Развод. Я его так любила (СИ) - Грин Анна Кэтрин - Страница 17

Я испытывала настоящий шок от этой встречи.

Я даже не могла выбрать нормально лабораторию для того, чтобы сдать анализы, но на третий день я все-таки, поборов все свои комплексы, утром собралась и выехала на анализы. С меня выкачали несколько пробирок крови.

— Вы знаете, такие анализы их крайне редко сдают.

— Я догадываюсь, — тихо заметила я, глядя на, как медсестра сноровисто перевязывала мне руку жгутом. — Но, вы не переживайте. В любом случае они настолько редки, что практически не встречаются. Никаких патологий, вероятнее всего, не будет. По крайней мере на своём рабочем опыте я могу сказать, что ни разу с таким не сталкивалась. А я работаю ого-го сколько времени.

Меня всеми силами старались успокоить. Но из-за того, что мне реально было страшно, я не оценивала никакие слова, поступающие извне, мне было люто, боязно от того, что выяснится, то, что да, это генетическая мутация, с ней ничто ничего невозможно делать.

И как бы я не хотела выглядеть взрослой, циничной женщиной, которой очень за сорок, внутри меня сидела все та же девушка, которая лежала на операционном столе и рожала своего первого ребёнка. Она хотела и второго, поэтому люто тряслась и кричала, чтобы все обошлось, чтобы только я сохранила дитя.

Приехав домой, я стала замечать, что дыхание у меня было безумно тяжёлым. А спустя пару часов после завтрака я ощутила нестерпимое давление в районе груди. Казалось, как будто бы мне опустили между лёгкими воздушный шарик, и он с каждым разом все сильнее раздувался и мешал вдохнуть побольше воздуха. Я втягивала его носом и старалась успокоиться. Я понимала, что просто накрутила себя, просто встреча с любовницей мужа, просто анализы, просто паника, просто страх. И на самом деле самым лучшим решением в той ситуации, в которой я была, было бы просто закрыться в спальне, лечь спать под какую-нибудь музыку релакс и ни о чем не думать, но вместо этого я ходила по квартире и ловила себя на мысли, что меня все сильнее и сильнее затягивает в пучину истерики.

Настолько сильно, что дышать становится почти невозможно.

В дверь позвонили.

Едва захватывая воздух, я медленно прошла в коридор и нахмурилась: было непонятно, почему звонок миновал домофон и мужчина в форме стоял на пороге.

Я провернула верхний замок и немного приоткрыла дверь.

— Здравствуйте, Зоя Марковна.

— Да, здравствуйте… — сквозь хрип отозвалась я.

— Подполковник полиции Ефремов Антон Валерьевич. Дело в том, что на вас поступило заявление о нападении, произошедшее три дня назад в торговом центре «Ультра». По камерам видеонаблюдения видно, что вы толкнули девушку, Ольгу Дорофееву. Она упала на пол, а когда вышла из торгового центра, видимо, у вас произошёл скандал, вам необходимо сейчас собраться и поехать со мной для разъяснения и дачи показаний.

— Что это? Неправда. Нет,— хрипло сказала я, придавливая ладонь к груди так сильно, словно бы стараясь нащупать собственное сердце, которое в этот момент стало безумно быстро биться, и от этого дыхания мне ещё сильнее не хватало. — Нет, нет, нет, ничего подобного не было, — сказала я, едва не выплёвывая слова.

Нет…

А потом я стала ощущать, что воздуха не просто не хватает, а он кончился, а сердце стало колоть так, как будто бы в него по спице втыкали.

Я старалась вздохнуть носом, вдохнуть ртом.

— Зоя Марковна, давайте вы сейчас не будете противостоять органам власти, и вы проедете со мной?

— Нет нет, — начала я и поняла, что меня просто сгибает в каком-то судорожном спазме.

Я прижала ладонь к груди, постаралась рукой нащупать свой золотистый столик, на котором держала корреспонденцию, но промахнулась.

Промахнулась и ощутила, что стоять на ногах мне невозможно, потому что низ живота распирало такой огненной болью, как будто бы у меня между ног костёр полыхал.

— Нет, это неправда, неправда, — хрипло стала выдыхать я.

— Дамочка, давайте вы нормально со мной поедите, а то могу и с нарядом… — выдал сварливо полицейский.

— Не приближайтесь… — закашлялась я, понимая, что воздуха не хватает, а сердце не справляется.

И в первую очередь оно не справляется с тем, что внизу живота пульсация стала невозможно сильной, такой, какая обычно бывает при выкидыше…

Я тяжело задышала, стараясь прижать ладони к низу живота.

— Эээж, женщина, вы тут мне…

— Скорую, — тихо выдохнула я, истрачивая последний воздух из легких, но полицейский в этот момент только отшатнулся.

— Знаете, что вы мне здесь…

— Скорую, — произнесла я ниже и поняла, что от боли, которая распространялась по груди, спускалась вниз, била в живот, у меня по спине выступил пот, а руки стали ледяными настолько, что я даже не могла выковырять из кармана брюк домашних телефон.

— Так, это однозначно все плохо пахнет, — заметил полицейский, делая шаг назад. — Немедленно, сейчас же прекратите!

— Скорую,— хрипло выдохнул я понимая, что времени у меня почти не было.

Оно было настолько на исходе, что у меня перед глазами начали лопаться разноцветные шары.

В этот момент мужик, то ли чего-то напугавшись, то ли чего-то смекнув, резко дёрнулся назад.

— Я это просто так не оставлю,— выдохнул он, хотя я не понимала, что он это так не оставит.

— Помогите, — произнесла я одними губами я почувствовала, как вдоль позвоночника проходит огненная искра, которая бьёт в копчик и заставляет меня опуститься на пол.

Слюни во рту стали вязкими, противными, такими, что я их даже проглотить не могла.

Пульсация внизу сменилась острой режущей болью, как будто бы вот-вот начнутся месячные, как будто бы вот-вот прямо через пару часов.

Я сдавила до чёрных блёсток перед глазами веки, начала считать через себя три, два, один, чтобы хоть как-то прийти в норму, но ничего не выходило, вместо этого паника все сильнее и сильнее нагнеталась где-то внутри.

Сердце бешено колотилось, периодически нарушая заданный ритм, от этого по рёбрам расходился жар, словно бы мне в грудь попала шрапнель, которая рассыпалась на мелкие кусочки и попадала в каждый орган.

Я не могла сосредоточиться, я не могла уловить глазами какого-то бокового движения.

Это сердечный приступ?

Это сердечный приступ, который повлёк за собой начало выкидыша.

Я ощутила, что по щекам потекли горячие слезы.

Не доносила я с ним, не доносила своего ребёнка из-за его девки, не доносила...

Одеревеневшими пальцами я вывернула карман наружу, телефон брякнул по полу. Расфокусированным зрением глядя в экран, я постаралась набрать сто двенадцать экстренный вызов, который срабатывает даже с заблокированного экрана.

— Девушка, девушка…

Где-то позади звучал голос полицейского, но я не реагировала, мне надо было вызвать скорую.

Это сердечный приступ, а я вдруг ощутила, что колючая боль стала смещаться в правую руку, сначала перегрызая мне плечо, а потом, опускаясь ниже на локоть.

Слезы уже не текли, они лились градом.

— Помогите, — тихо выдохнула я, стараясь ещё держаться на одной руке, на левой. — Помогите,— произнесла я в трубку, и в этот момент диспетчер бодро уточнила:

— Что у вас случилось, где вы находитесь?

Заплетающимся языком я с трудом назвала адрес, подозрение на сердечный приступ.

Я поняла, что у меня немели кончики пальцев. А потом звук стал пропадать. То что звонок прервали, я поняла, что вызов, скорее всего, приняли.

Я стала набирать Розу, тыкала по иконкам, не видя, куда попадает палец.

Хоть бы ответила, хоть бы приняла звонок…

Ребёнок, никому не нужный маленький ребёнок так и не сможет появиться на свет, маленькая жизнь оборвётся, так и не начавшись.

— Роза, Роза. — Хрипло произнесла я, уже лёжа на полу, не понимала, куда делся полицейский

Он же должен был остаться, он же должен был хоть как-то помочь.

— Роза…

Но вместо голоса дочери я услышала другой.

— Зоинька, здравствуй, — произнесла, растягивая слога его девка.