Защити меня от… себя! (СИ) - Грасс Елена - Страница 12

— Как?

— Так! Словно потребительски! Этого не хочу, того не хочу, в душу не лезь, о запретном не говори. Только ноги раздвигай и подчиняйся.

— Про подчинение мысль прекрасная, — подмигивает мне. Его всё это веселит, словно, а я, напротив, только больше раздражаюсь. — А по мне так лучше сейчас ты узнаешь мои желания. А я узнаю твои. Я самый обычный мужик, Наташ. Без жены, без детей, без каких-либо обязательств и меня это устраивает, поняла? Если ты хочешь быть со мной, будь со мной. Тогда я буду постоянен. Только искренне и без вранья. Вы, женщины, способны на такое?

— Но, ровно до того момента, пока тебе это не надоест?

— Возможно. Но как я сказал… Возможно, ты быстрее это сделаешь. У меня сложный характер. А привязываться я хочу. Давай попробуем так, без… сложностей, обязательств, где люди рассуждают о каком-то очень далёком в будущем, а там больше видно будет. Вот он я, открыт, говорю как есть.

Я смотрю на него сейчас и думаю: и чем он отличается от моего отца? Тоже требует подчинения, причём желательно, практически беспрекословного.

Меня не хватит на всех. Да и не хочу я таких отношений.

Я бегу в этом от отца, а в итоге приду к тому же самому с Владом?

— Я не буду торопить тебя в постель, хорошо, согласен даже с этим, но, Наташ, история, чтобы я ходил за тобой по пятам месяцев пять, потом ты дала бы поцеловать меня в щёчку тоже так себе для взрослого мужика.

— А я не могу с разгона в кровать. Нам надо найти золотую середину. Разве это плохо?

— Девочка, ты слишком мало пожила, золотых середине бывает. Есть только чёрное или белое. Другого не дано. Отойдёшь в сторону, желая других ярких красок, потеряешься в радуге. Сначала глаза от счастья слепить начнёт, наслаждаться будешь, а потом всё равно к тем же двум цветам вернёшься.

— Ты же был женат? — спрашиваю в лоб. Откровенность на откровенность.

— Ну да. И что?

— Всё с тобой ясно. Ты разочаровался в отношениях, вот и ищешь теперь что попроще и полегче. У тебя неправильное представление о жизни. Всё, Влад, мне пора.

Единственное, что я заметила — мы больше ни разу не говорили о долге. С одной стороны, это хорошо, потому что я вижу теперь его не как кредитора, а как мужчину. А с другой стороны, если отец узнает, что я не решила этот вопрос, он снова начнёт упрекать меня в том, что я обещала, но ничего не сделала.

СПУСТЯ ПОЛТОРА МЕСЯЦА

Сначала очень злилась на Влада за его такие откровения, но после того как сходила на свидание с парнем, неожиданно для себя поняла, что в какой то степени он оказался прав…

Прежде чем я пришла к такому выводу, я встретилась с тем, кто которую неделю строит мне глазки.

Я решила рискнуть и согласиться на свидание.

— Наташа, привет, пойдём на свидание? Давно зову, недотрога! — улыбается мне.

— Пойдём, — соглашаюсь, переступая через себя.

Мы гуляли с ним в парке — тихо, спокойно, под шелест опавших листьев. Семён говорил, улыбался, шутил, ловил мой взгляд и будто ждал, что хоть что-то во мне дрогнет. Но ничего не дрогнуло. Ни его улыбка, чуть кривоватая, но искренняя, ни лёгкий флирт, ни его рассказы — ничто не отзывалось во мне даже слабым эхом.

Он говорил об институте, о конфликте с каким-то преподавателем, о том, как тот несправедливо завалил его на экзамене. Потом перешёл на татуировку — хотел набить что-то на правом плече, спрашивал моё мнение.

Я кивала, поддакивала, но мысли мои были далеко. Они были о другом человеке.

О том, кто не давал мне ложных обещаний, не обманывал меня, а сказал открыто, что я нравлюсь ему, и что он хочет меня.

Семён — этот, чего я мечтала увидеть в мужчине: не лезет с пошлыми намёками, не пытается меня тащить в постель на первом свидании, не смотрит на меня как на кусок мяса, пуская слюни похоти.

Напротив, смотрит влюблённо, трепетно, ждёт, когда я сама разрешу ему хотя бы прикоснуться.

Я пыталась убедить себя, что такие отношения — правильные, безопасные, и мне так лучше. Но ложь самой себе — это самое страшное, что только может быть.

Именно поэтому, несмотря на все недостатки Владислава, несмотря на его наглость, самоуверенность и бесцеремонность, я всё равно продолжаю думать о нём.

А ещё о том, как он, даже не спросив разрешения поцеловал меня так, что подкосились ноги.

— Давай я закажу тебе десерт? Я знаю, как ты любишь сладкое. Можно я буду звать тебя моя сладкая девочка?

Не ожидая такого вопроса, давлюсь кофе.

— Нет, — категорично мотаю головой, — лучше зови меня по имени.

— Ты изменилась, Наташа. Мне казалось, что я нравлюсь тебе?

— В какой-то момент и мне так казалось. Но поняла, не готова на что-то большее, — говорю честно.

— Почему? Вроде ничем не обидел. Что изменилось?

А я как раз думаю постоянно о том, кто обидел… Вот такой вот парадокс…

— Сама не знаю, если честно, — вру, естественно, знаю! Но ему не скажу. — Ты привлекательный парень, но что-то произошло. Не с тобой! Со мной! Не спрашивай, что, я всё равно не отвечу.

— Ты говоришь загадками, не понимаю.

— Знаешь, если честно, я сама себя уже не понимаю.

Семён провожает меня домой, галантно открываю дверь подъезда, и пропускает внутрь.

— Не провожай меня дальше, я сама, — хочу избавиться от его присутствия.

— Хорошо, — прикасается к моим губам.

Я соглашаюсь. Позволяю ему приблизиться, прикоснуться. Но цель у меня только одна: понять, почувствовать, сравнить.

Его губы касаются моих — осторожно, почти робко. Он не давит, не торопится, будто боится спугнуть. И в этом весь он — правильный, предсказуемый, удобный. Но… Всё не то…

Я закрываю глаза и притворяюсь, что растворяюсь в этом поцелуе, но внутри — сопротивление, почти физическое отторжение.

Мышцы напряжены, дыхание не сбивается, сердце не прыгает бешено в груди. Я просто жду, когда это закончится.

Но главное в этот момент, что в голове — он, Влад.

Его губы, такие жёсткие, настойчивые, который не оставляют выбора, кроме как подчиниться. Его поцелуи — где не про разрешение, а про уверенность и настойчивость.

И снова я вспоминаю, как они сносили голову, лишали рассудка, заставляли забыть обо всём. От одного прикосновения его губ во мне вспыхивал огонь, и я хотела больше. Жаждала. Только признаться себе в тот момент, когда он был рядом, не решалась. Слишком боялась повторения разочарования.

Но ведь от этого не застрахован никто, правда?

Когда Семён целует меня, я понимаю: ничего меня ни в нём, ни в его поцелуе не трогает. Одна сплошная пустота и безразличие.

Даже странно, что он от меня этого не почувствовал.

Я резко отстраняюсь, делаю шаг назад, прикрываю рот ладонью — будто пытаюсь стереть следы чужого прикосновения.

— Прости, — бормочу. — Мне нужно идти.

Сбегаю, потому что нет смысла врать. Нет смысла притворяться. И главное — нет смысла тратить время!

— Ну что, Наташа, ты всё поняла? — грустно улыбаюсь себе в зеркало. — Вот оно: и цветы, и кино, и внимание без приставаний, но нет никакого желания продолжать. И да, даже если этот человек будет ухаживать за тобой пару месяцев, о которых с ухмылкой говорил Влад, всё равно ты с ним в постель не ляжешь.

Теперь я поняла посыл Влада, и что он мне хотел сказать: не стоит тратить время на того, к кому у тебя не лежит душа.

И признаться, если бы он позвонил или приехал сейчас, я, к своему стыду не отказала бы ему в том, что он предлагал.

Да, пусть не будет отношений, где есть уверенность в завтрашнем дне. Главное, будут отношения, где люди интересны друг другу. Не то ли важнее?

Но думать теперь об этом нет смысла, Влад словно забыл обо мне.

Полтора месяца пролетело одним днём. Мы так и не виделись больше.

Я смиряюсь с тем, что его, скорее всего, уже в моей жизни не будет.

На удивление, как он обещал, юристы больше не звонят. Наверное, действительно, Влад подождёт с долгом. Главное найти возможность его выплатить.