Это любовь (СИ) - Резник Юлия - Страница 4

– Аркаша, в нас стреляли.

– Мой косяк. Недоглядел.

– Ты с ума сошел?! Недоглядел?! Да мы тебя еле с того света вытащили. Я все глаза выплакала, господи. Я как без тебя? Скажи, как?

– Не надо без меня, Альбинушка. Ну, ты чего рыдать взялась, глупая? Иди ко мне… Ебаные ноги сегодня совсем не шевелятся…

– Не ругайся, тщ… Я сейчас все сама сделаю. Или… Может, не надо? Если тебе плохо, Аркаш… М-м-м… О…

Она опять попыталась нашарить его член, а он опять убрал ее ручку. Погладил, растянул, подтолкнул вверх. Он ее хотел. И похрен, что там на полшестого. Девочка его сладкая… Посадил себе на лицо. Впился жарким ртом в губки. Пока они справлялись так. Куни, игрушки… Все было. Аля не жаловалась, ее как будто все устраивало. Но… Мудрый не был бы Мудрым, если бы не понимал, что в ее возрасте соглашаться на такую жизнь – значит просто себя обкрадывать…

Он пытался найти выход из ситуации. Он обошел всех на свете врачей. Были кое-какие подвижки, но его эрекция оставалась крайне редкой гостьей. А уж полноценная – и подавно.

– Аркаша! Господи, милый… А-а-а-а…

Насколько ей этого хватит?

– Ну что? Ты сказал ему?!

– Сказал о чем? – переспросил Савва, с интересом разглядывая мать.

– О том, что он может выбросить свои планы в топку! – ее глаза сверкали. То ли от торжества (неужели и впрямь думала, что Савва станет руководствоваться ее хотелками, а не головой?), то ли от выпитого. Что мать злоупотребляет, Савва понял сразу.

– Ну, почему же? Толковые планы. К тому же антимонопольный комитет дал добро. Грех не воспользоваться таким случаем.

Татьяна сощурилась, отчего на ее свежеподтянутом лбу наметились морщины с поломанной геометрией.

– Ты серьезно?

– Серьезно что?

– Собираешься пойти против родной матери? – занервничала женщина.

– Не драматизируй. Это слияние пойдет на пользу компании. Повысит стоимость акций. И принесет хорошую прибыль.

– Это я драматизирую?! Я?! Да этот мудак тупо нас кинул! Твой отец, наверное, в гробу пропеллером вертится.

– О каком кидалове речь? С момента смерти папы стоимость компании выросла в несколько раз. Мы остались при своем. Аркаша ни копейки не утаил из моих дивидендов, а ведь у него для этого было миллион возможностей.

– Да откуда тебе знать, что там он утаивал!

– В каком смысле? – изумился Савва. – У нас на руках независимый аудиторский отчет.

– Да он всех купил! Всех, ты что, не понимаешь?! Если уж его руки дотянулись до Лондонского суда, то…

– Мама, сколько раз повторять, что в суде у тебя не было шансов?! – рявкнул Савва, которому порядком надоел этот разговор.

– Ну, правильно. Защищай его. Изменника! Бандюгана, – кричала Татьяна, выхаживая по комнате.

– Ну, прекрати ты, господи… Десять лет прошло, а ты все никак не простишь, что он на другой женился.

– Он предал семью!

Савве было что на это ответить. Например, что семью он имел возможность наблюдать час назад. Семью в истинном понимании этого слова… Счастливых партнеров, воспитанных детей. Тепло, интерес, болтовню… Гребаные манты, которые гребаная Альбина налепила своими, блин, наманикюренными пальчиками. И ведь все она успевала – и детьми заниматься, и бизнесом, и домом. Тогда как его собственная мать, за всю жизнь не ударив палец о палец, единственного сына сплавила в интернат. А теперь говорит – семья? Какое же, сука, удивительное лицемерие!

– Я все сказал, – рявкнул Савва. – Упускать такие возможности только потому, что ты не в силах усмирить гордыню, я не буду.

– И в чем же, интересно, она заключается? – ахнула Татьяна. Савва открыл бар, потянулся было к пузырю с виски, но передумал – тогда ему придется ночевать здесь, а у него таких планов не было.

– Он ушел, ты не смогла отпустить, – пожал плечами, плеснув в стакан воды.

– Я?! Не смогла?! Да на кой он мне сдался! Между прочим, мне Вадим сделал предложение. И я согласилась.

– Поздравляю, не забудь, перед тем как выходить замуж, подписать брачный контракт.

– Думаешь, ему мои деньги нужны?!

Блядь, нет. Ему нужна стареющая, прости господи, бабка! Ну, не бабка, ладно. Матери всего сорок пять. Но выглядит она откровенно фигово. Запустила себя, хоть и хорохорится.

– Просто в качестве предосторожности, мам. Ладно?

– Савва…

– Ладно?! – настойчивее повторил Савва, впиваясь взглядом в одутловатое женское лицо. А ведь какой симпатичной она была… Время беспощадно.

– Почему я должна прислушиваться к твоим рекомендациям, если тебе плевать на мои просьбы?

– Потому что в моих, как ты говоришь, рекомендациях, в отличие от твоих просьб, присутствует изрядная доля здравого смысла.

– Не знала бы, чей ты сын, подумала бы, что Мудрого. Ну, ведь один в один у вас характерец!

– Мама… – предостерегающе сощурился Савва.

– Чтобы ты понимал, Вадим – уважаемый финансовый аналитик. И он заверил меня, что расчеты прибыли от слияния слишком оптимистичны. Вот почему он не рекомендует нам выходить на сделку.

– Какого черта ты обсуждаешь с посторонними дела Кей-Теха?!

– Такого! Это и моя компания. Что хочу, то и делаю. Ясно?! Забыла у тебя спросить…

– Вот и поговорили, – прокомментировал Савва, сжимая между указательным и большим пальцами переносицу. – Поеду я, мам.

– Езжай! И знай, что он никогда нас не любил. Только пользовался!

Он – это, конечно же, Мудрый.

Савва запрыгнул в тачку и, постукивая пальцами по рулю, неторопливо выехал с территории дома.

Не любил… Господи, детский сад какой-то. Как она вообще жила в этом мире, уповая на чувства? Может, его мать спасало то, что Мудрый держал ее в стороне от дел? Ну, ведь ни черта она не секла в том, как и что работает на таком уровне. Какая, на хрен, любовь? И дураку было понятно, какие цели преследовал Аркаша, женившись на жене своего почившего в бозе партнера. Ему надо было удержать огромный бизнес в своих руках, вот он и женился. А чувства, личное, когда от тебя зависят судьбы десятков тысяч людей – это то, о чем ты думаешь в последнюю очередь.

Расчетливость Мудрого была понятна. И абсолютно не эксклюзивна. Большой бизнес, как и политика – не место для сантиментов. Здесь выживали сильнейшие и те, кто был готов идти напролом, не считаясь ни с чем. Даже с собственными чувствами. Тот же Мудрый ими тоже жертвовал…

Савва вздохнул и прибавил скорость. Он думал о том, что, возможно, ему тоже когда-то придется поступиться чем-то важным. О том, как это – быть сильным в этом мире. Ведь речь не только о власти и деньгах. Когда тебе многое дано, и спрос соответствующий. А ну, попробуй это все сохрани, а? Это долгий путь, полный жертв, лишений и компромиссов. Ему казалось, что он к этому готов. А потом Савва увидел Мудрого в том гребаном кресле. И подумал, что это ведь тоже плата…

Интересно, если он парализован, как у них с Альбиной?

Подумав о ней, Савва стиснул зубы и съехал в карман у придорожной заправки. Выглядела Аля рядом с Мудрым счастливой и все так же влюбленной. Только иногда в ее глазах мелькало беспокойство, будто ей нужно было убедиться, что все хорошо. Что все по-прежнему. Это были ее жертва и выбор… Жить в ощущении, что ты ходишь по тонкому лезвию.

И все-таки в одном его мать оказалась права – держась вместе, от противников отбиваться гораздо легче. Они бы здорово усилили позиции друг друга, если бы научились не перетягивать одеяло каждый на себя. Савва только не знал, каким углом в эту семью вписаться. На правах кого? Бывшего пасынка? Бред…

Был и еще один нехороший момент – его реакция на Альбину. Мудрый не дурак. Савва понимал, что он считывал его как открытую книгу. Просто в силу разницы жизненного опыта. На кой ему в семье тот, кто на его жену облизывается? Что-то Савве подсказывало, что не будь он сыном своего отца, давно бы уже огреб, а так старый хрен только сыто жмурится, как любой человек, абсолютно уверенный в себе и в своем праве.