Злодейка в быту (СИ) - Черная Мстислава - Страница 12

Однако не иметь опыта справляться с делами не означает быть полностью неподготовленной. Кажется, Юйлин была дотошной — я вспоминаю лопоухого, вечно гнусавящего учителя и унылые уроки домоводства, которые он искренне пытался сделать хоть немного занимательнее.

Задачки задавал…

Ага, Юйлин еще посмеялась, зачем ей знать про отдаленные деревушки на десяток дворов, но честно выучила.

Теперь не смешно.

Надо будет при случае отправить учителю благодарность. А пока… В теории у меня есть несколько вариантов, как поступить. Самый очевидный — ехать в город, чаще всего крестьяне именно так и поступают, но нет. Я должна учитывать, что в столице что-то назревает и отряд нужен отцу. Устраивать покатушки туда-обратно слишком долго, да и отец, узнав о странной поездке, будет волноваться.

Империя большая, крошечных деревенек на десяток дворов — как звезд на небе, никакой казны не хватит платить ежемесячное жалованье, когда работать такой чиновник будет от силы пять-шесть часов… в год. Поэтому дважды в год, весной и осенью, чиновники объезжают деревни — переписывают крестьян, вносят в реестры свадьбы и рождение детей, записывают наследственные дела, подтверждают сделки. Поэтому, как бы странно ни было, что староста подтверждает свою же подпись, это вполне соответствует сложившейся практике.

А вот в случае спора… С одной стороны, доказать свою правоту в суде будет сложно, с другой стороны, спор будет между заклинательницей, да еще и дочерью министра, и старостой. Даже представить абсурдно. Все равны перед императором, но не между собой.

Хм, а если старосту поддержит дядя?

На первый взгляд расклад не меняется. Подумаешь, вместо зажиточного крестьянина на суд выйдет богатый простолюдин. Против меня родство с министром не поможет. Вот если у дяди есть компромат, например…

Но зачем вообще дяде вмешиваться в сделку, к которой он не имеет никакого отношения? Он не мог знать, что я куплю дом.

Хватит рассуждений.

На кону не жизнь, не состояние на десять жизней, а всего лишь пять таэлей. Даже если сейчас я ошибаюсь и просто потеряю деньги, я все равно получу нечто ценное — жизненный урок.

Я ставлю подпись и закрепляю иероглиф потоком ци.

Староста свою подпись закрепляет тоже ци, но через печатку-амулет. Не чиновничья печать, но принцип действия похожий.

Мы подписываем купчую в двух экземплярах, и староста одним очень ловким движением забирает слитки. Будто не крестьянин, а фокусник или вор-карманник, мошенник-наперсточник. Вереница слитков исчезает под его ладонью, будто и не было никаких денег.

— Госпожа заклинательница, мой сын вас проводит. — Староста отвешивает очередной поклон, еще более угодливый, чем раньше. Чуть ли не по полу стелется. И пятится к выходу.

— Да… — Я прячу свой экземпляр купчей в рукав.

Да что не так с домом⁈

Сейчас узнаю.

Сын старосты тоже мне кланяется и жестом приглашает к выходу:

— Желаете взглянуть сейчас, госпожа заклинательница?

— Да, — киваю я.

Кормилица подхватывает меня под руку, помогая встать. Ее касание привычно, но иномирная часть впадает в ступор — разве здоровой, полной сил магичке нужна подобного рода помощь от пожилой женщины, совсем недавно выкашлявшей кровь? Я не магичка, заклинательница…

Висок простреливает болью.

Не знаю, откуда приходит осознание — разноголосица в голове меня убивает.

До вечера дотерплю? Дом ведь важнее?

Сын старосты придерживает для меня циновку, и я выхожу из павильона. Еще шаг — и я на улице, где меня ждет командир Вей. Я успеваю заметить, с каким нетерпением он вскидывается при моем появлении.

Если из-за задержки отец в критический момент окажется без охраны…

Я чувствую, как начинаю паниковать. Одна тревожная мысль потянула за собой вторую, третью. А если дядя только и ждет, когда без охраны останусь я? А если кормилица вот-вот поймет, что я не я, и обвинит меня во всех возможных и невозможных преступлениях? А если я сейчас распадусь на осколки? Еще немного — и паника захлестнет меня с головой. Я заставляю себя дышать ровно и цепляюсь за неприятную, но очень простую мысль: а если командир и весь отряд по пути в столицу снова подвергнутся нападению и проиграют бой? Отец останется без охраны, но это не будет моей виной. Верно?

— Мы едем смотреть дом, — объявляю я.

Сколько времени потребуется, чтобы перетащить сундуки?

Ха, я кое-что упускаю…

Если крестьяне не посмеют беспокоить заклинательницу, я надеюсь, то о дяде так не скажешь. Что ему помешает приказать слугам надеть маски и меня ограбить⁈

Что мне делать?

Можно… я оставлю отряд при себе?

— Юная госпожа, — командир Вей тоже гнет спину, и мне становится не по себе от того, насколько низко он склонился, по спине пробегает холодок дурного предчувствия, — прошу вас, подумайте еще немного. Если отряд не выдвинется немедленно, то мы не успеем засветло прибыть в город, а для ночевки в лесу нас слишком мало, юная госпожа.

Ха…

Я пожалею о своем решении.

— Возвращайтесь, командир Вей. Я взгляну на дом и буду вовремя, чтобы проводить вас и пожелать удачного пути.

— Юная госпожа, как же так!

А в чем проблема?

Кажется… в том, что просто так находиться на улице открыто нельзя, я должна прятаться в экипаже, а экипажем должен кто-то управлять, точно не я и не кормилица.

Как мне правильно обратиться к сыну старосты⁈

Я оборачиваюсь к нему:

— Не откажешь мне в услуге, добрый человек?

— В этот раз, госпожа заклинательница.

Мм? А, он сказал, что услуга разовая, он не пойдет ко мне в слуги.

Я киваю и тут же спохватываюсь — а в каком из миров кивок означает согласие?

Уже неважно — я взмахом руки отсылаю командира Вея, что слишком высокомерно и грубо, и одновременно приглашаю сына старосты к лошадям. Оба кланяются, командир не возражает, но взгляд его не обещает ничего хорошего, слишком цепко и подозрительно он смотрит. Видимо, план не привлекать внимание, и особенно внимание отца, я с треском провалила.

Что же…

Командир, не распрямляясь, пятится. Я отворачиваюсь и забираюсь в экипаж, почти падаю на сиденье.

Голове больно.

На миг я словно проваливаюсь в другое измерение и вижу ту самую, последнюю секунду, как я лечу лицом в провода гудящей трансформаторной будки.

В медленно катящийся экипаж меня возвращает голос кормилицы Мей:

— Юная госпожа, что с вами?

— А? Немного устала и нездоровится. Я перенапряглась, — это лучшее объяснение.

— Юная госпожа, вы на себя не похожи.

Под скрип колеса я медленно поворачиваю голову. Кормилица Мей выглядит растерянной и опечаленной, а в ее голосе еще не звучит безоговорочная уверенность, лишь подозрения и непонимание.

— Не похожа, кормилица Мей? — переспрашиваю я. — О чем ты?

— Юная госпожа, вы всегда были легкой, как лепесток цветка, и сострадательной, доброй. Откуда это мрачное выражение лица и тяжелый взгляд?

— Кормилица Мей, в столице я могла полагаться на отца. Здесь все иначе.

— Не бывает так, чтобы в одночасье стать другим человеком, — твердо отвечает она.

Если я начну спорить, наверное, только хуже сделаю. Сказать, что раньше не было повода показать свою мрачную сторону? Это имело бы смысл с обычной служанкой, но кормилица Мей знает свою девочку с пеленок. Нельзя скрывать какие-то черты с самого младенчества.

Промолчать?

Или попытаться дать хоть какое-то объяснение?

Я пожимаю плечами. Только вот жест из иного мира не только непонятен кормилице, но и порождает еще больше сомнений — Юйлин с детства тренировала неподвижность и медлительность, яркая мимика и движения не из ее репертуара.

— Мне страшно, кормилица Мей. Мне кажется, я ощутила холод дворца Подземного мира.

О смерти она и без меня догадается, она ведь видела свою госпожу бездыханной.

Я почти призналась в одержимости.

— Юная госпожа, стоит ли гневить Подземного царя подобными разговорами? — Она прикрывает рот рукавом, смотрит на меня испуганно.