Рыжий: спасти СССР 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 12

Вопрос был не праздным. Я и вовсе не хотел никакую форцу поставлять. Однако, на первых порах мне всё-таки придётся что-то сделать и в этом направлении.

— Следующее собрание у нас не за горами, вот там всё и будет! — сказал я и похлопал парня по плечу.

Задумка, вообще, почему я провожу этот экономический кружок, который, казалось, является рассадником моих врагов, заключалась в том, что я хотел отделить зёрна от плевел. Я уверен, что те парни, ну и одна девушка, которые здесь собрались, далеко не все развращены и стремятся развалить Союз, как это будет в будущем.

Силу убеждения никто не отменял. Да, были убеждённые паразиты, могильщики Советского Союза, которых переубедить в чём-то будет крайне сложно, если вовсе возможно. Но я уверен, что большинство из этих ребят, которых я сейчас вижу, но о которых не слышал и в будущем, — это та масса, которая в конечном итоге уйдёт в тень, будет, может быть, только косвенно причастна к тем событиям, которые имели место в другой ветке реальности. А, может, напротив, кто-то будет против, но не станет сопротивляться.

Я рассчитываю на то, что эта ветка реальности уже другая. По крайней мере, если мне не будет удаваться более мирным путём достичь своей цели, я просто найду возможность и взорву к чёртовой матери основных могильщиков Советского Союза. Но я понимал: не будет Чубайсова, не будет Гайдара, Ельцина и иже с ними — место пустым не останется. Поэтому всё-таки нужно сражаться структурно, а не кровью. Хотя и последний вариант окончательно отвергать нельзя.

— Товарищи, — громко я обратился ко всем присутствующим, многих поймав на том, что они жадно поедают всё из того, что было представлено на столах. — Я понимаю, что бутерброды с икрой, буженина и ветчина — это очень важно для молодых здоровых организмов. Но эти молодые здоровые организмы должны ещё и питаться другой пищей, интеллектуальной.

Я старался шутить, при этом выдерживая серьёзный тон моего обращения. То есть поступать так, как и выглядит всё это собрание. По сути, это всё игра, ставки в которой пока мизерные, но будут повышаться. Это как карточные игроки сперва садятся за стол, и ставкой у них являются спички. Потом сигареты. И уже скоро они играют на достаточно крупные деньги, забыв о том, что садились за карточный стол лишь для развлечения, а не для того, чтобы заработать деньги или же их потерять.

— Я хотел бы представить вам ту программу развития, которую вижу, и которую собираюсь продвигать в будущем, в том числе и по комсомольской линии. Вы её услышите. После я предложу вам разделиться на секции. На этом этаже общежития освобождены четыре блока, где вы сможете обсудить всё то, что будет мной сказано. После мы соберёмся и будем уже предметно обсуждать. Я буду отвечать на ваши вопросы, — озвучивал я регламент работы.

— А почему, Чубайсов, ты ведёшь это собрание? Мы раньше начинали с того, что выбирали президиум! — послышался вопрос из зала.

— Делаю вам первое замечание. После второго вы покинете наше собрание. Все здесь присутствующие обращаются друг к другу уважительно, по имени-отчеству. Мы не в песочнице играем, — жёстко заметил я, вызвав тем самым шепотки.

Да, пусть это собрание во многом может определяться словом «демократичное», но это будет и к лучшему, если сейчас кто-нибудь встанет и просто уйдёт. Уверен, что с такими людьми мне больше общаться незачем. Более того, если сейчас все соберутся и уйдут, то я не так уж сильно расстроюсь. Невозможно двигаться через кружок — буду искать варианты и работать в других направлениях.

— Мишка… Михаил Николаевич, закрыл бы ты свой рот и дал бы сказать Чубайсову… Анатолию Аркадьевичу, — выкрикнул Эдуард Мальцев, метивший, наверное, на место моего заместителя.

Но пока я не вижу никого, кто мог бы стать моей командой.

— Так вот…

— Извините, товарищи, что я припозднился, — двери в актовый зал были распахнуты, и на пороге стоял…

Японский городовой! Был бы под рукой автомат… Были бы дырки в теле этого упыря. У «товарища» ещё не такая явная пролысина, пусть он выглядит молодо и даже ещё не сильно обременён лишними килограммами. Но та тварь, которую я сейчас рассматривал, была узнаваема.

— Если кто меня не знает, то я — Борис Абрамович Березовский. Так уж вышло, что я в Ленинграде в командировке. Узнал, что у вас собрание. Вот, так сказать, с приветом от московских товарищей, — сказал плюгавый, показал мне жестом: можно ли ему войти.

Я после некоторой паузы кивнул. Терпения мне. И ещё раз терпения.

Гаденыш сел на первый ряд стульев, заложил ногу на ногу, руки сложил и положил себе на колено. Выглядит он, словно экзаменатор, настроенный непременно завалить экзаменующегося.

Ситуация усложнилась. Одно дело — обсуждать программу экономического развития со студентами или вчерашними студентами. Другое, когда это нужно озвучивать свои планы перед таким уже матёрым подлецом, как Березовский. Но отступать некуда.

— Небольшая преамбула… — начал я свой доклад.

Я старался не смотреть на Борьку-АвтоВАЗа, а говорить всё то, что и планировал. Сперва я обозначил главный постулат, незыблемый для меня: каждый человек должен получить в меру своих профессиональных и личностных навыков, достойное применение.

— Сразу обозначу, товарищи, что крупные предприятия, как, впрочем, и мелкие, не должны уходить из-под контроля государства ни в коем случае. Из-под контроля не должно уходить ничего, так как именно государство является гарантом стабильного развития и имеет ресурсы для того, чтобы планировать это развитие, — сказал я, собираясь продолжить, но был перебит.

— Что у вас происходит? О каком государстве, как о гарантии стабильности, вы можете утверждать, если государство губит частную инициативу? — перебил меня Березовский.

— Вы желаете войти в полемику, товарищ или господин? Есть здесь тот, кто не согласен с ленинской концепцией поощрения инициативы советских людей? Вы за частную собственность и дикий капитализм? За эксплуатацию рабочих и за только лишь одну цель — получение прибыли? — жёстко говорил я.

Вопросы, озвученные мной, были провокационными. Никто не скажет на данный момент, что он против линии партии, либо он против ленинского учения. Даже Ельцин и его приспешники до 1991 года ссылались исключительно на ленинское учение.

— Провокатор! — выкрикнул Березовский, теряя свою невозмутимость и напыщенность.

— Извольте дослушать, товарищ из Москвы, что я предлагаю! — жёстко сказал я.

Остальные присутствующие смотрели то на меня, то на Березовского, боясь хоть что-то сказать. Ленинградский кружок только начинал свою деятельность, тут ещё не выработалась та концепция реформ, которую будут двигать эти молодые люди. Или уже не будут двигать.

— Прошу вас, товарищ оратор! — зло сказал Березовский.

Назвав его «господином», я наверняка нажил себе врага. Впрочем, он никогда бы и не стал мне другом. Значит, будем враждовать. И я продолжил.

— Все бригады шабашников, которые и сейчас промышляют, и которых государство не берёт под контроль, необходимо упорядочить. Никто не знает об их квалификации, как строителей. О том, какие они используют материалы для строительства. Мне удалось узнать, и могу сказать, что немало частных домов имеют обрушения, порой, даже с трагическими последствиями. Да, эти сведения собраны больше из слухов и от знакомств, но я не имею доступа к подобной информации. Боюсь, что и правоохранительные органы подобным мало озаботились. Именно потому они должны работать под контролем государства, платить налоги в казну, пополняя бюджет и строительство социальной инфраструктуры, как и увеличение потребительского предложения…

Я говорил и говорил. Периодически со мной вступал в дискуссию Березовский, его поддерживали некоторые собравшиеся, порой дерзя своими репликами из зала.

— Вы предлагаете обновлённую сталинскую систему? Может, ещё и тридцать седьмой год предложите? По репрессиям соскучились? — чуть ли не выпрыгивая из штанов, встав со стула и притоптывая нервозно ногами, кричал Березовский.