Безумный барон (СИ) - Гросов Виктор - Страница 40

Тяжелые дубовые двери Большого зала в замке Орловых закрылись с глухим, окончательным стуком, отрезая суетливый мир снаружи. Внутри воцарилась напряженная, почти осязаемая тишина. За исполинским круглым столом из черного мореного дуба собрался весь цвет северных земель — бароны, чьи имена весили больше золота, а слова могли начать или остановить войну. Их лица были суровы, взгляды — настороженны. Воздух был холодным, пахнущим воском.

Хозяин замка, барон Степан Орлов, появился в зале последним. Он проследовал к своему месту с неспешным, выверенным достоинством. Высокий, подтянутый, с ухоженной седой бородой и пронзительными глазами под густыми бровями. На нем был простой, безукоризненно сшитый камзол из темного бархата, без лишних украшений. Вся его фигура излучала глубинную силу. Он обвел собравшихся долгим, внимательным взглядом, и под этим взглядом даже самые чванливые из баронов невольно выпрямили спины.

— Скорбный день собрал нас здесь, господа, — голос Орлова был негромким, обладал такой силой, что заполнил собой все пространство зала. — Мы потеряли одного из достойнейших. Барон Алексей Шуйский был столпом, на котором держался мир в наших землях. Его мудрость и опыт служили надежным щитом от хаоса. Теперь этого щита нет.

Он сделал паузу. На его лице отразилась такая искренняя, такая благородная скорбь, что несколько особо впечатлительных лордов сочувственно вздохнули.

— И кто же вырвал этот щит из наших рук? — продолжил Орлов, стальным тоном. — Слухи уже расползлись по округе, как змеи. И они указывают на выскочку, мальчишку, который возомнил себя вершителем судеб. На барона Рокотова.

По залу пронесся сдержанный гул. Имя Рокотова было у всех на устах. Победитель Волконского. «Безумный Барон». Фигура непонятная и оттого пугающая.

— Мне докладывали, — Орлов поднял руку, призывая к тишине, — что многие видят в его победе над Волконским некое чудо. Проявление доблести. Я же вижу иное. Я вижу непомерные амбиции. Род Волконских, каким бы он ни был, существовал веками. А этот… Рокотов… стер его по сути своей. Он не защищался, господа, он пожирал. И делал это с помощью силы, природу которой никто не может объяснить.

Орлов снова сделал паузу, обводя взглядом лица соседей, вглядываясь в их глаза, ища сомнение и страх.

— Мои люди, рискуя собой, собрали сведения. Говорят, что родовой артефакт Рокотовых вдруг воссиял с неведомой силой. Он светит так, что его магическое эхо ощущается за десятки верст. Скажите мне, господа, какой силой нужно обладать, чтобы возродить проклятый артефакт? Не той ли силой, что не признает ни законов Единого, ни законов Империи? Не той ли силой, что питается хаосом и смертью?

Он говорил как мудрый старец, обеспокоенный будущим. Он не бросался голословными обвинениями, он задавал вопросы, ответы на которые уже были заложены в самой их формулировке.

— И после столь дерзкого деяния, происходит убийство барона Шуйского. И все следы, как по волшебству, ведут к Рокотову. Не слишком ли много совпадений? Не похоже ли это на тщательно спланированную акцию по захвату власти в наших землях? Сегодня — Волконский и Шуйский. А кто завтра?

Лица баронов мрачнели. Зерна сомнения, брошенные умелой рукой Орлова, начинали давать всходы. Старый барон Кривозубов, известный своей тугодумостью и подозрительностью, согласно закивал. Другие обменивались тревожными взглядами.

— Этот Рокотов — угроза, — подвел итог Орлов. — Угроза нашему миру, нашим семьям, нашему укладу жизни. И если мы позволим этому молодому медвежонку и дальше безнаказанно проливать кровь, скоро он придет за каждым из нас. Я не призываю к войне. Я призываю к справедливости. Мы должны остановить его, пока не стало слишком поздно. Во имя мира, во имя памяти нашего друга Алексея. Во имя Империи.

Он поднял свой кубок с вином. И остальные, после секундного колебания, последовали его примеру. В этот день в замке Орловых был заключен негласный союз против «Безумного Барона». И никто из присутствующих не догадывался, что они стали пешками в чужой сложной и жестокой игре.

Поздней ночью, когда последние гости разъехались, а замок погрузился в сон, в личном кабинете барона Орлова горела одна-единственная свеча. Сам барон сидел в глубоком кресле, глядя на пляшущий огонек. Маска скорбящего праведника была сброшена. Его лицо было спокойным, как у паука, терпеливо ожидающего, когда жертва сама запутается в его сетях.

В кабинет бесшумно вошел человек — невзрачный, серолицый, из тех, кого не запоминаешь, даже столкнувшись лицом к лицу. Это был Лысков, правая рука Орлова, его глаза и уши во всем северном крае.

— Все прошло гладко, мой господин, — доложил он тихо. — Они проглотили наживку.

— Они всегда ее глотают, — безразлично ответил Орлов, не отрывая взгляда от пламени. — Страх — лучшая приманка. Что у Шуйских?

— Грызутся, как псы над костью. Наследники рвут на себе рубахи и требуют крови Рокотова. Леди Вероника пытается их урезонить, но ее почти не слушают. Ваши… советники… работают хорошо.

— Хорошо — это когда они выступят, — отрезал Орлов. — Мне нужно, чтобы они выступили как можно скорее. Подбрось дров в этот костер.

— Уже, мой господин. Завтра утром «найдется» конюх, который «видел», как из покоев покойного барона выходил рыжий маг. А через день кто-нибудь из стражников «случайно» обнаружит письмо, якобы от Рокотова к Волконскому, с предложением союза против Шуйских. Неуклюжая подделка для горячих голов — сойдет.

— А золото? — спросил Орлов.

— Золото творит чудеса, мой господин. Несколько капитанов гарнизонов уже проявили «понимание» и готовы поддержать «партию войны».

— Отлично, — Орлов позволил себе слабую, хищную улыбку. — Мне нужна война. Небольшая, быстрая, победоносная — для них. И губительная — для обоих. А что с торговыми путями Рокотова?

— Уже перекрываются, — ответил Лысков. — Я переговорил с главами крупнейших купеческих гильдий. Они наши давние должники. Ни один караван не пройдет на земли Рокотовых. Мы посадим его на голодный паек.

Барон Орлов медленно кивнул. Все шло по плану. Паутина была сплетена. Теперь оставалось только ждать.

Разыграв свою партию с северными лордами, Орлов немедленно перешел ко второму акту своего замысла. Он прекрасно понимал, что грубая сила хороша для быков, а для того, чтобы загнать в угол опасного зверя, нужен капкан, одобренный высшей властью.

Через несколько дней после совета в его замок прибыл специальный курьер из столицы, облаченный в ливрею Императорской Канцелярии. Он привез ответ на прошение, отправленное бароном Орловым. Само прошение было шедевром юридической казуистики и политической эквилибристики. Это была не жалоба обиженного соседа, а крик души о попранной справедливости, об угрозе имперскому миру. Орлов, с обезоруживающей скромностью, выступал в нем в качестве добровольного представителя «обезглавленного и униженного Рода Шуйских». Он требовал суда. Беспристрастного имперского суда над «бароном-отступником Рокотовым», чьи деяния, по его словам, подрывали самые основы законности и порядка.

Этот ход был гениален в своей простоте. Орлов не ввязывался в конфликт напрямую. Он переводил его на совершенно иной уровень, делая Императорский Двор арбитром, а себя — лишь смиренным защитником имперских интересов. Он ставил Двор в положение, когда проигнорировать его прошение означало бы проявить слабость и поощрить беззаконие.

Главной же целью этой столичной интриги был один-единственный человек — граф Вяземский. Именно его недавний визит на север и его последующий отчет должны были лечь в основу решения Императора. Орлов это знал, и потому основной удар его закулисной машины пришелся именно по графу.

В своих роскошных столичных апартаментах, заставленных антикварной мебелью и уставленных редкими книгами, граф Вяземский чувствовал себя все более неуютно. Каждый день к нему являлись «ходоки» от разных влиятельных фракций. Его стол был завален анонимными донесениями, официальными запросами и личными письмами, в которых, как под копирку, излагалась одна и та же мысль: ситуация на севере выходит из-под контроля, и виной всему — молодой барон Рокотов.