Инженер Петра Великого 4 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 17

— Капитан, это вынужденная мера, — ответил я, хотя и сам понимал весь риск. — Других моряков у нас нет. А чтобы эти господа не наделали глупостей… — я кивнул в сторону наемников, — к каждому из них приставить по два наших самых верных солдата. С заряженными фузеями и четким приказом: при малейшей попытке к бунту — стрелять без предупреждения. Пусть знают, что мы им доверяем, но и глаз с них не спустим.

Глебов покачал головой, но спорить не стал. Он был солдатом и привык выполнять приказы.

С наступлением сумерек завод превратился в растревоженный муравейник. Под светом факелов, отбрасывавших на стены цехов пляшущие тени, началась лихорадочная погрузка. Я отдал приказ забирать все самое ценное. Мои солдаты и пленные рабочие тащили на причал, а оттуда шлюпками на борт трофейных фрегатов нескончаемый поток добычи. В самом «городке», который окружал берег, все будто попрятались. Я туда не лез, не хватало еще мирных людей кошмарить. Не лезут — и ладно. Да там и людей было от силы пара тысяч работяг (некоторые, кто был в это время на работе, были добровольно-принудительно задействованы в погрузке).

Я лично стоял на причале, руководил процессом, и чувствовал себя одновременно и стратегом, и мародером. Жадность инженера боролась во мне со здравым смыслом. Каждый лишний ящик, слиток металла — это минус к скорости, но остановиться не мог.

Наша небольшая флотилия зашла в бухту, обходя английский корабль. В трюмы «Фреи» и «Тора» летело все. Слитки лучшей данеморской стали, тяжелые медные болванки, ящики с гвоздями, цепями. Какие-то совсем диковинные руды, которые я пока не идентифицировал. Я приказал вынести из мастерских измерительные инструменты и даже несколько небольших, хитроумных станков. И, конечно, самое главное — сундук с компроматом на лорда Эшворта. Его я запер в своей каюте на «Фрее» и приставил к двери двух часовых.

Ночь пролетела как один миг. Люди работали на износ, падали от усталости, но я подгонял их, зная, что с рассветом сюда могут еще корабли зайти. Да и англичане стоявшие на выходе, нервировали. К утру погрузка была почти завершена. Мои новые фрегаты осели, превратившись из быстроходных хищников в неповоротливых, тяжело груженых купцов. В душе боролись два чувства: восторг от неслыханной добычи и ледяное предчувствие беды. В открытом море мы будем легкой мишенью.

К вечеру следующего дня завод был выпотрошен. Все, что представляло хоть какую-то ценность для моей будущей промышленной империи, было погружено в трюмы. Корабли стояли на рейде, готовые к отплытию. Пришло время для последнего аккорда.

Англичане, что странно, просто наблюдали за нами. Не беспокоят — и ладно.

Я отдал приказ. Несколько групп моих преображенцев пришли в движение. Они работали слаженно. Тяжелые дубовые бочки с «Дыханием Дьявола» установленые в самых уязвимых точках завода (у подножия домен, в сердце механического цеха, на складах с остатками угля) должны были поставить точку в этой авантюре.

Это была военная необходимость. Хотя, кого я обманываю, это было чистое желание оставить после себя выжженную пустыню. Я хотел, чтобы шведы, придя сюда, не смогли восстановить производство и за год.

— Фитили! — скомандовал я в рупор с мостика «Фреи».

На берегу мелькнули огоньки. Солдаты, чиркнув огнивом, подожгли шнуры и, не оглядываясь, бросились к последней оставшейся у причала шлюпке.

— Поднять якоря! Малый вперед!

Моя разномастная флотилия пришла в движение. Впереди, тяжело переваливаясь с боку на бок, шли два перегруженных фрегата. За ними, словно цыплята за наседкой, вытянулась вереница из двенадцати шняв. Мы медленно выползали из гавани, по дуге обходя англичан. Я не удержался и помахал рукой английскому капитану, рассматривающего нас в упор.

В тот момент, когда флагманская «Фрея» миновала входной маяк, за нашими спинами начался ад.

Сначала раздался глухой, утробный рев, от которого, содрогнулась даже вода под килем. Огромный, ослепительно-белый огненный шар раздулся на месте доменных печей, на мгновение затмив садящееся солнце. Затем он всосался в себя с жутким, чавкающим звуком, и тут же за ним последовала серия взрывов поменьше. Весь завод превратился в один сплошной, ревущий огненный шторм. Языки пламени взметались к небу, пожирая деревянные постройки и оплавляя каменные стены. Густой черный дым, пропитанный вонью горелого металла и химии, закрыл горизонт.

Особое наслаждение было смотреть суматоху у англичан. Труханулись, ребятки.

Я стоял на мостике, не отрывая подзорную трубу от глаз. На внешнем рейде, в нескольких милях от этого ада, четко вырисовывался силуэт британского линкора. Он не сдвинулся с места. Его капитан, как и я, наблюдал за происходящим. Я мог представить, что творилось у него на душе. Его хитроумная схема, контрабандная кормушка, на его глазах превращалась в пепел. И он ничего не мог сделать. Он был бессилен. Это был момент моего абсолютного триумфа. Я выполнил задачу, унизил сразу двух врагов, оставив каждого с носом.

Теперь главное чтобы линкор нас не преследовал. Но, думаю, картина взрыва еще долго будет перед глазами наглосакса. Здравый смысл должен подсказать английскому капитану, что столь наглый и самоуверенный уход моей «флотилии» неспроста, у меня найдется чем ответить. Хорошо, что он не знает правду. У меня всего лишь одна бомба и немного «щук», чья мощь вызывает вопорсы.

Мы выходили в открытое море. На кораблях царило приподнятое настроение, почти эйфория. Солдаты, высыпавшие на палубу, орали что-то разудалое, размахивая шапками. Мои новые союзники-пираты, уже получившие аванс, горланили свои песни, предвкушая скорое богатство. Даже хмурый Глебов позволил себе расслабиться и травил байки молодым офицерам. Мы победили. Хотя нет, не победили — мы сорвали джекпот.

В этот момент эйфорию разорвал резкий, тревожный крик дозорного, донесшийся с марсовой площадки:

— Парус на горизонте! Прямо по курсу! Идет наперерез!

Все разговоры и смех на палубе мгновенно смолкли. Я рванул трубу из рук подбежавшего мичмана и припал к окуляру. Сердце ухнуло куда-то вниз. Дозорный не ошибся. На чистой линии горизонта, там, где море сливалось с темнеющим небом, виднелся одинокий парус. Низкий, стремительный силуэт, характерные, чуть скошенные мачты и огромная площадь парусности. Он шел под всеми возможными парусами и летел по волнам, пожирая мили.

Это был не швед. Шведские корабли я уже научился узнавать. Судя по оснастке и обводам корпуса, это мог быть либо голландский «охотник за призами», либо, что еще вероятнее, флибустьер-перехватчик, из тех, что не поднимают флага до последнего момента. Он был один. Но мало приятного в этом, ведь он был охотником, а мы, со своими перегруженными, неповоротливыми фрегатами, — идеальной мишенью. Медленным, жирным караваном, набитым сокровищами.

Я опустил трубу. Триумф на моем лице сменился выражением злой сосредоточенности. Ледяное предчувствие, которое не покидало меня все это время, оказалось верным. Наша удача кончилась.

Я обвел взглядом палубу. Усталые лица моих солдат. Сомнительные рожи наемников у штурвалов, которые тоже заметили незнакомца и уже перешептывались, бросая на меня косые взгляды. Я посмотрел на свои трофейные корабли, сидящие в воде так низко, что волна облизывала орудийные порты.

Самые главные, самые страшные испытания для нас только начинаются.

Кажется, я допрыгался.

Глава 8

Ну вот и допрыгался. Слово это билось в висках, перекрывая и свист ветра в снастях, и монотонный плеск волн. Все мои хитрые планы летели ко всем чертям. Один-единственный парус на горизонте обнулил всё.

Я опустил трубу и обвел взглядом палубу «Фреи». Праздник, как говорится, закончился, не успев начаться. Мои преображенцы, которые еще минуту назад сияли, как начищенные пятаки, разом посерьезнели. Парни молча взялись за оружие. Ждали команды. Мои новоявленные наемники, что стояли у штурвала, тут же сбились в кучу. Весь их разудалый вид куда-то испарился, осталась только хмурая деловитость. Они залопотали на своем гортанном, и я был уверен — шушукались они не за погоду, а прикидывали наши шансы. А шансы эти, прямо скажем, стремились к нулю.