Развод. Я его так любила (СИ) - Грин Анна Кэтрин - Страница 42

Какой же я дурак.

Я все продолбал в этой жизни, все променял непонятно на что.

И да, в конце февраля я все-таки довёл начатое дело до конца.

Ольга легла в больницу на обследование. Я с ней не виделся, делал все через безопасника и, наверное, поэтому из-за того, что я ощущала приближение конца, меня так люто накрывало каким-то сумасшествием, но все это было лишь прелюдией к настоящему аду.

Ведь земля подо мной разверзлась именно в тот момент, когда мне безопасник позвонил и хрипло выдохнул:

— Все результаты готовы. Я скинул вам их на почту.

Когда я открывал файл, я уже чувствовал, что было что-то неладное, это как знать, что вот именно на этом поребрике обязательно спотыкнёшься.

Так и я знал, что спотыкнусь.

Когда развернулась таблица с заключениями, я тяжело задышал.

Ольга была беременна.

Тест днк показывал, что от меня.

Зоя

В середине июня мне стало невозможно тяжело ходить, я чувствовала себя уткой, переваливалась с одной ноги на другую и все так же мучалась болями в спине. Я из-за этого даже купила себе безумную длинную подушку в форме подковы, чтобы подпирать одной стороной спину, а с другой стороны, придерживать живот.

У меня безумно отекали ноги, настолько сильно, что меня и в конце июня хотели положить на сохранение, но потом все-таки пришли к выводу, что для меня это нормальное состояние, Наталья Сергеевна щебетала, словно птичка рассказывала, что у нас все обязательно будет хорошо, все будет нормально. Но я чувствуя сколько сил было потрачено на эту беременность, сколько слез было пролито, не верила. И дурацкое дежавю нагнетало меня, догоняло меня, когда я, тяжело опираясь о кухонный гарнитур руками, стояла, согнувшись, и старалась хоть как-то дышать через раз, чтобы боль в пояснице сошла на нет, не помогало, а в беременность Розой Виктор обнимал меня сзади, придерживал живот, и тогда я чуть не писалась от наслаждения. Сейчас этого ничего не было. И Роза, как бдительный старожил, постоянно находилась рядом, приезжала ко мне по несколько раз на дню, так, что я только качала головой и тихонько шептала Степе, чтобы он придерживал её, а в какой-то момент он, отчаявшись контролировать все это, просто задал мне вопрос:

— Зоя Марковна, может быть, мы к вам переедем?

Но я была против, я понимала, что в эту ситуацию втянут Стёпа. И не хотела, чтобы кто-то ещё оказывался задействованным в моей беременности.

— Нет, родной, не надо, я же не лежачая, не больная, все в порядке, — пряча улыбку, отвечала я. А сама, лёжа по ночам в квартире, почему-то до глупого больно стискивала зубы, стараясь услышать хоть какие-нибудь шаги в коридоре. И когда Виктор звонил, я демонстративно бодро ему отвечала, что все у нас хорошо, что все у нас нормально, ничего нам не нужно…

Нам действительно не было ничего нужно. Все, что мог, Виктор дал. Я не испытывала никакого дискомфорта, никакой нужды, но понимала, что рано или поздно это может прекратиться, потому что Виктор встретит женщину, влюбится в неё, и тогда ему будет абсолютно безразлична судьба бывшей жены. От этого паника поднималась, сковывала меня, и поэтому я старалась жить очень экономно. Я даже поменяла помещение у своей мастерской на более маленькое, чтобы аренду снизить, хоть самой мне удавалось работать через раз. Но у меня были две девочки, которые спокойно принимали заказы и выполняли их.

А ещё я очень много финансов старалась откладывать из того содержания, которое было положено мне по суду. Я открыла несколько сберегательных счетов для того, чтобы подстраховаться на всякий случай, потому что не знала, как будут дела обстоять дальше. И Роза, словно бы чувствуя моё вот это состояние, все чаще отказывалась от денег.

— Нет, не надо, не надо мне. Папа перевёл. — ворчала она, приезжая ко мне в гости. Я качала головой и в тайне от неё все равно откладывала какие-то деньги, именно связанные с ней, чтобы на всякий случай.

Мне кажется, у меня в душе поселился лютый страх, что может что-то случиться, а я буду к этому не готова.

И, наверное, все-таки это должно было случиться, что я буду не готова к родам.

Несколько десятков книг, прочитанных мной. Прошлые роды. Знание о том, что когда начинаются схватки, надо звонить в скорую.

Но у меня ничего этого не было этого в голове, когда в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое июля у меня потянуло живот. Я проснулась, нахмурилась, не понимая, что происходило, а когда встала с постели, ощутила, что у меня по ногам стала стекать жидкость.

Было уже слишком поздно для того, чтобы подготовиться нормально. Я почему-то, как в панике, как во сне стала метаться по квартире, складывать свои вещи, вытаскивать тревожную сумку, написала короткое сообщение Розе о том, что я поехала в больницу, и она с криками звонила мне, кричала, чтобы я сидела и носа не высовывала, но у меня в тот момент отключились мозги, я вдруг оказалась той молодой Зоей, которую повезли на первые роды и у которой были тяжёлые роды с разрывами, с кровотечением, с чокнутым акушером и дикий страх лёг полотном мне на плечи.

Пока я ехала в такси, пока я держала себя в руках, было ещё нормально, но когда я оказалась в палате, слезы полились рекой, и нет, у меня не было того дурацкого акушера. У меня был нормальный взрослый, состоявшийся мужчина-врач. Он замерял моё давление, высчитывал удары сердца, гладил по плечу и говорил, что все будет хорошо.

— Зоя Марковна, вам надо успокоиться, вы так сильно переживаете, что давление подскакивает, а это не очень хорошо. Вы же помните, что у нас все равно плановое кесарево.

— Так до планового ещё несколько недель, — всхлипнула я, ощущая, что внизу живота все стало безумно болеть, настолько сильно, что эта боль отдавала куда-то в самый низ, стреляла между ног, тогда я закусывала до крови губы, запрокидывала голову и умоляла себя успокоиться. Ведь я уже это проходила, ведь это со мной уже было, ведь мне не двадцать лет для того, чтобы устраивать позорные истерики в палате, но ничего не помогало, потому что, закрывая глаза, я не хотела повторения тех родов, когда я была абсолютно одна в родовой, я хотела, чтобы было иначе.

Я хотела, чтобы было по-другому. Я хотела, чтобы отец моего малыша стоял где-то рядом в изголовье, гладил меня по волосам, убеждал, что мы со всем справимся, а не вот это вот все.

Я не думала, что после стольких лет брака окажусь в родовой палате абсолютно одна, без него, без человека, который, твою мать, можно сказать, убил меня своим предательством, но в то же время подарил самое бесценное — сына.

Я не хотела этого сына встречать одна в этом мире. Я хотела, чтобы все было по-другому. Я столько лет к этому шла. Я хотела, чтобы, когда у меня родится ребёнок, у него была полная семья. У него был хороший, заботливый отец, а не предатель какой-то. Мне никто не говорил, что я после стольких лет брака я окажусь одна, абсолютно одна, меня о таком не предупреждали.

И стискивая зубы, я проклинала Виктора, ненавидела его…

Виктор

Я думал, что хуже уже быть не может, но оказалось, что, может.

Она была беременна нежеланным, не нужным ребёнком, и мне показалось, что это моя карма, это такое своеобразное возмездие за мой поступок, и мы ещё несколько раз пересдавали эти чёртовы днк тесты, и я понять не мог, как такое вообще произошло, я был с презервативом, не мог сообразить, что же такое случилось, что она вдруг залетела, а Ольга скалилась, смотрела на меня и едко замечала:

— Презерватив не даёт стопроцентной гарантии!

— Сделай аборт, — говорил я, глядя бесстрастным взглядом на неё.

Нет, я понимал, что мне этот ребёнок не нужен, и как будто бы осознавал, что все это не просто так. Я должен пройти этот путь и как-то с этим справиться, и эта глупая дурацкая ситуация, когда на одной чаше весов была любимая женщина, беременная долгожданным ребёнком, вымоленным, выстраданным, а на другой чаше весов была женщина, к которой не испытываешь ничего. И при этом она тоже беременна.