Барин-Шабарин 7 (СИ) - Старый Денис - Страница 31

А пока в том, в третьем выпуске «Севастопольского листка», были приведены свидетельские показания одного из пленных англичан, который указывал, что именно британские офицеры требовали от турок подобных показательных казней над русским воином. Не получилось у англичан спрятаться за турецкое невежество и дикость. Ну и послание было, что за каждого русского распятого, умрет трое англичан. Не официальное, и только от Шабарина, но противник поверить должен.

— Готов! — сказал Елисей, выцеливая одну из фигурок, в скором времени появившуюся рядом с телами ранее убитых французов.

— Бах-бах-бах! — почти одновременно прозвучали три выстрела. Уже секунд через десять последовали ещё два.

— Отход! — скомандовал Елисей, начиная отползать со своей позиции к недалеко расположенным большим валунам.

Уже скоро вся группа, только немного пригнувшись, трусцой бежала в сторону русских позиций. Елисей может с точностью и без преувеличения доложить в штаб вольноопределяющегося корпуса Шабарина, что французы лишились пятерых человек, из которых двое были офицерами.

Вернувшись «со свободного поиска», как такую работу называл генерал-майор Алексей Петрович Шабарин, Елисею пришлось ещё постоять в очереди из пяти командиров других групп. Они также, согласно утверждённому графику, выходили на ночную охоту, а теперь обязаны были доложить о результатах.

Елисей и его группа теперь имеют отсыпной день, чтобы уже завтра пойти в очередной свободный поиск, но в этот раз днём, используя все возможные изобретения, помогающие стрелкам прятаться и не быть заметными даже в условиях ясной погоды.

Елисей знал, что за сутки враг теряет до пятидесяти своих бойцов только от таких вот стрелковых групп, командование одной из которых взял он на себя.

Сегодня утром, в предпраздничный день, началась инспекция моего корпуса. Теперь он получил официальное название «Первый вольноопределяющийся корпус».

Нет, факт проверки не был проявлением негатива по отношению ко мне и моим действиям. Скорее даже наоборот. Изучение опыта ведения боевых действий моим корпусом и явилось главной причиной, почему происходит инспекция.

Скорее, то, что происходило, можно было бы назвать семинаром, конференцией. Ведь, только вчера прибывший в Севастополь генерал-лейтенант Дмитрий Дмитриевич Сельван, решил сразу же рьяно взяться за вопрос изучения всего опыта обороны Севастополя. Учитывая то, что большая часть операций, пусть и далеко не всегда успешных, были совершены моими людьми, — это вполне прагматичный и мудрый подход — изучить успешный опыт ведения боевых действий.

Сельвана интересовало все. Он, получив назначение, быстро прибыл в Севастополь. Да, он подтвердил, что мы друзья, даже извинился все все, что будет. А потом начал… Был тот момент, когда я понимал: все правильно делает. Но все равно хотелось нахрен послать.

А потом, у меня же в штабе, Сельван созвал Военный Совет.

— Господин генерал-майор, почему вы не используете пушки собственной конструкции в должной мере? Вот здесь и здесь, — Сельван указал на места на карте, разложенной на огромном столе. — Орудия могут добивать до вражеских позиций.

Нет, генерал-лейтенант Сельван не упрекал меня в бездействии. Он искренне интересовался, почему я, явно будучи прекрасно осведомлённым о том, какими техническими характеристиками обладают созданные при моём участии орудия, не уничтожают ряд вражеских позиций. Ведь я мог бы поставить всего три орудия напротив позиций противника и методично сметать их «шабаринками».

— Прикажете, ваше превосходительство, непременно буду это делать. Но имею соображения, что неприятелю нельзя показывать все наши возможности. Они и так должны быть в растерянности. С одной стороны, когда была устроена засада на вражескую кавалерию, то дальнобойные орудия были использованы почти в полной мере. Но у неприятеля должен возникать вопрос, почему мы это не делаем сейчас, не сносим их оборонительные укрепления, которые должны попадать в зону обстрела, — объяснил я свои соображения. — Пусть враг будет удивлен после, когда это будет более всего необходимо.

— Я подумаю над вашим объяснением, — задумчиво сказал генерал-лейтенант Сельван, назначенный исполняющим обязанности командующего обороной Севастополя.

Что может подумать враг, анализируя совершённую двадцать дней назад дерзкую русскую операцию? Ту, где мы уничтожили большую часть английской кавалерии и немалого количества вражеской пехоты?

Либо то, что они что-то не учли, не заметили, как пушки были подведены ближе. Или то, что временно были сняты дальнобойные орудия с наших кораблей для осуществления такой операции. Ведь не могут они не знать чем именно крушил турецкий флот Нахимов. Вражеское командование должно было проанализировать и от чего англо-французская эскадра потерпела поражение в морском сражении за Одессу.

Могут подумать они и о том, что мы используем какие-то новейшие боеприпасы, число которых крайне ограничено. Наверное, именно поэтому некоторые позиции врагов расположены в самой близости от наших укреплений, они могут ждать этой атаки, чтобы после понять, с чем именно имеют дело.

— Может, вы и правы, генерал-майор, — после некоторой паузы, взятой на размышление, ответил Сельван. — Пока они будут думать, какими мы обладаем возможностями, мы сможем подготовить ещё одну атаку. Между тем, вице-адмирал, расскажите нам, какие планы по действиям русского флота?

Владимиру Алексеевичу Корнилову не совсем понравился тот тон, с которым к нему обращался генерал-лейтенант Сельван. Было что-то у армейского командующего в голосе такое, что можно было бы счесть за упрёк. Действительно, складывалось впечатление, что флот вовсе бездействует. Англичанам и французам удаётся организовать беспрерывные поставки, и вооружения, и новых полков.

Да, оккупанты в этой истории вынуждены терпеть, думаю, даже большие санитарные потери, чем в иной реальности. Нынешняя война уносит и куда больше жизней европейцам на поле боя. А ещё не прекращающийся обстрел любого, кто зазевался у англичан и французов — дело привычное. Особенно в этом отношении терпят турки, которых, казалось, ничто не может научить действовать осмотрительно и осторожно.

Более того, я даже не докладываю начальству о некоторых обстоятельствах моей личной войны с англичанами, французами, турками. Потому как знаю, что это вызовет гнев и раздражение даже у того, кто по прибытии в Севастополь называл меня своим другом — у Дмитрия Дмитриевича Сельвана.

Разве примут русские офицеры то, что не так давно, в один момент, были отравлены все вокруг расположенные ручейки, реки, даже большая часть колодцев? Одновременно, или почти одновременно, были взорваны два больших склада даже не оружия, а продовольственные. Пусть гоняют корабли не с солдатами, а с едой!

Насколько после акции по отравлению воды произошёл падёж в лошадях, насколько сейчас маются животами и умирают в муках оккупанты — ещё до конца выяснили. Но это должно быть массовым явлением. Европейские медики могут сейчас искать какую-нибудь заразу: холеру или кишечную палочку.

Я готов воевать и подобными методами, потому как вижу, что даже всего того, что я смог сделать за последние пять лет для русской победы недостаточно, чтобы эта победа уже сейчас состоялась.

Европейцы и турки окапываются, строятся, основательно. На данный момент идёт соревнование, кто сможет больше переместить войск под Севастополь. Несмотря на то, что мы держим Симферопольскую дорогу, что казачьи отряды, намного реже мои стрелки, то и дело беспокоят врага на пока еще его коммуникациях…

Даже несмотря на то, что уже запущена достаточно протяженная линия железной дороги, а дорога от Александровска до Херсона и дальше на Симферополь, вероятно, и лучшая в Российской Империи… А еще что в Александровск, всё-таки ставший военным хабом, идут и идут телеги и вагоны с продовольствием, солдатами, телегами, конями…

И вот, несмотря на всё это, англичанам и французам удалось не сильно отставать от нас в деле насыщения своих войск и их обеспечения. Да, в реальности европейцы опережали по логистическим показателям Россию вдвое, а то и втрое. Теперь они чуть-чуть, но отстают. И всё равно, можно было бы поучиться у врага, как нужно обеспечивать свою армию.