать даже с моим участием. Несколько десятков тысяч квадратных метров торговых рядов и лавок — это по современным меркам очень много. Да, сейчас примерно четверть из всех торговых площадей либо пустовали, либо ощущали явную нехватку товаров. Всё же как-никак, но война идёт и в Одессе.

Но в городе не прекращалась торговля и сейчас. Вопрос в другом: откуда брали товары? Ведь кроме морских бычков и камбалы, на рынке хватало и тканей и металлических изделий. И далеко не все товары были из наиболее развитой в промышленном отношении, на данный момент, Екатеринославской губернии.

А ещё тут есть опера и здание под нее. Наверное, это своеобразная душа города. Не случись войны, ещё лет десять, и даже Екатеринославу было бы не угнаться за Одессой. Вот только если я не вступлю в эту гонку. Тут, как минимум, не было Архимагаза. Ну и ателье не так развито, как в Екатеринославе.

Я не собирался долго задерживаться в этом городе. Хотя уже знал, что распоряжением генерал-губернатора Андрея Яковлевича Фабра в город прибыл полк ланд-милиции из Екатеринослава. Его я собирался подчинять себе, поэтому — и не только — в городе.

Уже на подъезде к Одессе я узнал и о том, что нынче в городе пребыл наследник российского престола Александр Николаевич. И пока я до конца и не понял, как относиться к этой новости.

С одной стороны, ещё в прошлой жизни у меня сложилось своё мнение по поводу тех реформ, которые проводил Александр II. Та недоработанная крестьянская реформа, которая именуется «освобождением крестьян», представлялась мне ублюдочной. Тот либерализм, что поглотил российское общество — избыточным. Мне больше импонировало правление Александра III, умеренного во всем… Может только не в алкоголе с едой.

С другой стороны, в современных условиях я более отчётливо понимал, насколько российское общество в иной реальности пало духом после Крымской войны. Что Александр Николаевич где-то и был вынужден действовать не совсем, как самодержавный монарх, а давать обществу иллюзию нарастающей свободы. Нет хуже для внутреннего устройства великой державы, когда её величие вызывает сомнения. Может, всё-таки Александр Николаевич был не либералом поневоле?

— Ваше Императорское Высочество! — я продемонстрировал учтивый протокольный поклон.

Само собой разумеется, что по прибытии в город, я посетил будущего российского правителя. И, к моему удивлению, был принят в доме генерал-губернатора, ныне занимаемого наследником российского престола, незамедлительно. В обычаях монархов все же немного промариновать с аудиенциями своих подданных.

— Господин Шабарин… — с лукавой улыбкой обратился ко мне Александр Николаевич. — Не чаял вас тут увидеть, но, несомненно, рад нашей встрече.

Тут же, в обеденном зале дома генерал-губернатора, я увидел и Андрея Яковлевича Фабра, а также свою маму. И тот взгляд, который я словил на себе от этой женщины, которая больше приносила мне неудобства, чем каких-то ярких и светлых чувств, был сегодня иным. Впервые я почувствовал, что мама смотрит на меня так, как умеет смотреть любая мать на своего сына. Может даже и обняла бы?

Я подошёл, поцеловал руку странным образом изменившейся женщине и вновь вернулся к наследнику престола.

— Нам нужно поговорить с вами наедине, — тон Александра Николаевича сменился, в нём появились нотки власти.

Уже через пять минут мы оказались в отдельном кабинете, который явно был занят под нужды будущего императора. Тут, на столе, было много бумаг — и все исключительно с императорскими вензелями. Мне стало понятно, что наследник российского престола перенаправил на себя ту корреспонденцию, которая отправлялась его отцу. Наверняка он это сделал не без согласия своего венценосного родителя.

И если документация, которая шла в Петербург, первоначально попадала в руки присутствующего в Одессе наследника престола, то и все письма, которые шли от командующего русской Южной армией Михаила Дмитриевича Горчакова, тоже не могли миновать рук Александра Николаевича.

— Через десять минут к нам присоединится Андрей Яковлевич. Всё же он на этих землях — в отсутствии меня или моего благословенного отца — хозяин. Но я хотел бы сперва перекинуться парой слов с вами лично… — сказал Александр Николаевич, присел в кресло за столом и пригласил меня занять место рядом.

Уже это поведение — вполне себе неплохой показатель, что особо ругать меня не будут. Иначе приглашения присесть в присутствии будущего императора не последовало бы.

— Знаете ли вы о том, что князь, генерал-фельдмаршал Горчаков написал письмо моему отцу, в котором не так чтобы и лестно отзывается о вас? — строгим тоном, будто собирался меня отчитывать, как провинившегося ребёнка, сказал Александр Николаевич.

— А самом письме знаю, но не о его содержании, — решительно ответил я.

Может быть, даже излишне решительно, так как мой тон мог быть чуточку менее вызывающим.