Рыжий: спасти СССР 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 10

— Товарищ лейтенант, разве решал бы я свои проблемы таким образом, даже если бы они были? Да и моё алиби… Ладно бы дома спал, один. Так и не было бы возможности доказать свою непричастность. А тут общежитие, вахта… — всё также невозмутимо говорил я.

— А как вы относитесь к таким, как Илья? Таким, как вы сам… были? Ведь брали же у фарцовщика вещи на продажу? — лукаво интересовался следователь.

— Брал, как и, наверное, несколько десятков других людей. То, чем занимался Илья, было всем известно. Милиция бездействовала, порождая чувство вседозволенности. Отсутствие наказания ведёт к рецидиву, — уходил я в пространственные рассуждения. — Но я, в отличие от других, отказался от этого дела.

— Илья остался недовольным, и у вас вышел конфликт, — победоносно произнёс Матюшенко.

Я рассмеялся.

— Простите, товарищ следователь, но вы, видимо, не понимаете всех тех масштабов деятельности Ильи. Он ещё как-то почувствовал бы, если бы сразу человек десять реализаторов отказались с ним работать. Мои же дела были слишком мелкими, — отвечал я.

Наступила пауза. Лейтенант позволил себе всё же попить чаю, прикусить предложенным печеньем. Он явно растерялся. Так бывает со следователями, если они рассчитывают на одну реакцию допрашиваемого, но получают совершенно иную.

— Вы слишком уверенно себя ведёте, — после продолжительной паузы сказал Матюшенко. — Если не все, то почти все, люди, когда их только начинаешь допрашивать, теряются и нервничают. Это не всегда указывает на то, что они в чём-то виноваты. Но это нормальная реакция на следователя. Мало ли, может, я буду шить дело, обвинять безвинного.

А правильно заметил лейтенант. Я вёл себя и говорил так, будто на голову выше Матюшенков в любых его суждениях и выводах. Рассчитываю, что так оно и есть. Если бы у лейтенанта было хоть что-то весомое против меня, помимо каких-то вероятных спорных записей Ильи и показаний Витька, то он бы со мной разговаривал не в моей комнате в общежитии, а в своём кабинете.

— Если хотите начистоту, то я могу объяснить свою уверенность, почему я не волнуюсь за себя. Во-первых, я не только не убивал Илью, я уже достаточно давно у него и для себя ничего не покупаю. У меня в достаточной степени влиятельный отец, но ещё более влиятельные друзья и знакомые. Есть к кому обратиться, если начнётся милицейский беспредел. Более того, мне абсолютно не жалко Илью, потому что считаю его скотиной, — говорил я, будто признавался в сокровенном.

Следователь подумал, прожевал очередную, уже четвёртую печеньку, вынужденно, но согласился с моими словами.

— Товарищ лейтенант, вы же голодный. Давайте пообедаем. Ну или уже поужинаем, — добродушно сказал я.

— Я на службе, — без особой уверенности в голосе отвечал Матюшенко.

— Так я выпивать и не предлагаю, — улыбнулся я. — Так что давайте, наверняка, вы с самого утра почти ничего не ели.

Матюшенко выходил из общежития с полным животом и с полной уверенностью, что Чубайсов не может быть причастен к убийству Ильи. Молодому следователю, который рвал когти, чтобы доказать, что он профессионально пригоден, было несколько обидно, что расследование топчется на месте. Да, он знал, что раскрыть такие преступления, свидетельств которым крайне мало, очень сложно. Здесь нужно ещё что-то, что подтолкнуло бы к разгадке.

Матюшенко ловил себя на мысли, что несмотря на мотивацию, в стремлении доказать комитету госбезопасности и своему начальству, что он отличный следователь, информации для раскрытия преступления у молодого следователя было мало. Узнав про деятельность фарцовщика Ильи Шатыро, молодой парень то и дело ловил себя на мысли, что был бы сам не прочь задавить эту гниду. Да, он давил в себе эти низменные чувства, но они то и дело возникали.

— Что вы скажете про своего нового жильца Анатолия Чубайсова? — не ожидая ничего убедительного услышать, всё же спросил у вахтёрши лейтенант на выходе.

— Больше было бы таких парней, как он, так и в стране был бы порядок, — выпалила Никитична и, осознав, что сказала, прикрыла рот рукой. — Вы не подумайте, товарищ милиционер, я люблю свою страну. Но хватает всё-таки и у нас проблем. А Чубайсов он же в общежитии такой порядок навел, что не работа сейчас у нас, а сплошной отдых.

Матюшенко внутренне улыбнулся. Ему ли не знать о тех проблемах, которые существуют в его любимой родине. Да, он достаточно далёк от того понимания, куда катится советская экономика. Но он видит, как работает милиция. К слову, не всегда честно. А какие байки ходят о том, как именно живёт министр внутренних дел Щёлоков! Там и «Мерседес», там и антиквариат, там и бриллианты…

Как бороться с преступностью, если у главного милиционера страны имеется то, что он сравниться может только с найденным у легендарного фарцовщиков Рокотова, у которого десять лет тому назад нашли миллионы долларов.

Вместе с тем, лейтенант заметил, что решётка на окнах в комнате Чубайсова выглядела шатко. При особом желании её можно было подломить, отставить в сторону и вылезти в окно. Но сам образ Чубайсова, который нарисовался в голове лейтенанта, нисколько не вязался с тем, что он может хладнокровно убить сразу троих матёрых преступников. Чтобы это сделать, человек должен обладать особыми качествами, и не только физическими.

То, что Матюшенко удалось заранее узнать о Чубайсове, говорило, что он пронырливый, хитрый и лживый человек. Но то, что следователь сам увидел в Чубайсове, этот образ сильно ломало. Неизменным оставалось то, что Чубайсов — тот человек, который, если бы и решал свои проблемы, то, скорее, привлекал бы всевозможные знакомства и деньги. Марать руки даже об Илью, последнего паразита на теле общества, Чубайсов не стал бы.

— Я от вас позвоню, — не спросил, а предупредил лейтенант.

Он подошёл к телефону, который стоял у рабочего места вахтёра, быстро по памяти набрал номер. Жестом показал вахтёрше, чтобы она удалилась. Дождался, а после и проверил, чтобы никого рядом не было.

— Товарищ капитан, проводил следственное мероприятие, прорабатывал версию причастности Анатолия Аркадьевича Чубайсова, — отчитывался перед начальником следственной группы лейтенант.

— Повиси на трубке, лейтенант, — жёстко сказал сотрудник комитета.

На другом конце провода капитан раскрыл свой блокнот, начал листать его до буквы «Э». «Экономический кружок» — именно такую запись в своём ежедневнике и искал комитетчик.

— Больше к Чубайсову чтобы и близко не подходил. Он у нас разрабатывается по другому делу! — жёстко говорил, будто припечатывал, капитан.

— Так точно! — борясь с внутренним конфликтом, сказал Матюшенко.

Лейтенант направлялся к станции метро, внутри у него кипело негодование. Он считал, что КГБ — единственная структура, которая честно и профессионально стоит на страже Отечества. Но, когда он вошёл в состав следственной группы по делу убийства фарцовщика Ильи, то всё больше стал разочаровываться в своих убеждениях. Того не трогай, к этому не подходи… Причём все, кого запрещали трогать или к кому запрещали подходить, все дети родителей, которые очень хорошо устроились в этой жизни.

Если сперва Матюшенко казалось, что это вполне нормально, что, может быть, КГБ или ОБХСС разрабатывают кого-то из родителей тех, кто был в списках убитого фарцовщика, то теперь он стал улавливать систему.

Фарцовщику Илье Шатыро не просто позволяли работать, его даже охранял КГБ. И уже были намёки на то, что дело будет в скором времени закрываться. И вполне убедительно была построена картина убийства. Всё выглядело так, будто Илья поссорился со своими подельниками, и они друг друга убили. Это точно было не так. Но, видимо, кроме как самому лейтенанту, больше уже некому волноваться за честное следствие.

И вот на чём поймал себя лейтенант: он с удовольствием ещё пообщался бы с Чубайсовым. Та выдержка, те грамотные ответы, которые предоставлял ему этот молодой человек, настолько были убедительными, как будто Матюшенко общался со своим коллегой. А использование различных юридических терминов, разговор о рецидиве — всё это Чубайсов объяснял просто своим неплохим образованием. Мол, такие науки, как экономика и юриспруденция, если не родные сёстры, то двоюродные точно. Так что юрист не может в экономике разбираться лишь поверхностно, как и экономист должен знать законы. Матюшенко, конечно, ещё подумает, но, возможно, даже примет приглашение пообщаться в неформальной обстановке с этим человеком.