Золото Кёльна - Шир Петра - Страница 11

Люк в тайное подземелье находился за одним из открытых ящиков с углем. Подобрав нужный ключ, Алейдис быстро отперла замок с задвижкой. Она вспомнила, как Николаи восторгался новым типом замка, о котором ему поведал компаньон из Италии. Он говорил, что такие замки снабжены хитроумным механизмом и их практически невозможно взломать, потому что они запираются не только на ключ, но и с помощью подвижных колец с буквами, которых может насчитываться до шести. Открыть их можно былл, лишь зная правильную комбинацию. Конечно; подобного рода защитные приспособления стоили целое состояние, но муж, если бы у него была тикая возможность, непременно заказал бы одно из них. Он питал подлинную страсть ко всякого рода новшествам и изобретениям.

Спустя пару минут, оказавшись в темной комнате, Алейдис передернула плечами. Здесь было зябко и пахло сыростью. Она поставила масляную-лампу, которую взяла с собой, на один из сундуков, громоздившихся вдоль трех стен. У четвертой стены стоял шкаф, в котором были сложены оловянные миски и тарелки. В нем же хранилось несколько дорогих точных весов. Инструменты менялы были столь же ценны, как и монеты, которые взвешивали с их помощью. Поэтому, пока в них не было необходимости, их хранили здесь.

Алейдис открыла первый сундук и, как и ожидала, обнаружила в нем множество бархатных мешочков и металлических шкатулок, в которых лежали иностранные монеты. Некоторые из них она уже знала, другие — видела впервые. В следующем сундуке обнаружились монеты, рассортированные по типу и достоинству. Кажется, все они были иностранными. Во всяком случае, если судить по форме и тому, что на них было изображено и написано. Третий сундук содержал бухгалтерские книги и пачки векселей, помеченных как погашенные. Николаи всегда поручал делать дубликаты документов по всем операциям. Документы были написаны не рукой Николаи. На одних узнавался почерк его первой жены, почерк на других был Алейдис не знаком.

Не обнаружив ничего необычного, Алейдис принялась изучать содержимое других сундуков. Мало-помалу ей раскрывались подробности деловой жизни мужа за последние тридцать лет. Он сохранил даже бумаги своего отца. Они были написаны на латыни, поэтому она не смогла их прочесть. Наконец остался последний сундук, тяжелый, окованный железом, стоявший в самом дальнем углу. Подойдя к нему, она вздрогнула, потом осторожно потрогала большой штыревой замок с пятью филигранными, но в то же время массивными кольцами. Очевидно, это и был один из тех алфавитных замков, о которых рассказывал ей Николаи. Но он и словом не обмолвился, что уже приобрел один такой. Интересно, кто его изготовил? Она осмотрела замысловатый механизм со всех сторон. Разумеется, он произведен не в Кельне. Возможно, муж выписал его из Италии либо Франции или из других земель, чьи мастера достигли таких высот в производстве замков.

Она смотрела на тяжелый сундук и не знала, как ей быть. Муж не потрудился поведать ей комбинацию букв, посредством которой отпирался механизм. Было ли случайностью то, что Николаи снабдил замком нового типа именно этот сундук, а не те другие, заполненные деньгами? Возможно, в нем было ещё больше серебряных и медных монет? Или что-то совсем другое, не предназначенное для чужих глаз? Алейдис положила правую руку на сердце, которое забилось быстрее. Позади раздались шаги. Кто-то спускался по неровной каменной лестнице.

— Вы посылали за мной, госпожа?

Варда пришлось пригнуть голову, когда он оказался в подземелье.

Оглядевшись по сторонам с явным неодобрением, он спросил:

— Что вы здесь делаете?

Алейдис поднялась и смахнула пыль с платья.

— Я составляю опись имущества мужа, она указала на железный сундук с особым замком. — Ты знаешь, что здесь хранится?

— Бумаги, — пожал плечами Вардо.

— А монет там нет?

— Могут быть и монеты. Но в основном векселя и тому подобное. Господин Николаи не желал, чтобы кто-то туда лез.

— Я вижу, — Алейдис кивнула на замок. — Ты, случаем, не знаешь, какие буквы нужно набрать, чтобы он открылся?

— Да я даже читать не умею.

— Не нужно быть шибко грамотным, чтобы запомнить несколько букв!

— Этого никто не знает, один лишь милостивый Господь! — донесся с лестницы высокий голос Зимона под торопливый шорох его шагов. Он тоже спускался в подвал. — Простите меня, госпожа, я собирался прийти сюда, но тут у старика Лютца опрокинулась телега с дровами, и я помог ему загрузить все обратно.

— Все в порядке.

Алейдис пристально посмотрела на обоих слуг.

— Итак, мой муж унес код от замка с собой на небеса. Это значит, что я не смогу открыть сундук. Разве что отдать его кузнецу, чтобы тот сбил замок при помощи кувалды.

— Вы можете повелеть его разбить, — согласился Вардо. — Но уверен, господин Николаи этого не одобрил бы. Если бы он хотел, чтобы вы открыли сундук, он обязательно сказал бы вам буквы.

— Вардо! — Зимон грубо толкнул приятеля в бок.

— А что? Ведь так и есть.

Алейдис пропустила эту шпильку в ее адрес мимо ушей. В конце концов, Вардо никогда не отличался особой любезностью, что, впрочем, с лихвой искупал преданностью господину. С женщинами он вел себя как последний хам, и она уже успела к этому привыкнуть. Пока он делал то, что ему приказывают, она не обращала внимания на его выпада. Она шагнула вперед, вплотную приблизившись к Зимону.

— Стало быть, и ты не имеешь представления, как открыть этот замок или что именно хранится в сундуке? Я полагаю, это должно быть что-то очень важное-, раз уж мой покойный супруг так заботился о его сохранности.

— Но там очень важные бумаги, — ответил Зимон и потер полый, без признаков щетины, подбородок. — И мы поклялись никогда и никому об этом не говорить, потому что это опасно.

— Заткнись, дурачина! — прошипел Вардо, метнув в Зимона полный ярости взгляд.

Сердце Алейдис забилось еще сильнее.

— Что ты имеешь в виду, Зимон? О чем вам запретили говорить?

Зимон промолчал. Кровь прилила ему к лицу.

— О тайных делах Николаи? — продолжала Алейдис, сузив глаза.

— Я ничего не знаю ни о каких тайных делах, — голос Зимона предательски дрогнул.

— Точно не знаешь? — Она резко обернулась к Вардо. — И ты тоже не знаешь?

— Я ничего не скажу. Я поклялся господину и сдержу клятву.

— Твой господин мертв.

Алейдис снова поймала глазами бегающий взгляд Зимона.

— Я слышала из заслуживающих доверия уст некоторые чудовищные вещи о моем муже.

Она сделала паузу, чтобы поточней сформулировать мысль.

— Я хочу, чтобы вы мне сказали, есть ли в них хоть капля правды. Ведь если да, это даст нам подсказку, где искать убийцу… Конечно, — добавила она, продолжая смотреть Зимону прямо в глаза, — если хотите, чтобы убийца вашего хозяина и моего возлюбленного супруга понес справедливое наказание. Но вы же хотите?

Зимон тяжко вздохнул.

— Госпожа, простите меня, я поклялся своей жизнью…

— Преисподняя заберет тебя, если ты произнесешь хоть слово, — процедил Вардо, глянув исподлобья на Зимона.

Алейдис предостерегающе подняла руку.

— Никто никого не заберет, если вы скажете мне правду. Если вы этого не сделаете, не исключено, что смерть Николаи останется неотомщенной. Так говорите уже!

Винценц ван Клеве надеялся как можно скорее оставить в прошлом злополучную смерть ломбардца Николаи Голатти. Не только потому, что его семья, особенно отец, долгое время враждовала с Голатти. Он не хотел разрушать мир этой молодой, не искушенной в житейских делах женщины. Но хотя и постоянно твердил себе это, он испытал почти облегчение, когда через несколько дней она предстала передним.

С похорон прошло три дня. Об Алейдис Голатти ничего не было слышно. Вероятно, она была занята разбором имущества покойного супруга и, видимо, приняла к сведению его совет поискать ответ самостоятельно. Возможно, она наткнулась на доказательства того, о чем говорил ей Винценц. Другого объяснения, почему Совет повелел ему и шеффе-нам оказывать ей всяческое содействие в расследовании убийства Николаи, у него не было. Вероятно, она воспользовалась влиянием, которым обладал ее муж, и надавила на членов Совета. За это он проникся к ней определенным уважением. Ван Клеве был склонен верить, что Алейдис ничего не знала о темных делишках Николаи. Он тоже навел кое-какие справки. Она помогала мужу в меняльной конторе и вела его официальную бухгалтерию. Но насколько он смог понять по сообщениям осведомителей, Николаи Голатти не посвящал ее в менее приглядные стороны своего ремесла. Впрочем, насчет ее отца он уже не был так уверен. Он предполагал, что Йорг де Брюнкер отдал дочь в жены ломбардцу, чтобы погасить долг или заручиться благосклонностью влиятельного человека. Версию, что он просто-напросто счел Николаи хорошей партией для дочери, Винценц ван Клеве сразу отмел как малоправдоподобную.