Спасти СССР. Реализация (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 4

— Так он уже и жениться успел? Молчу, молчу…

— Успел! А когда мы предложили ему сотрудничать на благо, так он даже обрадовался! И я ему поверил, Юрий Владимирович…

— Ну, понятно, — фыркнул Иванов. — Семейный семейного…

Подполковник лишь наметил улыбку.

— Не поэтому, — мягко сказал он. — Щербина выложил если не всё, то многое. Он переметнулся к штатовцам еще в пятьдесят шестом, после событий в Будапеште. И по идейным, и по корыстным соображениям. Но действовать против нас стал, лишь выйдя из «спячки»… Помните, как наши опера подслушали его разговор с Карлом Фостером? Записать удалось не больше половины, но Щербина, с оперативным псевдонимом «Сталкер», заполнил лакуны! Вполне вероятно, что он дословно передал всё, сказанное цэрэушником. А задание у него было… Знаете, какое? Выйти на «Источник»! Так в ЦРУ именуют нашего «Сенатора»!

— Не хреново девки пляшут… — начал было Иванов, и смолк.

— Погоди, Борис Семеныч, — загадочно улыбнулся Минцев, — это лишь подтанцовка! По словам Фостера, американцы предполагают, что «Источник» — это подросток. Как и мы. Но самое же интересное заключается в том, что цэрэушники уверены — «Источник» был сформирован со всеми своими особыми свойствами в клинике Спивака! — Жора подался вперед и широко развел руками. — И считают вероятным, что «Источник» — это как бы взбунтовавшийся «продукт» советского аналога «МК-Ультра» и его подпрограмм, или же феномен возник по причине слабого контроля над результатами экспериментов!

Андропов не удержался, крякнул от удовольствия и с силой потер сцепленные ладони.

— Та-а-ак… Оч-чень хорошо! Видишь, Борь, как женитьба на человека действует?

— Не-не-не! — замотал Иванов головой. — Это не ко мне! Сначала ухаживания, потом гнездование… Пеленки-распашонки… О! Кстати, как там насчет пеленок? М-м?

Минцев побурел.

— На четвертом месяце, — вытолкнул он, и прошелся взглядом по кругу. — И еще… Щербина за время своей «шпионской деятельности» выявил всех сотрудников Военмеда, участвующих в работе НИИ «Прогноз».

— Как? — озадаченно задрал бровь генлейт.

— А вот так! По платежным ведомостям, когда начислял премии за секретность! Их там человек сто, но «Сталкер» выделил лишь десятерых — родителей подростков… Кстати, четверо из этой десятки оказались в Марокко.

— Слушайте, товарищи! — азартно воскликнул Андропов. — Мы же теперь можем играть наших дорогих оппонентов! Оч-чень, очень хорошо!

— И последнее, — победно улыбнулся Жора. — Считайте это моим особым мнением, но я уверен, что похищение заложников было проверкой для этого… «Источника»…

— Стоп. — Андропов шлепнул по столу, притормозив Минцева. — Кажется, я понял… Американцы хотели убедиться, что «Источник» — настоящий предиктор! Если бы он предвидел будущее, то предупредил бы об опасности, и мы бы не послали наших медиков на конгресс в Рабате… Но они-таки прилетели! Так?

— В точку! — просветлел лицом Минцев.

— Подводи черту, — благодушно улыбнулся Иванов, почти гордясь вертлявым подполковником.

— Резюмирую, — шлепнул ладонью Жора, — американцы уперлись в киношный вариант со Спиваком-Франкенштейном в главной роли. Вот, пусть путаются и дальше, а мы укрепим эту их точку зрения! По сути, оппоненты лишний раз доказали истинность нашей гипотезы «Машина времени»…

— А что те отроки, из десятки? — перебил его Борис Семенович.

— Они все у нас на контроле, — твердо сказал Минцев. — Денис Марьянович, Андрей Соколов, Шура Смирнов, Ринат Валиев… Но никаких психологических феноменов за ними не замечено. Так что… «Начинаем действовать без шума и пыли по вновь утвержденному плану!»

— Сначала этот план надо придумать… Лёлик! — ворчливо проговорил Андропов, шелестя по-осеннему желтоватой бумагой. — Что смотрите? Думайте!

Жора щелкнул толстой четырехцветной ручкой, и хищно склонился над пустым листом, не запятнанным чернильными оттисками печатей. Грифы секретности проступят потом…

Понедельник, 23 октября. Утро

Ленинград, улица 8-я Красноармейская

Закручивая броуновское движение школоты, переменка шумела и гуляла. Короткая, но емкая, она разряжала накопленную за урок бурлящую энергию.

Октябрятская мелкота носилась вокруг, своими тонкими визгами сбивая и запруживая плавный ход мыслей, но я лишь снисходительно улыбался. Ничто не могло испортить мне настроения — у меня все дома! Этот смешной вывод частил в голове, наполняя покоем и миром.

— Соколов! — Пышнотелым ледоколом рассекая малолетний хаос, шествовала Яблочкова, ведя за собою боязливую Лапкину. Пардон, Минцеву. Заметно округлившийся животик расшифровывал опасения завсектором идеологической и воспитательной работы.

— Здравствуйте, Татьяна Анатольевна! — с чувством пропел я. — Здравствуйте, Светлана Витальевна! Похорошели-то как!

— Поговори мне еще… — проворчала директриса для порядку. — Тебя вот ищем!

— Нашли хоть? — заботливо поинтересовался я, не совладав с демоном искушения.

Смех Чернобурки сбил неминучую агрессию Тыблока.

— Здравствуй, Андрей, — сказала завсектором, мило улыбаясь. — Хочу тебя поздравить! Твой военно-патриотический почин отметили на самом верху, и достойно его оценили… — Порывшись в сумочке, она достала что-то вроде открытки, красной с золотом. — С двадцать шестого по тридцатое октября в Москве будут праздновать 60-летие ВЛКСМ, а это — твой пригласительный!

— Спаси-ибо… — я даже растерялся. — А занятия?

— Да уж нагонишь как-нибудь! — хмыкнула директриса. Свирепость богини Кали в ее мощном голосе уступила зыбкому добродушию фрекен Бок.

— Приложу все силы, Татьяна Анатольевна! — пылко заверил я. Сложенная вдвое глянцевая картонка, спущенная с комсомольских высот, меня реально обрадовала. Масса вопросов к Сундукову, к Канторовичу, к Гельфанду роилась в голове, и далеко не каждый из них можно было доверить телефону.

— Извини, конечно, что раньше не передала, — смущенно оправдывалась Чернобурка. — Были… м-м… обстоятельства.

— Да понимаю, Светлана Витальевна. — Я скользнул взглядом по оттопыренному пиджачку. — Тяжело вдвоем.

Завсектором стыдливо хихикнула, директриса молча погрозила мне толстым пальцем, и обе удалились по коридору, смутно напоминая Коровьёва с Бегемотом. А мне в другую сторону — звонок грянул, загоняя в классы учащихся, дисциплинированных и не очень.

— Комсорг, не отставай! — Грузной трусцой пробегая мимо, Паштет хлопнул меня по спине, словно придавая ускорения. — Эльвира ждет нас!

— Yes, — буркнул я вдогон, — of course…

Вторник, 24 октября. Утро

Ленинград, улица 8-я Красноармейская

Гулкие шлепки отзывались звонкими криками болельщиков, а уж когда нападающий эффектно вколачивал мяч, спортзал сотрясался от победного ора.

По обе стороны волейбольной сетки резко скрипели кеды, а дюжина глаз напряженно следила за оранжевым пупырчатым дутышем, что летал зигзагом по всей площадке.

Я подпрыгивал на месте блокирующего, сумев забить всего один быстрый низкий мяч, да и то после хорошей доводки с приема — и правильной подачи от Кузи.

Тамара Борисовна сама металась в азартном судействе. Свисток — и ползала взвывает хором возмущения. Другая половина одобрительно ропщет.

— Аут! — гаркнул Паштет, подсигивая на скамье.

— Да никакой ни аут! — взвился певучий голос Алёны.

— Не было аута, — увесисто заявила физручка, и коротко свистнула. — Родина! Замена. Афанасьева!

Уставшая Ирка поплелась с площадки, отдуваясь, а Томка, свеженькая и прыгучая, выбежала, едва касаясь гудящих досок пола новенькими импортными кроссовками — папа достал.

«Обул всех, — бурно радовалась зеленоглазая, — даже бабушку!»

— Счет: двадцать четыре — двадцать четыре!

Свисток — и команды снова закружились, затопали, заскакали… Не помогла замена — перед самым звонком Сёма влепил нам мяч.