Японская война 1904. Книга пятая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 5

А в том, что с Германией у нас не сложится, я не сомневался. Уж Винклер в своем обшитом овечьим мехом фельдграу и надвинутой на глаза фуражке показывал это с первого дня. Ходил всюду, вынюхивал, а отчеты, которые он отправлял с телеграфной станции каждый день, занимали не меньше часа. И ладно бы это был случайный человек, но Винклеры — это старинный прусский род, всегда поддерживающий общую линию кайзера. А сам Манфред — тоже не кто-то там, а майор генерального штаба. Военный, а не дипломат — еще один маркер.

— Вячеслав, вы к нам надолго? — тут меня приметил американский посланник. Самый молодой из всей этой банды: Роберт Лоуренс Пейдж, 27 лет, потомственный денежный мешок из Вирджинии, а значит, ярый демократ.

— Присоединяйтесь, обсудите с нами, есть ли шансы у Паркера, за которого так болеет наш молодой друг, против республиканца Рузвельта, — помахал мне стоящий рядом с Пейджем англичанин.

Артур Перси Челмондей — лично я никогда не слышал раньше про эту фамилию, но, как оказалось, это довольно древний род. Впрочем, оно и видно: в любое время дня и ночи Артур Перси был в своем красно-коричневом мундире, спина прямая, словно там линейка пришита, а на горле шарф из шотландки. Он успел год провести в Южной Африке и с тех пор почему-то жутко боялся простуды.

— Не думаю, что Вячеславу это интересно, — замахал руками Пейдж, делая вид, что мы близкие друзья. — Давайте лучше обсудим сапоги нашего Артура. Не знаю, где он выкопал эти старые «Веллингтоны», но не кажется ли вам, что это попытка перещеголять самого Ауэршперга в его воспоминаниях о славных войнах против Наполеона?

Я только вздохнул. Именно поэтому я называю это сборище зверинцем, и мне очень хочется узнать, как же так вышло, что почти каждый иностранец, прибывший в нашу армию — это наглый молодой щегол. Вот когда мы японских наблюдателей захватили на Ялу, так там были вполне серьезные люди. Макартур, Гамильтон, да тот же Лондон — уже вполне известный и состоявшийся писатель. А мне прислали… Зеленых юнцов. Даже как-то обидно.

— Или… — вкрадчиво продолжил Челмондей. — Может, генерал хочет обсудить с нами, что будет делать, когда разобьет японцев на Квантуне и снимет осаду с Порт-Артура?

Провокация получилась несерьезная, но меня неожиданно накрыло. Я ведь на самом деле не раз думал, а что делать дальше. Высадка на остров, когда преимущество на море на стороне врага — это операция, которую не смогли потянуть ни Наполеон, ни вся военная машина Вермахта в 1941-м. Остаются самые разные, порой по-настоящему дикие варианты, так почему бы не попробовать проверить реакцию на них. Модель из двух человек будет, конечно, весьма сомнительной, но… Это лучше, чем ничего. Да и просто забавно может получиться.

— А почему бы и нет, — я тряхнул головой, прогоняя остатки сна. — Как мы все знаем, Япония — это противовес России в Азии, который каждая из ваших стран, словно заботливый садовник, растила у нас на заднем дворе.

— Как поэтично, — восхитился Пейдж, но глаза его зло блеснули, словно он на мгновение забылся и не удержал маску.

— Так вот если мы победим и остановимся, то обеспечим себе лет 10 мира, а потом, собравшись с силами, Япония продолжит эту войну.

— Вы все-таки планируете высадку на острова? — прищурил глаза Челмондей. — Каким образом?

Такое чувство, что несмотря на все свои 29 лет, он искренне верил, что я сейчас ему все и выдам, прямо на блюдечке. Впрочем, так ли это наивно, учитывая, что я знаю немало русских офицеров, которые не увидели бы в таком рассказе ничего странного?

— Зачем? — я широко улыбнулся. — Мы просто поменяем хозяина японскому псу. Без колоний на континенте у них нет шансов развиваться дальше, а значит, им придется пойти на наши условия. Смена правительства, отказ от всех обязательств преступного режима Мацухито…

— Это невозможно! — Челмондей побагровел.

— Это неприемлемо! — согласился Пейдж. — Но очень весело, старые пердуны в Вашингтоне сожрут все свои галстуки!

— Англия никогда не признает новое правительство Японии!

— Соединенные Штаты тоже. И почти наверняка мы введем против них эмбарго и блокаду.

— Что еще больше привяжет Японию к союзу с Россией, — между делом заметил я.

— России тоже придется непросто!

— Как сейчас? Кажется, мы справляемся, — я развел руками.

— Китай будет в ужасе от этого союза, — Челмондей словно искренне представил эту ситуацию. — Причем, даже если он не решится действовать официально, вас будет ждать новое восстание боксеров, на этот раз только против России.

— Я ни мгновения не сомневаюсь, что вам удастся организовать что-то подобное, — согласился я. — Так же я уверен, что 8 английских броненосцев в регионе и 2 американских вполне смогут доставить нам проблем — поэтому мы будем вынуждены начать действовать и на этом направлении. Уверен, императрица Цы Си примет обеспокоенность России влиянием на Китай недружественных стран и прекратит аренду портов Вэйхайвэя и Циндао.

— Вы еще и кайзера отсюда выкинете? — с восхищением спросил Пейдж, но тут же поспешил добавить. — Америка будет настаивать на том, что Китай должен, как и раньше, придерживаться принципа открытых дверей.

— Если зачищать свой задний двор, то до конца, — я, кажется, увлекся. — Ну, а в том, что 3-тысячный гарнизон Вэйхайвэя и 7-тысячный Циндао не смогут нас остановить, вы же не сомневаетесь?

Кажется, упоминание точных цифр придало моей истории еще больше реализма.

— Это будет война, — неожиданно тихо сказал Челмондей. — Большая война по всему миру… Она начнется в Азии, но потом перекинется дальше. В Афганистан и Персию, через которые ударят индийские части. Турция нанесет свой удар по Кавказу. Сербия и Болгария объявят о независимости…

— А это зачем? — поинтересовался Пейдж.

— Это свяжет руки Германии и России. Кайзеру придется помогать Австро-Венгрии, а царю — братьям-славянам. Тем не менее, Германия и Франция сцепятся еще и в Африке, и это только первый этап. Что будет на втором, я даже боюсь предположить.

— Хорошо, что мы обсудили все это только в теории, — широко улыбнулся я и, оставив обоих посланников провожать меня с широко открытыми ртами, развернулся и пошел к выходу.

Пожалуй, свой вклад в светскую жизнь на эту неделю я уже выполнил. Было, конечно, забавно немного пошутить, но всему нужно знать меру. А то вдали уже послышались голоса Юсупова и Витте, а общаться еще и с ними я точно был не готов. Пусть лучше они теперь объясняются с нашими гостями — может, даже повезет, и мне разрешат держаться подальше от всех этих собраний.

Мелькнула мысль: не сболтнул ли я чего лишнего? Но нет! Я поспешил успокоить сам себя: мы же точно не планируем сейчас большую войну, а про детали именно в рамках текущего конфликта я как раз ничего и не сказал… В темноте послышались торопливые шаги и знакомое хриплое дыхание.

— Джек? — я узнал Лондона.

— А я все слышал, — с ходу заговорил тот, догоняя меня. — Тоже пошел на прием, услышал ваш голос, а потом все эти страшилки про великую войну. Молодежь до сих пор то ли в ужасе, то ли в бешенстве, а идея не платить по долгам поразила даже меня… Вячеслав Григорьевич, разрешите мне использовать детали из этого разговора для рассказа. История о том, как мир вспыхнул и сгорел дотла — мне кажется, люди должны понимать, к чему все может прийти в итоге.

— А вы думаете, что люди, поняв, смогут это остановить? — я внимательно посмотрел на писателя.

— А кто, если не они? — тот просто пожал плечами.

Говорят, завтра начнется…

Фельдфебель Тюрин после перевода на броневики и сдачи экзамена на командира машины получил прапорщика — удивительно, как легко и быстро его заслуги признали и оценили во 2-м Сибирском. Но даже больше, чем этому, Тюрин радовался тому, что судьба не развела его с бывшим поручиком 19-й роты, который сейчас и командовал их отделением.

Три машины, которые перевели для усиления правого фланга. Они приехали сюда по ротации только вчера и целые сутки потратили на то, чтобы подготовить позиции для броневиков. Прошлый командир предпочитал просто держать технику в тылу, а Михаил Гордеевич сразу приказал копать полноценные окопы для их «Мусье». «Бори» — это броневики с боронами против мин, а «Мусье» — машины с французскими пушками.