Другие грабли. Том 3 (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 16

— Не видел, — сказал Диомед. — Я не видел их ни на нашей стороне, ни на стороне троянцев. Похоже, боги больше не снисходят с Олимпа, ввязываясь в человеческие битвы. Но у них есть и другие способы нам помешать.

Ладно, черт с ними, с этими богами. Похоже, что хронодиверсанты избегают открытого вмешательства, предпочитая действовать исподтишка. А что там с ключевой фигурой?

— Расскажи мне о Гекторе, — попросил я, отхлебывая разбавленного вина.

Оно было совсем недурно на вкус и здорово освежало в эту жару.

Пока Диомед собирался с мыслями, я снова погрузился в свои.

Если говорить откровенно, то идея убивать Гектора мне не нравилась.

Я ничего не знал о нем, как о человеке. Может быть, он был пьяница и бабник, и бил жену, и брал взятки за назначения местных командиров, и вообще не являлся нравственным человеком, а его исторический образ был излишне приукрашен, не в этом дело.

Он был одним из наиболее прославленных героев этой войны, но, в отличие от всех прочих героев, приплывших за славой из Эллады, Гектор был местным, и было понятно, за что он дрался.

Не за девицу, которая была только предлогом, не за абстрактную славу и желание остаться в веках, а за свой дом и свою семью.

Если бы можно было обойтись без его убийства, то, наверное, я предпочел бы пойти по этой дороге. Но похоже, что история не оставила мне выбора, и путь к падению Трои лежал только через смерть ее главного защитника.

Но я не видел его на поле боя. И никаких признаков присутствия хронодиверсантов за два неполных дня я тоже не обнаружил. Конечно, в эти первые два дня у меня был не самый лучший обзор, и если Диомед приблизит меня к себе, я получу возможность понаблюдать за событиями с более удобной позиции, но… Черт побери, у меня оставалось пять дней, и не факт, что в эти пять дней случится еще одна битва.

Никто не может воевать непрерывно на протяжении десяти лет, и сражения сменялись длительными периодами перемирия, когда вчерашние и завтрашние враги, еще недавно пытавшиеся изрубить друг друга на куски на поле боя, могли совместно пить вино и ходить друг к другу в гости.

Надеюсь, следующий такой период наступит не завтра. Хотя…

Может быть, мне стоит воспользоваться им, чтобы проникнуть в город и поискать следы хронодиверсантов за стенами? В конце концов, они же работают на ту сторону, и было бы логично поискать их там…

Больше всего в этой истории меня смущало то, что будущее практически не претерпело изменений, фактически наплевав на эффект бабочки.

В том случае одно насекомое в прошлом раздавили, и в Америке после этого другого президента выбрали, а что у нас? А ничего. Вместо одного фильма сняли другой, «Илиада» Гомера закончилась чуть раньше, сменились несколько крылатых выражений, но история все равно пошла по накатанной колее, и политическая картина мира осталась прежней.

Неужели в общей картине мира происходящее в Греции в эти времена оказалось настолько ничтожным, что не смогло ни на что повлиять? И на что можем повлиять мы, наша доблестная команда спасителей мира от ядерной войны, если даже такая на рельсах истории мина не может спихнуть локомотив с проложенного когда-то пути?

Может быть, очередная команда хронодиверсантов, действующая здесь, как раз и хотела доказать бессмысленность любых перемен в прошлом? Типа, ребята, как бы мы ни пыжились, настоящее все равно стоит незыблемо, и нет никаких шансов что-либо изменить?

К несчастью, я всегда относился к числу тех людей, которые склонны проверять любые утверждения на собственном опыте. От этого и жизнь у меня такая непростая.

Зато нескучная.

Порой такая нескучная, что хоть на стену лезь.

— Я знал Гектора еще до всех этих событий, — сказал Диомед. — Он — великий воин и достойный человек. Он честен, отважен, великодушен и хитер…

Полог шатра откинулся, и к нам присоединился очень худой человек с копной спутанных пыльных волос. На нем были легкие забрызганные кровью доспехи, а в руках — самый здоровенный лук, который я только видел за последние два дня. У него было обветренное лицо пастуха с легкой хитринкой в глазах, и он не выглядел ровней Диомеду ни по происхождению, ни по положению, но, похоже, имел право входить в царские апартаменты без приглашения.

— Кто честен, отважен, великодушен и хитер? — поинтересовался он.

— Гектор, — пояснил Диомед. — Мы говорим о Гекторе.

— И я тебе повторю, что это уже не тот Гектор, которого мы знали до войны, — сказал вошедший. — Теперь он свиреп, жесток, но да, хитрости у него не отнять. Сегодня троянцы едва не опрокинули нас в море.

— Война меняет людей, — сказал Диомед.

— Особенно такая долгая, — вошедший положил лук на землю, прошел к столу и налил себе вина. Разбавлять его он не стал. — С кем ты пьешь сегодня, Тидид?

— Это Ахиллес, сын Пелея, — представил меня Диомед. — Он хорошо проявил себя в сегодняшнем бою и сразил многих.

— Того самого Пелея?

— Нет, — сказал я. — Мало ли в Элладе Пелеев?

— Жаль. Могла бы получиться красивая история.

— Не будет никаких красивых историй, пока мы не возьмем город, Одиссей, — сказал Диомед.

Тот самый Одиссей? Автор задумки с конем, могильщик Трои, неудачник, десять лет добиравшийся домой и устроивший бойню сразу по прибытии? Он не выглядел особенно изощренным, и, тем более, он не выглядел царем.

Легендарная личность. Если у меня когда-нибудь будут внуки, я буду рассказывать им об этой встрече.

Но тогда получается, что мой собутыльник — это тот самый Диомед, который брал Фивы и… и больше я о нем ничего не помнил.

— А я тебе с самого начала говорил, Тидид, что в лоб эта задача не решается, — Одиссей глотнул вина и тяжело уселся на походный стул. — Всем вам говорил, но вы, герои богоравные, не желали меня слушать. Все будет быстро, говорили вы, все будет красиво. Раз-два и на стены, и город горит. А потом что-то пошло не так, да?

— Мы недооценили стойкость защитников Трои…

— И правда, они же всего-навсего бьются за свой родной город, — сказал Одиссей. — И за жизни всех тех, кто укрылся за его стенами.

— … и количество их союзников.

— Если бы наш царь царей не испортил отношения со всеми, с кем только можно было, за пределами Эллады, возможно, это были бы наши союзники. Но у Агамемнона слишком плохая репутация. Кто захочет иметь дело с человеком, который убил свою дочь?

— Принес в жертву богам.

— Я и говорю, убил, — сказал Одиссей. — А всего-то надо было подождать несколько дней и ветер, мешающий нам отплыть из Авлиды, все равно бы переменился. Я не верю в богов, Тидид, и Зевс так и не поразил меня своей молнией. Корабли тонут из-за неумелых моряков, а не потому, что разгневанный Посейдон утаскивает их в свои пучины.

— Корабль Ахиллеса утонул, — кстати заметил Диомед.

— Тогда понятно, почему он даже больший оборванец, чем я, — сказал Одиссей.

— Тебе просто нравится так выглядеть, — сказал Диомед. — Ты мог бы взять выкуп с любого из своих пленников и сейчас одевался бы не хуже меня.

— Я беру выкупы деньгами, а не доспехами, — сказал Одиссей.

— А деньги складываешь в мешки, которые хранишь в трюме своего корабля, — сказал Диомед. — Еще немного, и ты не сможешь выйти на нем в море.

— Не беспокойся об этом, Тидид, я знаю, что делаю, — сказал Одиссей. — Мои земли не столь обширны и плодородны, как твои, и острову всегда нужно золото.

— Многим нужно золото, другим нужна власть, третьим нужна слава и бессмертие в веках.

— И только троянцам нужно, чтобы все мы сдохли, — подхватил Одиссей. — Может быть, поэтому мы и не можем их одолеть? А зачем сюда прибыл ты, Ахиллес? Чего ты жаждешь, что ты хочешь обрести под стенами Иллиона?

Даже если бы у меня хватило словарного запаса, чтобы рассказать ему о моих истинных мотивах, сомневаюсь, что он все равно бы меня понял. Поэтому я пожал плечами.

— Греки умирают, — сказал я.