Шарлатан (СИ) - Номен Квинтус - Страница 9

Кончилось (на эту осень кончилось) все тем, что дядька Алексей привез из Ворсмы целую телегу с луком и спросил у меня, какой я хочу получить в подарок на Рождество ножик. Но мой ответ его сильно удивил:

— Спасибо, но ножик у меня уже есть. А вот рубанка нет…

— Так в сарае, в ящике с инструментами…

— Тот очень большой, мне его вообще не поднять. А нужен маленький, вот такой… а еще вот такой молоток и такая стаместка. И пила маленькая, ножовка. С зубьями небольшими, как у ножовки по металлу, но чтобы она все же разводилась. Я, правда, не знаю, как это сделать.

— Хм… я знаю, на ножовках по металлу тоже разводку делают, просто дома ее не повторить. Но я… ладно, обещаю: я тебе все это сделаю. То есть я, дядя Коля и отец твой: тут же как раз получается три подарка. Рубанок маленький, говоришь…

— Не совсем рубанок: у рубанка лезвие круглое, в мне плоское нужно, как у фуганка.

— Договорились. Но откуда ты-то все это знаешь? Хотя верно тебя мама называет: шарлатан.

— А что значит шарлатан? — решил все же уточнить я, ведь было уже понятно, что в устах местных это никакое не ругательство.

— Шарлатан — это такой человек, которые всякое придумывает и фокусы показывает. Ну, я так думаю: у нас в Ворсму давно, я еще сам мальчишкой был, цирк приезжал, и там на афише было написано, что будет показывать фокусы шарлатан с какой-то фамилией иностранной.

— А что за фокусы он показывал?

— Да не знаю, самому интересно было бы узнать. Шарлатан-то этот в день представления заболел, выступать не стал, и его вообще в экипаже в Нижний повезли к доктору. А в афише было написано, что он покажет как богатства получать буквально из ничего — но вот не повезло нам. Зато с тобой повезло: вон, у нас и яйца теперь зимой будут, и масла не хуже магазинного завались.

На Рождество я получил от отца и дядьев шикарный подарок: набор инструментов, аккуратно упакованный в красивый и удобный ящик. Так, кроме запрошенных рубанка, молотка, стамески и пилы-ножовки «игрушечного» размера, но вполне рабочих, был еще небольшой топорик и маленькой коловоротик. А еще крошечные пассатижи — все же мужчины действительно постарались меня порадовать. Я и порадовался, причем сильно: теперь я мог приступать к осуществлению своих грандиозных планов. Не сразу, все же я еще рылом не вышел… то есть не дорос до нужным мне самому кондиций, но уже появилась возможность потихоньку двигаться в нужном направлении. Не к победе коммунизма, конечно, но к гораздо более достижимой цели. И гораздо более полезной. Для меня более полезной, да и для страны тоже. И я даже удивился, что впервые подумал не только о себе и своей семье…

Мне на Рождество подарили ящик с инструментами, а вот всем остальным детям в доме подарки были — по крайней мере для них самих — поинтереснее. И несколько дней все просто ходили и хвастались друг перед другом обновками. Ну, не хвастались все же, а просто гордо их демонстрировали, и больше всех «демонстрировала» Настя: ей-то достались и новая юбка с кофточкой, и новое платье. Причем платье было «совсем новое», сшитое из магазинной ткани. Вальке тоже платье новое досталось, но сшитое из какой-то старой одежки тети Маши, но не той, которую тетя Маша сейчас носила, а которое ей еще в детстве досталось — но все равно платье получилось очень красивое, с цветочками. Ваське и Васе досталось по рубахе, Кольке тоже, наконец, штаны сшили — но не длинные, как у меня, а вроде длинных шортов. Еще Васе подарили штаны уже такие, в которых и зимой можно было из дому выйти. А у меня штаны уже были, мне их мама из старого чьего-то пиджака сшила, точнее, из рукавов от этого пиджака, и мама сказала, что они еще следующее лето продержатся, если отвороты отогнуть. Собственно, она их специально «на вырост» шила — ну, я так думаю. Хотя не исключен вариант, что просто не захотела рукава того пиджака лишний раз обрезать и подшивать: ведь все вещи детям тут самостоятельно руками шили, а машин швейных, насколько я понял, в деревне вообще ни у кого не было. Поэтому у меня штаны были единственной обновкой, которую именно мне сшили: ну не было в доме (да и в деревне) готовых штанов для однолетнего мальца, а вот вся остальная одежда мне от старших доставалась. Да и не только мне, поэтому новая одежда для деревенских детей была редким (и очень радостным) подарком.

Но все походили, погордились — и жизнь вернулась в обычное, не праздничное, состояние. Мужчины рано утром убегали на работу, потом Вася бежал в школу, потом тетки Настя и Маша уходили на работу «в колхоз», а мама и баба Настя занимались дома «по хозяйству». Причем теперь домом уже больше баба Настя занималась, а мама — она тоже что-то делала, но уже и не готовила, и не убиралась. В основном что-то шила или старую одежду ремонтировала. Ну а стиркой в доме занимались теперь только тетки: из колхоза они чаще всего домой возвращались еще до обеда (правда, обедали мы поздно, судя по ходикам в комнате Николая, уже ближе к четырем): работы в колхозе зимой почти и не было. То есть была работа, но колхозников (и колхозниц) в Грудцино было больше, чем работы, и иногда тетки оттуда возвращались сразу после утренней «разверстки», так как им в этот день работы не оставалось. Вообще-то в Грудцино каждый день больше десятка женщин «на работу» ходило, причем не ходили они, а ехали в санях, на тройке: дед Иван, который в деревне за лошадьми ухаживал, скотину тоже «на работу» отправлял. Но и лошадям там работы было маловато, однако баба Настя сказала как-то, что в колхозе лошадей хоть кормят, причем даже ячменя им в кормушку подсыпают — а сивая-то жеребая, ей хороший корм нужен.

Обычно деревенские в колхоз ездили раза по два в неделю, им работу чаще заранее определяли чтобы впустую туда не ходить, а тетки мои заранее узнать, будет им работа или нет, не могли, вот и мотались каждый день. Тетки-то из больших сел родом были, со школами хорошими, и в колхозе они зимой занимались оформлением документов, когда оттуда какие-то запасы в города отправлялись — но когда из городов этих очередной обоз за продуктами приедет, никто не знал. Однако обе они не считали, что «сходили к соседям зря»: колхозники понимали, что «правильное оформление документов защищает народ от лишних требований от власти», и теткам, даже если они просто так в соседнее село прогулялись, все равно по половине трудодня записывали. И сразу же оплачивали, так что в худшем случае возвращались они домой с кульком пшена или овса, небольшим кульком: пшена им по полтора фунта выдавали, а овса — по два. И получалось так по разу, иногда по два раза в неделю, но вся семья кашами обеспечивалась именно такими «выдачами». Я как-то разговорился с тетей Настей, когда она в нашей печке кашу томиться ставила, и та рассказала, что без работы даже лучше получается: нет работы на сегодня — им по кульку зерна выдают и они идут домой кашу варить, а если работа есть, то трудодни эти «записывают», а получать по ним нужно будет уже после сбора урожая.

Но иногда им все же заранее говорили, что «работы на завтра не будет», и они оставались дома, помогая бабе Насте в делах домашних. Причем эти дела они давно уже промеж себя распределили: Настя чистила курятник, резала солому на подстилку курам, прочими делами «во дворе» занималась, а Маша чистила и мыла дом. Честно говоря, раньше я не замечал, чтобы о чистоте дома тетки так заботились, но сейчас Маша полы не просто мыла с щелоком, а вообще их выскабливала. И для чего все это делалось, я понял тридцать первого января.

Я еще удивлялся тому, что мужчины зимой каждый день домой из Ворсмы возвращались, но дядя Коля сказал, что отец мой сейчас очень волнуется за маму, а в таком состоянии одному ему через лес в темноте ходить не стоит, поэтому они пока буду вместе на работу каждый день ходить. И в этот вторник ушли еще до рассвета, а потом и тетки в колхоз свой уехали…

Сначала баба Настя послала Вальку к тете Наташе, а меня выставила в комнату Николая, причем выставила с миской редкого лакомства: пшенной кашей, политой березовым сиропом. Чуть позже — я сам не видел, а услышал, как Валька бабушке рассказывает — Мишка на лыжах помчался в Ворсму кого-то звать, а где-то через час из Ворсмы к нам приехала фельдшерица. Бой-баба, верхом на лошади прискакала — но все равно опоздала: баба Настя приняла у мамы дочку. Я еще слышал, как она фельдшерице довольно говорила, что «вот научил же доктор Аньку рожать правильно!»