Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 8

Колеблюсь. С одной стороны, машина — единственное доступное укрытие от дождя и холода. И единственный знак, что здесь что-то случилось, для проезжающих мимо. С другой, в любой момент может появиться неведомо куда запропастившийся водитель: а вдруг он просто пошел проверить, в порядке ли его маньячное убежище, чтобы потом вернуться за беззащитным девичьим телом? Моим. Брр, не ожидала, что у меня такое богатое на всевозможные ужасы воображение!

Что можно просто позвонить и позвать на помощь, я вспоминаю в последнюю очередь — сказывается шок. Либо годы, за которые я научилась надеяться только на себя. Кому звонить? В полицию? В аварийную службу? Подругам точно бесполезно: когда я уезжала, они уже были изрядно навеселе, а там оставалось еще оч-чень много алкоголя. Брата, с которым у нас нормальные отношения на расстоянии, сейчас в городе нет. Задумываюсь, листая свою не такую уж большую телефонную книгу, и тут мобильник пищит, честно предупреждая, что вот-вот… В панике я начинаю жать на все контакты подряд — хоть кто-то проснется, успеет откликнуться! Когда звучит непонятно чье сонное хрипловатое «слушаю», выпаливаю:

— Пожалуйста, помогите! Меня увезли за город, я не знаю, где нахожусь, здесь темно, и…

— Эбигейл?

— …Маркус? Это вы?

— А кому же вы тогда звони… Не понял, еще раз, что случилось?

Вновь выдаю свой панический рэп, Чэн прерывает:

— Рядом с вами никого нет?

У меня, видимо, истерика, потому что я начинаю смеяться:

— И слава Будде, что нет! Если он вернется, боюсь, что и меня тоже не будет…

— Стоп-стоп-стоп!

Я покорно умолкаю, лишь короткие смешки (или уже всхлипы?) вырываются изо рта облачками пара — только сейчас замечаю, как похолодало, вот что значит адреналин!

— Эбигейл!

— Да?

— Авария серьезная? У вас какие-нибудь травмы?

— Нет, только шея немного… а где этот…. Не знаю. Наверное, уполз?

— Так. Сейчас глубоко вдохните и длинно выдохните! — командует Чэн; голос у него какой-то неровный — движется? Слышно, как что-то падает — роняет? Я послушно и размеренно дышу. — Эбигейл!

— Да.

— В вашем мобильнике включена геолокация?

Я спохватываюсь.

— Маркус, он сейчас разряд…

— Геолокация, Эбигейл! — железным голосом прерывает Чэн. — Вышлите мне ее. Немедленно!

Да я сейчас даже собственный нос найти не в состоянии, не то что что-нибудь в айфоне! Но дыхательная гимнастика помогает, или просто мне наконец сказали, что делать: хоть и трясущимися пальцами, но на удивление быстро удается отослать координаты.

— Умница! — слышу я возглас собеседника. — А теперь постарайтесь найти какое-нибудь оружие и укрытие. Я вызываю полицию и…

И мой мобильник издох.

Легко сказать — найти, спрятаться… Какое оружие? Инструменты! Помятый багажник ожидаемо не открывается. Не забывая бдительно поглядывать по сторонам, я шарюсь в «бардачке» и под сиденьем, где в наши нелегкие времена профессиональные водители хранят монтировки, пистолеты, на худой конец перцовые баллончики. Но либо мой таксист не профи, либо вообще невинный плюшевый мишка — я нахожу только нетронутый ланч-бокс, весь обклеенный стикерами со смайликами. У этого злодея и заботливая семья имеется? Прихватываю еду, стянутыми с сидений чехлами кое-как укутываю околевшую себя, и вновь ковыляю прочь. Оружие… Разве что добраться до ближайших деревьев и выломать сук покрепче? Решив все же не рисковать сломанной в темноте ногой или шеей, с дороги не схожу, просто бреду к далекому фонарю, то и дело оглядываясь на оставленную позади машину. Когда она практически сливается с тьмой, опускаюсь на корточки на обочине. Подожду здесь. Ехали мы сюда целый час на хорошей скорости, так что раньше помощь никак не поспеет. Надеюсь, у таксиста (если он все-таки вернется) такое же скверное зрение ночью, как у меня. И нет при себе дальнобойного фонаря.

…Я вздрагиваю и с трудом выпрямляюсь в своем импровизированном шалаше — чехол снизу, чехол сверху — очнувшись от звука приближающейся машины. Свет и рев нарастают со стороны оставленного такси (хорошо все-таки, я не убрела на какой-нибудь сверток с дороги!), визжат тормоза, хлопает дверца.

— Госпожа Мейли! Эбигейл! Где вы?

Я тут! Вот только откликнуться нет голоса, встать — сил у окоченевшего тела, только и могу что вяло взмахнуть приподнятой рукой.

— Эбигейл Мейли! Это я, Чэн! Отзовитесь! Выходите!

Сейчас, подождите, как сумею, так сразу. Только не уезжайте, а?

Прибывают еще две машины, на этот раз полицейские, и начинается форменное детективное шоу: мигалки, мечущиеся по полям огни мощных фонарей, многочисленные голоса, присоединившиеся к воззваниям Чэна: «Миз Ме-ейли! Откликнитесь! Подайте знак! Госпожа Мейли! Где вы?»

Ну вот же я. Вы что, все ослепли? Не видите меня? Я иду к вам. Ну как, иду… Иногда и правда удается подняться на полусогнутые ноги. Иногда на четвереньках. Ползти? Ну уж нет, категорически нет! Грязно, мокро, и вообще — это некрасиво…

— Вот она!

Ну наконец-то, увидели! Сижу, поджав под себя ноги, и смотрю на суматошно мелькающие, но приближающиеся огни.

— Нашли! Она здесь, здесь!

Поднимаю руку, чтобы уж точно не пробежали мимо — тело ведет вслед за рукой, такая она неожиданно тяжелая, и я просто падаю на щебень обочины…

[1] Аджа — дядя, дяденька, обращение к незнакомому взрослому мужчине (словообразование автора).

— Всё не так уж страшно.

Разглядывая свое лицо в зеркале, соглашаюсь — в общем и целом ничего страшного, да. Ну бледная, ну синева вокруг глаз, мелкие ссадины там, где я впечаталась лицом в щебенку… Словом, ничего, с чем не справится макияж. И в больнице меня держат скорее для подстраховки: я отделалась переохлаждением, ушибами, да выбитыми, или как это по-медицински называется, позвонками шеи; придется некоторое время носить специальный воротник.

Кладу зеркало в сумку и поднимаю глаза на Чэна: стоит передо мной, сунув руки в карманы джинсов. Наблюдает.

— Я ожидал, — обводит задумчивым взглядом пустую палату, — тут будет куча взволнованных родственников, цветы, фрукты, открытки с пожеланием выздоровления, всё такое…

Растягиваю губы в улыбке: надеюсь, получается достаточно ехидно.

— Должна вас предупредить, что моей семье в общем и целом на меня глубоко плевать: лишь бы только новых проблем не создавала! Так что учтите это… в своих матримониальных планах.

Поводит плечами.

— Учту. То есть, вы им даже не сообщили о похищении?

Пожимаю плечами в свою очередь: а кому сообщать-то? Маме? Зачем? Только пугать и расстраивать. Роксан? Не уверена на сто процентов, но, скорее всего, сестрица просто порадуется моим злоключениям. Кузенам-кузинам? Так те давно уже мысленно вычеркнули меня из своего семейного реестра.

— Вы собрались? Готовы?

— Да.

Чэн приехал, чтобы отвезти меня в полицию, а потом домой. На возражение, что я свободно могу добраться повсюду на такси, сухо вопросил: «Вам еще мало?». Пришлось прикусить язык: да, скорее всего, в ближайшее время службой вызова машин я пользоваться не буду. ПТСР и всё такое…

А водитель мой нашелся! Причем сам — вышел на рассвете к своему такси и полиции из ближайшего леска, промокший, продрогший, но живой и здоровый. Ну, здоровый относительно, потому что выглядел растерянным, испуганным, и к тому же заявил, что совершенно не помнит, каким образом здесь оказался. Да, девушку после полуночи по такому-то адресу забирал, на такой-то адрес повез… А как приехал сюда, на загородную сельскую дорогу — хоть убейте, хоть режьте, хоть ешьте его! — не помнит совершенно.

…Вот он стоит передо мной — пожилой, невысокий лысовато-седой дядька с пластырем на затылке (его тоже приложило во время переворота машины), без конца низко кланяется, и со слезами в выпуклых глазах повторяет: «Простите ради всех богов, молодая госпожа, не понимаю, что на меня тогда нашло, ничего не помню… совершенно не хотел вас пугать, похищать, у меня же доченька возраста вашего… и внучки… не мог я ничего худого замыслить… просто помраченье какое-то… как заколдовал кто… Простите меня, дурака старого!»