Свадебное проклятье (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 6

…Появился Захария у нас лет десять назад.

Дела компании Мейли тогда круто пошли в гору, мы переехали в фешенебельный район, в новый большой дом; мама с упоением занималась обустройством жилища и, наверстывая ограничения предыдущих лет, на некоторое время просто потеряла голову. Скупала всё, на что падал ее непридирчивый взгляд, потом забывала или не хотела возвращать ненужное в магазин, и одежда-косметика-утварь-мебель заполняли все свободное пространство, грозя в один далеко не прекрасный день поглотить дом как цунами. Отец, обычно смотрящий на траты жены сквозь пальцы, однажды получил счет, которому ужаснулся, и призвал ее к ответу. Выяснилось к тому же, что нашу простодушную маму еще и изрядно обманывают, то втягивая в сомнительные проекты и инвестиции, то вымогая средства на благотворительность (разумеется, для тех, кто в этом совершенно не нуждается). Поначалу отец лишил ее денег на хозяйство и ограничил сумму недельных трат, но разошедшаяся матушка никак не могла (да и не хотела) укладываться в эти слишком тесные для нее рамки. Кто-то посоветовал нанять секретаря для ведения ее финансовых и прочих дел и даже порекомендовал молодого, но уже опытного и хорошо образованного.

Ожидалось появление деловитой корректной леди, а пришел вот такой молодой человек ненамного меня старше. Очень сдержанный, сосредоточенный на своих обязанностях, неразговорчивый и неулыбчивый. Первое время мы пытались его раздразнить, вывести из себя, или наоборот подружиться. Бесполезно. Хотя уже через полгода по приглашению отца он занял комнату в нашем доме, где ночует практически всю рабочую неделю, своим и свойским Захария так и не стал. С мамой он безукоризненно вежлив, но строг, с нами держит дистанцию, лишь с Шоном иногда может пошутить и даже — великое событие! — позволить себе улыбнуться. Нас с сестрой Захария ни разу не назвал по имени; обращается либо по-старинному: «старшая госпожа, младшая госпожа», либо «миз Эбигейл». Со временем я научилась уважать его личное пространство, а Роксан до сих пор штурмует непробиваемую крепость под названием Захария Лэй. В средней школе она, по-моему, была даже влюблена в него, а сейчас продолжает по привычке или из чувства азарта: ну ты у меня еще попляшешь!

Мы настолько привыкли к постоянному ненавязчивому присутствию секретаря, что беседуем при нем практически на любые темы.

— Эбигейл, ты же ходила на встречу с тем молодым человеком? Господином… Чэном, кажется? — вкрадчиво интересуется родительница, подкладывая мне меренговый пирог. — Его ведь рекомендовал твой папа.

Да, и на такие темы тоже!

— Ходила.

— И как он тебе? — еще более осторожно спрашивает матушка.

— Мы решили встречаться в течение трех месяцев, — говорю я небрежно, — м-м-м, какой вкусный пирог!

На меня пораженно смотрят две пары глаз: маминых и, поверх поднесенной к губам чашки, Захарии. Родительница быстро приходит в себя, радостно хлопает и молитвенно сжимает пухлые ладошки.

— Великий боже! Завтра же сделаю пожертвование нашему храму!

— Угу, — ворчу я, — и к Будде непременно загляни, желание у монахов напиши! Не радуйся ты так раньше времени! Тот «молодой человек» — вдовец с ребенком.

Лицо мамы вытягивается.

— Ах, ну как так-то…

Я делаю последний глоток ароматного чая и ставлю чашку.

— Видимо, отец решил, что его дочери и третий сорт сойдет.

Матушка пытается себя как-то утешить:

— Ну что ж, сейчас у молодого поколения совсем другие порядки! Стать вдовцом или развестись — не такой уж и страшный грех, ведь правда, Захария?

— Согласен с вами, госпожа Мейли, — отвечает секретарь от лица всего нашего поколения.

Взгляд на часы — и я поднимаюсь из-за стола.

— Спасибо за вкусное угощение, мне пора.

— Подожди, скоро же папа подъедет!

Оттого и пора.

— Некогда, у меня сегодня еще встреча…

— С кем, с господином Чэном? — мгновенно проясняется мамино лицо. Она у нас оптимистка; только такая может выжить рядом с нашим отцом. Ну или еще какая-нибудь запойная пьяница. — Подожди, хотя бы еды с собой возьми. Тетушка! Тетя Ким! Эби уезжает, собери ей с собой покушать!

Мама суетливо выкатывается за дверь: опять полмашины займут упаковки с домашней едой!

— Миз Эбигейл?

Я удивленно оборачиваюсь: неслышно подошедший секретарь стоит в нескольких шагах от меня. Взгляд серых глаз изучающий.

— Вы и правда встречаетесь с этим, как его… — Захария щелкает пальцами в воздухе, как бы пытаясь вспомнить. Улыбаюсь: меня не проведешь, память у Лэя отличная! Иногда даже слишком.

— С Чэном Маркусом? Да.

— Вы проверили прошлое этого человека?

Я чуть не хлопаю себя по лбу: ведь так и не заглянула в досье, которое предоставил «этот человек»! Отвечаю с легкой улыбкой:

— Считаешь, после нашей службы безопасности там есть еще что проверять?

Секретарь задумчиво и согласно кивает и задает совсем уж нетипичный для него вопрос:

— Вам понравился господин Чэн?

Я так удивлена, что и не думаю его одернуть.

— Я слишком мало с ним знакома.

— Но хотели бы узнать получше?

— Три месяца — довольно большой срок, так что… — Я пожимаю плечами. — Сам понимаешь, может, уже завтра мы с ним… расплюемся, как говорит Роксан. Но я честно его предупредила; если Чэн готов рискнуть, это уже не моя проблема! Он говорит, что совершенно несуеверен.

— Вот как, — роняет секретарь. — Храбрый мужчина, а?

Прищуриваюсь — в словах Лэя чудится скрытый сарказм, поэтому я отвечаю со сладенькой улыбкой:

— Да, нашелся единственный смельчак за несколько лет! Что-то не то у нас в Сейко с мужчинами, как думаешь?

Секретарь никогда не вступает ни в пикировки, ни в перепалки; вот и теперь отступает за щит своей вечной учтивой сдержанности.

— Вполне возможно. Что ж, желаю удачи, госпожа Эбигейл!

— Благодарю… Мама, ну куда мне столько?!

[1] Чай Лунцзин — «Колодец дракона», очень дорогой чай, выращенный в горах Хуанчжоу.

Выйдя в воскресенье из дома, где я снимаю квартиру, обнаруживаю, что у моего «жучка», непрезентабельного на вид и марку, но юркого и компактного серебристого хэтчбэка проколоты шины. Причем все четыре сразу. Посокрушавшись, понедоумевав, кому и зачем это надо — ведь в нашем районе преступность и подростковые «шалости» практически нулевые, — решаю предложить поставить на автомобильной стоянке видеокамеру и вызываю такси.

Сегодня у нас девичья вечеринка. Хорошо, не моя очередь принимать гостей — терпеть не могу беспорядка, шума, того, что мои вещи трогают и не возвращают на место (кажется, или я превращаюсь в законченную старую деву?). Дружелюбная и веселая Санни, с которой мы знакомы по работе, совершенно другая. Прямо в дверях с радостным визгом вешается мне на шею:

— Пришла наконец!

— Да я вроде и не опоздала совсем. — Отдаю свой «оброк» — бутылку вина и упаковки маминых припасов; оставшегося в холодильнике с лихвой хватит еще на неделю. Судя по раскрасневшимся лицам и запаху алкоголя, приятельницы начали намного раньше. Причину такого нетерпения объясняет Вивьен, с ходу тыкая мне в лицо растопыренными пальцами левой руки. На безымянном гордо сияет огромный бриллиант в белом золоте.

— О! Это то, что я думаю?

— Помолвлена! — визжит Санни, обнимая теперь уже Вивьен. — Ну наконец-то этот тормоз сподобился!

Подруга встречается со своим адвокатом уже пятый год, так что событие и впрямь долгожданное. Мы выпиваем за событие, потом, с должным восхищением полюбовавшись помолвочным кольцом — за чистоту бриллианта и щедрость жениха. Захмелевшая Вивьен великодушно предлагает колечко примерить. Я поспешно отказываюсь от этой чести: после меня перстень следует замочить в семи водах, а для верности сразу выкинуть на помойку. Ну или практично переплавить и сдать в ломбард. Зато Санни примеряет его на все пальцы обеих рук по очереди. У нашей худышки кольцо не спадает только лишь с большого, что не мешает ей восторгаться, завистливо цокать языком и вопрошать Небеса, когда же наконец наступит ее черед.