Архонт росский (СИ) - Мазин Александр Владимирович - Страница 7

Путь к цели занял шесть дней.

И это было прекрасно. Просто идти по лесу, скользить неторопливо по лыжне, прокладываемой другими, или самому идти первым сквозь лес, наполненный жизнью и солнцем, нырять под обремененные снегом ветки, ловить ухом взлет глухаря, отмечать росчерки следов, распознавая, кто здесь порушил белизну и что при этом делал: охотился, спасался или просто остановился, чтобы оглядеться. А самое главное: ни о чем не думать, ничего не планировать, не взвешивать каждое слово, напряженно контролируя реакции и угадывая последствия. Просто жить, дышать, ощущать лицом невластный над тобой мороз, глядеть, как огонь лижет сложенные треугольником стволы, а неподалеку «переговаривается» волчья стая, что вот уже третий день бежит по следу в надежде, и небезосновательной, что ей что-нибудь перепадет от людской трапезы.

Еще разговоры. Неторопливые, спокойные, значимые. Когда красные отсветы огня превращают человеческие лица в странные подвижные маски, а паузы между словами могут длиться минутами. Ничто так не сближает соратников, как такой вот махонький тесный круг света внутри бесконечного и безвременного леса, где ты — всего лишь крошечная часть, мимолетный миг, мелкое звено цепи поколений, уходящей в те времена, когда не было ни крепостей, ни драккаров, ни булатных клинков. И не было в них нужды, потому что се — человек. И ни один даже самый голодный волчара не рискнет подойти к твоему костру. И не от того, что боится огня, а потому что там, где огонь, там смерть. Мгновенная, неотвратимая и беспощадная, как терзающий нутро зимний голод. И есть только один способ ее обмануть: подползти на брюхе, поскуливая и обещая угадывать желания господина за дарованное право быть сытым. Сначала. И право быть другом — века спустя.

Эти властелины прошлого тоже могли бы стать друзьями. Умными, верными, могучими. Сильнее коней и туров. Не стали. И уже не станут. Прошло их время. Не совпало. Или среди двуногих повелителей мира не нашлось мудрых, а только жадные, видевшие в исполинах одно лишь мясо и нужную в хозяйстве кость.

— Скажи, Варт, глаза меня обманывают или мы уже за Кромкой? — пробормотал Наслав, не отводя взгляда от бурых, присыпанных снегом холмов.

— Нет, дурень, мы все еще в Мидгарде, — шепотом произнес Дёрруд. — И ужасайся потише. С такими ушами они должны слышать очень хорошо. А я не хотел бы, чтобы они ушли.

Сергей посмотрел на Убийцу с интересом. Но спрашивать ничего не стал. Вместо него это сделал Нарви.

— Думаешь, они нас испугаются, Сигтрюггсон? — спросил он тоже шепотом.

— Уверен. Раз им подобные остались только в такой глуши, значит, в иных местах их убили. А к таким даже белый мишка подойти не рискнет. Только человек.

— Их и сейчас бьют, — сказал Наслав. — Помнишь, Варт, мы года три назад на полюдье такой же рог взяли.

— Пожалуй, ни стрела, ни копье такого не пробьет, — сказал Нарви. — Там шкура два вершка, и шерсть еще, а под шерстью, небось, калган потолще, чем у кабана.

— Моя стрела все пробьет, — шепотом возразил Машег. — Но убьёт вряд ли. Хотя вон того, маленького, пожалуй. Только я не стану и тебе не дам. Будь я на месте белозерских князей, вообще запретил бы их трогать. Спасибо, брат, что привел нас сюда. Таких увидел — на всю жизнь запомнил. Пойду поближе посмотрю.

И вышел из-под прикрытия ветвей на замерзшее болото.

Сергей тут же бросился за ним.

— Куда? — прошипел он. — Знаешь, как они быстро бегают?

— Раз быстро бегают, тем более не нападут, — возразил хузарин. Но остановился.

Вслед за ними на открытое пространство вышли и остальные.

Их заметили. Все семеро гигантов развернулись к ним, только вставший на колени детеныш продолжал искать что-то под снегом.

Между ними и пришельцами из прошлого было метров сто.

— Если нападут, надо по ногам рубить, — пробормотал Нарви. — Сзади.

Но так, для порядка. Он тоже не верил, что гиганты нападут.

Люди не двигались, и через некоторое время громадины вернулись в прежнему: взрыхляли снег и отправляли в рот то, что под ним. Только вожак еще некоторое время глядел на человечков, подергивая ушами. Но потом и он расслабился.

— Уходим, — бросил Сергей минут через пятнадцать. — Я хотел, чтобы вы их увидели, и вы увидели. — И, Машегу: — А трогать их ни наши, ни здешние не станут. Бивни берут с мертвых, когда находят. А находят часто.

— А я бы все-таки хотел попробовать, каковы они на вкус, — заявил Наслав как-то вечером.

Дёрруд не глядя треснул его по загривку.

— Ну я же только сказал, — обиженно пробормотал Наслав. — Не стал бы я их трогать, Убийца!

— Еще б ты их тронул, — сказал Машег, на секунду оторвавшись от инспекции содержимого колчана.

И опять наступила тишина, нарушаемая только потрескиванием костра да ночными звуками леса.

Сергей вздохнул. Еще несколько дней, и он вернется в обычный мир и обычное время. Прекрасный мир и прекрасное время. Но от мысли о том, что в эту явь он попадет еще очень, очень нескоро (и попадет ли?), щемило в груди.

А в остроге над Черным озером их ждал Корлы. С драгоценными дарами, стоимость которых существенно превышала тот доход, который можно было получить от выкупа и продажи кирьялов.

И это было правильно. Друзья не торгуют и не считаются — они дарят. Только тогда их дружба не имеет цены.

Глава четвертая. Рог битвы

В Белозере ожидал сюрприз. Гость нежданный и незваный. Великий князь Олег собственной персоной. С малой дружиной и спутниками: князьями-варягами Вардигом плесковским и Рулавом изборским, торжественно представившимся Рулавом Труворовичем.

Годами сей князь был, пожалуй, помоложе Трувора Стемидовича и при более близком общении пыжиться перестал, повел себя как и подобает родичу — попросту и без лишних понтов. Сергей простил ему чванство: как-никак князем Рулав был совсем свеженьким, полгода назад стол унаследовал.

Еще одним важным спутником Олега был ростовский князь[1], мерянин Яктев. Этот, хоть и мерянин по подначальной территории, похож был скорее на словенина из южных, а жена, которую он привез с собой, ликом и вовсе была чудинка: светловолосая, светлоглазая, с тонкими губами и курносая. Оказалась она, впрочем, не чудинкой, а очередной родней белозерских. Не близкой, колене в четвертом и по линии Стемидовой бабушки… Но понятно, почему Яктев прихватил ее с собой. Чтоб не забывали: не совсем чужой он.

Как позже пояснил Рёрех, отношения с мерянами у Белозера всегда были сложными. А прошлой зимой еще больше усложнились. Это когда Сергей пленных пригнал. Нет, к нему никаких претензий: сами напали, сами огребли. Опять-таки большую часть Сергей еще по пути за выкуп отпустил. Но осадочек остался. И лег на многолетние отложения территориальных разборок.

Избор удивил. Не тем, что явился на общекняжеское сборище, а тем, что решил поселиться у Сергея.

Стемид, возможно, немного обиделся. Избор ему прямо заявил:

— Шумно у тебя, тесно. Не люблю. У ученика жить буду.

Тогда белозерский князь только кивнул. Может, обиделся, а может, и почувствовал облегчение. Дама из экипажа — тягловой силе облегчение. Характер у ведуна трудный. Запросто мог кого-нибудь унизить, а князю потом разруливай. Вот только подумал он, скорее всего, что ведун нацелился к Рёреху, который тоже своим домом жил, причем рядышком, и числился учеником Избора. А старый взял да и заквартировал у Сергея. Нет, Вартислав, конечно, тоже сын. Но приемный и родная кровь — большая разница.

Рёрех, что характерно, не обиделся, а выразил полнейшее удовольствие.

Оказаться под одной крышей с наставником… Да ну на фиг! Шпынять будет, строить, дуть пиво, приговаривая: «Давно такой гадости не пил. Жена у тебя, верно, безрукая». Вот и вся радость от совместного пребывания с таким гостем. Ах да! Еще девок молоденьких изваляет. А которыми побрезгует, тех зашугает до икоты. Ведун и есть, чтоб его барсук оттопырил!