Барин-Шабарин 7 (СИ) - Старый Денис - Страница 4

— Я только за войну! — сказал, наконец, своё слово генерал-лейтенант Дмитрий Дмитриевич Сельван. — Мы не можем стоять на месте. Приказ государя идти вперед не отменен. Австрия? Пусть решается. Лучше иметь врага, чем иметь прозор от страха перед врагом!

А красиво сказал Дмитрий Дмитриевич. Именно этого и ждали присутствующие. После штурма Силистрии и боя на Константинопольской дороге, где мы с Сельваном прорвали оборону турок, попутно разгромив их и развеяв, авторитет генерал-лейтенанта взлетел необычайно высоко.

Такова логика и психология войны: когда ранее признанные воинские чины не справляются со своими обязанностями, или не оправдывают ожиданий, то все ищут того, кто возьмёт на себя ответственность, поднимется с ними и поведёт вперёд. Так было в Отечественную войну 1812 года, когда обвинили Барклая де Толли в бездействии, и в таких условиях, сменив предыдущего командующего, будто бы воспряли духом. И… сдали Москву… Можно привести еще и пример с тем, как решительный Суворов брал Измаил в конце прошлого века. До него турецкую крепость уже долго осаждали. А он пришел… и сделал.

А я старался при любых обстоятельствах, где только можно: на обеде в компании Сельвана, на стрельбище, когда приглашал генерал-лейтенанта совместно подсчитать и проверить все эти захваченные грузы, что были на пароходах… Я всегда с ним разговаривал. И нужно сказать, что Дмитрий Дмитриевич благодарен мне. Он понимает, что я сыграл немалую роль в том, что сейчас русская армия не бежит с позором от Дуная, а стоит прочно в крепости, и нас не сковырнуть хоть австрийцам, хоть бы и англичанам с французами. Или сковырнуть, но такой ценой…

Более того, найдя в лице генерал-лейтенанта Сельвана для себя прикрытие, поддержку, почти единомышленника, я стал достаточно щедро делиться с ним многим, что имел сам.

Нормы довольствия моего полка были в полтора раза выше, чем у любого другого воинского подразделения в российской армии. Питались мы во многом тушёнкой, солдаты всегда имели в прикуску солёное сало. Если мы находимся в расположении, а не в рейде, то не было у нас недостатка в крупах, даже в картошке и макаронах.

А ещё за особое рвение в бою, как и за прилежную службу вне боя, за какие-то особые заслуги, солдатам выдавалось сгущённое молоко, иногда даже шоколад. И вот это было таким роскошеством, что все иные подразделения российской армии, кто знал, как кормятся мои бойцы, искренне завидовали.

Вот я немного, но всё же перенаправлял снабжение в корпус Сельвана. Причём, ещё четыре месяца назад всем консервным заводам было выдано распоряжение начать массовый убой ранее придерживаемого скота. А сгущенное молоко теперь не шло на продажу, только в армию, ну еще чуть-чуть в Петербург.

Кроме того, каждый консервный завод должен был подготовить денежный резерв, который сейчас направлялся на покупку жестяных банок, а также дополнительную покупку скотины в соседних с Киевской и Екатеринославской губерниях.

И только сейчас я увидел первый результат…

— Я никоим образом, ваше высокопревосходительство, не намерен выступать в роли смутьяна. И воля ваша, как поступить. Так как перечить не в праве, будучи правильно воспитанным офицером. Однако… — набравшись решительности, продолжил свою речь генерал-лейтенант Дмитрий Дмитриевич Сельван.

И было сказано про то, какой огромный обоз пришёл к Силистрии, и насколько это может изменить ситуацию. Как минимум, такой большой обоз был способен дать всем нашим войскам возможность пребывать два месяца в автономном режиме, когда не будет других, ранее запланированных поставок русской группировке.

Да, речь не идёт о той группировке войск, которая стоит в Валахии и Молдавии. Её кормить я не смогу, да и, признаться, не хочу. В конце концов, это не Шабарин воюет с половиной Европы, это Россия воюет. И я помогаю настолько много, кто не делал этого ранее, вряд ли сделает и в будущем.

— Посему, ваше высокопревосходительство, половину от того обоза с оружием, что в ближайшее время, дня через два-три, прибудет в Силистрию, благодаря поставкам Алексея Петровича Шабарина, мы можем передать на границу с Австрией. Кроме того, тысячу мешков с цементом и пять тысяч пустых мешков для заполнения песком мы можем передать также вам. Пятьсот штуцеров и пять тысяч гладкоствольных ружей — ваши. Доставить их на пароходах не сложно… — засыпал «подарками» Горчакова генерал-лейтенант Сельван.

Конечно, мы с ним согласовали все то, что можно, да и нужно передать в Южную Армию. Я же не только для своих пять лет накапливал ресурсы, я для всей русской армии. И сейчас, когда есть реальная угроза вступления в войну Австрии, я готов осуществлять поставки и туда.

Жаль, что не частые. Пусть Луганский завод работает в две смены, пусть сой завод в поместье работает не переставая и даже по выходным, обеспечивать даже десятую часть всех военных нужд армии я не в состоянии.

Кстати, это интересно… Все в округе мое поместье называют «Шабаринском». Город, выходи. И, да, видимо, это так и есть. Пусть получается сильно растянутый городок, как бы не больше Екатеринослава по площади, но проживает уже почти десять тысяч человек. И что? Я выходит, что частный собственник целого города? Странная ситуация. Но буду с ней разбираться позже.

— Я благодарен вам, генерал… И вам… генерал-майор Шабарин. Все для общего дела и Отечества нашего, — нашел в себе силы произнести слова благодарности Горчаков.

Если бы сейчас офицеры немного пораскинули своими мозгами, подумали, что именно происходит, то поняли бы, что Сельван покупает Горчакова. Ведь какой командующий откажется от таких подарков, которые предлагаются? Да, казалось, что генерал-фельдмаршал может просто взять и забрать всё то, что ему нужно. В конце концов, он почти именно так и сделал, когда забрал немалую часть добытого в крепости после штурма.

Однако сейчас ситуация несколько иная. Большая часть из того, что предлагал Сельван Горчакову — это лично моё. Пусть до конца так и не решён статус с тем, что находится на пароходах, но пока и это тоже моё. А если нет, то это генерал-лейтенанта Сельвана, в состав корпуса которого входит моя усиленная дивизия. Если считать моё командование воронцовскими, как сложившийся факт. И только нарушением порядка, рискуя и вовсе выглядеть вором, Горчаков может всё это добро забрать себе.

— Господа, кто-то думает иначе? Есть ли те, кто считает, что драка с Австрией неминуема? И кто мыслит, что нужно к ней более тщательно готовиться, а для того пробовать вразумить наших недавних союзников? — спрашивал Михаил Дмитриевич Горчаков.

Ох, какая глупость! Спрашивать о стратегических решениях у подчиненных — обесценивать себя, как начальника, ну или как командира.

Но я удивился тому, насколько изменилась риторика князя Горчакова. После отповеди генерал-лейтенанта Сельвана, молчаливо, но единогласно поддержанной всеми офицерами, Горчаков не пошёл на конфликт, а решил, может, даже возглавить всё это движение за войну.

Возможно, здесь роль сыграло и то, сколько «плюшек» досталось Горчакову. И ведь нельзя сказать, что командующий не радеет за войска. Вот и интенданта Затлера шпыняет постоянно, требуя с того улучшения поставок в армию. Мало того, так маркитантов призывает активнее торговать в русской армии. И всякого рода коммерсантов становится все больше.

Только у меня складывается такое впечатление, что если у Горчакова будет в наличии трёхсоттысячная группировка войск, поголовно обученная и обеспеченная винтовками, артиллерией, то он всё равно будет канючить, что ему мало солдат для активной деятельности, мало боеприпасов. Нужно больше, больше…

— Предлагаю связаться с Санкт-Петербургом. Отправить самого генерал-майора Шабарина со всеми донесениями и реляуциями. Я посылал только лишь по делу о рейде в тылу противника и по тому, что Австрия выражает протест, — сказал Горчаков.

Его лицо просияло. Принял хоть какое-то решение. Вот только не стратегическое, а меня отправить подальше от себя и от всей Южной Армии.