Космонавт. Том 2 (СИ) - Кресс Феликс - Страница 18

Я прижал коленом скользкий ствол, пока отец обматывал шпагат вокруг чугунных рёбер отопительной колонки. Ведро заполнили песком, оставшимся после ремонта.

— Ещё левой веткой подтяни… Так, стой! — отец, красный от натуги, завязал морской узел.

Закончив с установкой ёлки, я отошёл в сторону, наблюдая за тем, как мать суетилась вокруг неё, поправляя ветви, будто приглаживая непослушные вихры ребёнку.

Мать упёрла руки в боки и критически оглядела результаты наших трудов. Кивнув своим мыслям (видимо, осталась довольна), она повернулась к нам с отцом и проговорила:

— Мойте руки и идёмте ужинать.

За ужином мать неустанно рассказывала о работе, соседях и прочий незначительных мелочах.

— А у нас на почте, представляешь, вчера целая история приключилась! — она обмакнула хлеб в рассольник, оставляя на тарелке желтоватые разводы. — Приходит бабулька из пятого подъезда, та, что в лиловом платочке… Ну, ты её видел — с палочкой, да? Протягивает мне телеграмму: «Дорогая мама, приезжаю на побывку. Ваш сын-герой». А подпись-то забыла! Мы с Марьей Петровной полчаса голову ломали — чей это сын-то из нашего района служит…

Отец хмыкнул, вылавливая из супа огурцовый кружок.

— Оказалось, — мать захлопала ресницами, довольная вниманием, — это ей соседкин сын из Ростова шлёт! Тот самый, что в военкомате на карандаше у секретаря… Ну, который с Люсей Крыловой крутил роман!

Она вдруг ахнула, хватая мужа за рукав:

— Василий, ты ж не спросил про Нину-то Семёновну! Встретила её сегодня у гастронома — вся в синяках! Говорит, лезла за банкой на верхнюю полку, да стремянка под ней сложилась. Я ей: «Ну зачем самой, дурная? Пусть Геннадий Иванович помогает!». А она: «Да он у меня на шабашке — теплотрассу чинят…».

Мать вздохнула, разламывая батон на три аккуратные части.

— А у Лидочки из второго окна, — голос её внезапно снизился до конспиративного шёпота, — дочь-то из Киева приехала! Вся в этих… — она мотнула рукой у виска, изображая завитки, — перманентах. Говорят, замуж за офицера-ракетчика собралась.

Она вдруг засмеялась, прикрыв рот ладонью, и потянулась за чашкой с чаем.

— После праздников уезжаю, — сказал я, воспользовавшись паузой в монологе матери. — В Качу.

Мать замерла, прижав ладонь к груди и ошарашенно хлопнула глазами. Отец хмыкнул.

— Как уезжаешь? — спросила мать, подавшись ко мне на встречу. — Ты же говорил, что осенью только…

— Наградили досрочным зачислением. За ту посадку в ноябре.

Мать прикрыла рот ладошкой, посмотрела на отца. Она хотела сказать что-то ещё, но в этот момент в дверь позвонили. Мы с отцом переглянулись и одновременно встали и вышли из кухни.

— Кто там? — спросил отец, когда мы подошли к входной двери.

— Здравствуйте, Василий Игнатович, — раздался из-за двери приглушённый взволнованный голос Вани. — А Серёгу можно? Дело есть, серьёзное.

Отец обернулся ко мне, вопросительно вздёрнув бровь. Я пожал плечами и пошёл открывать дверь.

Я вышел на лестничную площадку, прикрыв за собой дверь. Ваня стоял, прижавшись спиной к перилам, в расстёгнутой телогрейке. Лицо его, обычно румяное, сейчас было землистым, как цементная плита.

— Привет, Ваня, — сказал я, протягивая ему руку.

— Здорово, Гром, — ответил на рукопожатие он.

— Ну, что там у тебя за дело? — спросил я и вопросительно посмотрел на него.

Ваня замялся. Стоял, переминаясь с ноги на ногу, будто не понимал с чего начать разговор. Я вздохнул. Видимо, разговор не из лёгких будет.

— Пойдём, отойдём подальше, — кивнул я на лестницу.

Ваня, как мне показалось, облегчённо выдохнул, словно ему дали отсрочку на плахе. На площадке второго этажа я остановился у заиндевевшего окна, обернулся к Ване:

— Рассказывай, что у тебя случилось.

— Тут такое дело, Гром… Не знаю с чего начать, — сказал Ваня и принялся ходить туда-сюда.

Я прислонился плечом к холодной стене, наблюдая, как он наматывает круги по лестничной площадке.

— Короче, — махнул рукой Ваня, остановившись, и посмотрел на меня. — Когда я ещё со шпаной ходил… Познакомился с одними типами. Не местные. Из Воронежа, слыхал про таких?

Я молча пожал плечами, мол, откуда мне знать.

— Ну да, откуда тебе знать о таких, — сказал Ваня, будто мысли мои прочёл. В общем, общались мы с ними, туда-сюда. Нормальные мужики… как мне думалось тогда. Свойские, понимаешь?

Я кивнул, мол, ага.

— Потом они пропали. А я и думать о них забыл. Ну были и были, мало их таких, что ли?

Я снова промолчал, давая Ване возможность высказаться. Он нервно провёл ладонью по лицу, словно стирая невидимую грязь, и продолжил:

— А сегодня они приперлись ко мне домой. Стоят в дверях, улыбаются, как Гитлер на пороге Брестской крепости. Говорят: «Вань, нужна помощь. Нужно обнести одного фартового».

Ваня вдруг плюхнулся на ступеньки, растопырив колени.

— Я им: «Ребята, я ж завязал! В техникум поступил, комсомолец!». А они… — Он зажмурился, воспроизводя сцену в памяти. — Старший, тот что со шрамом через бровь, достаёт фотку отца и говорит: «Либо помогаешь, либо батю твоего порешаем».

Я нахмурился. Это уже серьёзно. Об отце Вани я вообще впервые слышал, он о нём не распространялся. Поэтому я спросил:

— А отец твой где?

— Отец… — голос Вани треснул. Он резко поднялся, заломив руки за спину. — В тюрьме он, Серёга. Из-за меня.

Я присвистнул.

— Я как-то по-дурости наломал дров. Спёр то, что не нужно было, — Ваня сглотнул, будто в горле застрял ком. — В тот раз… Мать заболела, денег не хватало, ну я и… Спер телевизор у директора завода. Думал, продам, чтоб матери на лечение хватило. Отец тогда узнал… Взял топор, разбил окно того директора и сказал ментам, что это он вынес. В общем, взял на себя вину, чтобы меня дурака уберечь от кривой дорожки… — Ваня горько усмехнулся и покачал головой.

— Понятно, — сказал я. — В милицию сходить не пробовал? — спросил я, но уже и сам знал ответ на свой вопрос.

— Не получится, Гром! — Ваня состроил страдальческую гримасу. — У них связи! Пойду в милицию и тогда бате точно конец.

Он задышал часто, как загнанный зверь. Где-то наверху хлопнула дверь, зазвучали женские голоса.

— Кого обносить-то хоть надо? — спросил я, понизив голос.

Ваня замер и виновато посмотрел на меня.

— Тебя, Гром, — со вздохом произнёс он и снова плюхнулся на ступеньки.

Слова повисли в воздухе, где-то наверху снова хлопнула дверь и по подъезду прокатилось гулкое эхо.

— Любопытно, — проговорил я, — с чего бы им грабить меня? У меня брать нечего, обычная советская семья.

— Да мне почём знать, Гром? Сам не пойму. Я им тоже самое сказал, а они ответили, что есть, что взять и вообще, это не моё дело.

Теперь мне стало понятно странное поведение Вани. Будь на моём месте кто-то другой и, возможно, Ваня бы уже сейчас обносил чью-то квартиру вместе с этими «нормальными мужиками», а так…

— И что ты им сказал? — Мне и в самом деле стало любопытно. Выбор-то без выбора по сути.

— В жопу послал, конечно же! — Ваня от возмущения аж отшатнулся, ударившись о перила. — Но они сказали, чтобы я не спешил и подумал хорошенько.

Сверху снова хлопнула чья-то дверь, а следом прозвучал чей-то смех.

— И что ты думаешь делать? — я шагнул к Ване и сел рядом с ним на ступеньки, уперевшись локтями о колени.

— Не знаю… — схватился за голову Ваня. — Может, сбежать? Может, тогда батю не тронут?

— Не вариант, — покачал я головой. — Убьют и тебя, и отца. А, возможно, и Наташке достанется, — я посмотрел на Ваню, который после моих слов посерел лицом ещё больше. Видимо, о таком варианте он даже и не подумал.

Ваня смотрел на меня, как двоечник на контрольной, ждущий подсказки. Да меня, по правде говоря, и просить не надо было. Решение я уже принял.

— Встреча с ними когда? — спросил я, прокручивая в голове план действий.