Империя (СИ) - Аксёнов Жан - Страница 14

— Что, больше стало? — насторожился я.

— Да как волной накрыло! — Тихон выругался сквозь зубы, сплюнул. — Никакого житья нет. Убьёшь одного — два новых на его место приходит, ровно грибы после дождя. Раньше ягоды, грибы собирали — какой-никакой, а доход. А нонче за околицу впору разве што армией выходить. Вот вы медведя убили, думаете насовсем?

— Так вы ж его на запчасти разберёте, — удивился я.

— Да разбирали уже… — вздохнул Тихон. — Не знаю, Ваше Сиятельство, как объяснить… ещё подумаете, што Тихон умом тронулся. Да только он снова возвращается. Демон-древолаз. Селится каждый раз неподалёку от вашей усадьбы. Не любит, когда шумят, и всё норовит повыше забраться.

Я вспомнил зелёную дымку, которая стремилась покинуть тушки убитых волков.

— Верю, Тихон, — кивнул я ему. — Что ж, раз они так любят мои земли — пусть приходят. Больше демонов — больше трофеев!

В этот момент к нам подъехал грузовик. С его кузова выглядывала железная конструкция — та самая картофелесажалка, которую мы купили у Семёна.

— О, а вот и наша прелесть! — оживился Тихон. — Сейчас разгрузим, проверим… Шурка, посмотришь механизм?

— Конечно, пап, — кивнула она, хотя было видно, что после бессонной ночи и встречи с медведем предпочла бы отдохнуть.

— Ваше Сиятельство, — Тихон снова повернулся ко мне, — спасибо ещё раз. За всё. Вы и правда похожи на своего деда. И не только внешне.

— Брось, — я с улыбкой окинул взглядом деревню. — Тут ещё работы непочатый край!

Кивнув, Тихон пошёл руководить разгрузкой, а мы с Витькой поехали в город.

ㅤ

По дороге горе-электрик был непривычно молчалив, и я погрузился в размышления.

Вчерашний осмотр деревни оставил неоднозначные впечатления. Компактная застройка после пожара, в коровнике всего тридцать голов вместо трёхсот, перестроенные на спирт-сырец моторы, полуразрушенные склады, где хранили откровенный металлолом.

Это не жизнь, это выживание.

Я вспомнил поле, где жители сажали картошку вручную из-за сломанной сажалки. Ну ладно картошка. А ну как трактор совсем встанет — как зерновые сеять? По-старинке, с лотками по полю ходить?

И ещё эти демонические твари. Частокол с бороздами и подпалинами, вооружённые дозорные у ворот — деревня буквально выживает в осаде. Сначала волки, теперь медведь… Почему их так много на моей земле? И почему возвращаются снова и снова?

Когда я убивал тварей, то поглощал их энергию. Но что происходит при этом с демонами? Уничтожаю ли я их окончательно? Или они как-то возрождаются? И если я поглощаю их сущность, не становятся ли они частью меня? Неприятная мысль.

И главное, вопросов больше, чем ответов — а обсудить не с кем.

Мысли перескочили на более насущные вопросы. Мне нужны деньги, причём срочно. Кредиторы дали отсрочку, но что значат полгода, когда речь о десяти миллионах?

Моя единственная надежда — месторождение графита, которое нашёл отец. Если запустить добычу, можно расплатиться с кредиторами. Но как сделать это без больших начальных вложений и, главное, не привлекая лишнего внимания? После всей этой истории с банкротством компании отец явно имел какие-то причины не доверять бывшему партнёру. Подозревал его в нечестной игре? Пожалуй, пока сам не разберусь — никаких резких движений и громких заявлений.

А деревня… Нет, деревня — не источник денег. Деревня — это люди, которые живут на моей земле. Люди, которые могут стать преданными союзниками.

Так поступил бы мой дед. И это — правильно.

— Ваше Сиятельство, — заговорил на въезде в Златоуст Витька, вырывая меня из моих мыслей, — я, конечно, выпил сегодня… Но я всё помню. Как вы медведя… Этого… Молнией. Я такого никогда не видел. Вы настоящий боевой маг, да?

— Что тебя удивляет? — пожал я плечами. — Ну маг и маг. В любом аристократическом роду есть свои особенности.

— Да, но… — замялся он, не зная, как выразить свои мысли. — В общем… А, да что там!

Уже перекинув инструменты обратно в свою машину и попрощавшись, Витька наконец сформулировал, что хотел сказать.

— Ваше Сиятельство, — с торжественным выражением лица выдал он, — спасибо. За медведя, за деньги. Если что надо — звоните. По электрике что угодно сделаю!

— Верю, — усмехнулся я. — Пей поменьше, Витька. Лучше пойди домой и подумай о жизни.

Я развернул пикап и поехал обратно в деревню. В зеркале заднего вида я увидел, как Витька завис посреди улицы, не зная, куда податься.

ㅤ

Когда я вернулся, картофелесажалка уже стояла на земле, а Шурка при активном участии отца, возилась с каким-то сложным узлом, ловко орудуя инструментами.

— Ну как? — спросил я, подходя к ним.

— Отлично, Ваше Сиятельство! — радостно отозвался Тихон. — Сажалка в хорошем состоянии, немного подрегулировать — и можно работать. Сегодня же опробуем, время не ждёт.

— Хорошо, — кивнул я. — С продавцом рассчитались?

— Да, всё в порядке, — подтвердил Тихон. — Семьсот пятьдесят, как договаривались. Доволен остался.

— Рад, что всё устроилось, — я посмотрел на Шурку, которая как раз выпрямилась, вытирая руки ветошью. — Как механизм?

— Нормально, — она пожала плечами. — Кой-чего заменю, и будет как новенькая.

— Да уж, в этом ты мастер, — кивнул я. — Что ж, мне пора. Дома ждут.

— Конечно, Ваше Сиятельство, — Тихон склонил голову. — Ещё раз спасибо. За всё.

Я уже собирался уходить, когда Тихон вдруг хлопнул себя по лбу.

— Ах, да, чуть не забыл вам сказать, на радостях-то! Четверть часа назад к вам через деревню гости проехали. Граф Пётр Иванович Громов, сосед наш, так мы пропустили, препятствовать не стали.

Дядя Петя? Лёгок на помине!

Поблагодарив Тихона за информацию, я поспешил в усадьбу. Чуйка молчала, но внезапный визит старого друга семьи мне всё равно не нравился.

Я подогнал пикап к усадьбе, заглушил движок и выбрался наружу. День выдался насыщенным, — бой с тварью, подключение электричества, картофелесажалка для деревни, — и я бы, честно говоря, предпочёл отдонуть. Но теперь вот дядя Петя нарисовался, как снег на голову. Чуйка молчала, но в голове крутилась мысль: неспроста он приехал. Именно сейчас, когда я только начал разгребать дела рода. После смерти отца я привык подозревать подвох во всём, особенно в таких «случайных» визитах.

У крыльца стоял чёрный внедорожник, блестящий, будто его вчера выгнали с завода. Хромированные диски, тонированные стёкла, обводы кузова — всё буквально кричало о деньгах. О больших деньгах. На фоне нашей усадьбы, где штукатурка осыпалась, а вместо стёкол местами стояли заплатки из фанеры, эта машина выглядела как космический корабль, случайно приземлившийся в деревне. По меркам Златоуста этот автомобиль стоил целое состояние. Да что там — в Екатеринбурге-то такие только у тех, кто подписывает контракты на миллионы. Похоже, после выхода Каменских из бизнеса дела у дяди Пети пошли в гору — раньше у него были машины попроще.

«Вот чего ему надо?» — подумал я, оглядывая машину. Дядя Петя — старый партнёр ещё деда, потом отца, граф, владелец многочисленных заводов, миллионер — даже если судить по автомобилю. Разве что не филантроп и не плейбой. С чем он приехал в гости к разорённому наследнику бывшего партнёра? Соболезнования выразить? Или что-то посерьёзнее?

Я поправил куртку и направился к дому, переполненный мыслями. Слишком уж вовремя этот визит, когда я только-только начал вникать в дела.

ㅤ

В гостиной было непривычно людно. Мать сидела на старом диване, пытаясь выглядеть радушной хозяйкой, хотя её глаза выдавали усталость — и это в час дня! Лера сидела рядом, теребя край платья и бросая любопытные взгляды на гостей. С другой стороны от матери сидел Артём, и только глянув на него, я сразу понял, что пацан пропал. Как и я когда-то давно.

Пётр Алексеевич Громов, дядя Петя, восседал в кресле со спокойной уверенностью человека, знающего себе цену. Пять лет его не видел, но он почти не изменился. А ведь ему очень хорошо за семьдесят! Но годы будто оказались не властны над ним. Седина в волосах, морщины на лице, но осанка прямая, а взгляд цепкий. Всё ещё крепкий, он явно ещё не один десяток лет продержится во главе своей империи. Его тёмно-синий костюм с траурной ленточкой на лацкане стоил, наверное, больше, чем все деньги, что у меня сейчас были. Харизма графа Громова чувствовалась в каждом его жесте — от того, как он отставил пустую чашку, до лёгкой улыбки, когда он заметил меня.