Большие Песцовые радости (СИ) - Видум Инди - Страница 5

Я представил в банке голову Живетьевой, грозно вращающей глазами, и меня затошнило. Похоже, не только меня, потому что и Шелагин, и Греков морщились, слушая целителя.

— Мне кажется, что в этом случае артефакты бы считали Живетьеву живой, — намекнул Греков. — Кстати, а для сердца этот ваш питательный бульон подходит?

— Скорее всего, да. Но требуется проверка.

После ухода Зимина мы сразу пошли к Шелагину-старшему. Он из гостиной не ушел, хотя визитеры у него не закончились, но уже перенеслись на завтра. Причем у будущего императора внезапно образовался секретарь, подсунутый министерством внутренних дел, и старательно фиксировал все встречи, бывшие и будущие, и наверняка так же старательно сообщал о них своему начальнику, которым явно считал не Шелагина. Но если мой дед согласился держать его при себе, значит, так нужно.

— Нужен нормальный кабинет с приемной, — пожаловался нам Шелагин-старший. — Это весьма посредственная замена. Мне сегодня несколько человек говорили, что я должен потребовать себе дворец.

— Именно так, Павел Тимофеевич, — вставил секретарь. — Дворец — собственность не семьи, а государства. Стаминские уведомлены, что в течение недели должны полностью освободить от себя и своих людей дворцовый комплекс. Павел Васильевич резко против, но его предупредили, что в противном случае его дочь и внук будут выдворены силой и со скандалом.

— Вряд ли он сдастся, — скептически сказал Шелагин. — Этот ушлый тип и скандал обратит на свою пользу. Мол, лишаем ребенка последней собственности предков.

— Дворец был построен не на личные средства, а на государственные.

Честно говоря, мне было это странно слышать, потому что до сего часа я был уверен, что все государственные деньги одновременно являются и личными деньгами императорской семьи.

— А то обычные люди понимают разницу…

— Обычные люди настроены против Стаминских. Считают, что они пытались обмануть императорскую семью. И отравили цесаревича тоже они, пытаясь скрыть все следы. А потом обвинили Живетьевых.

Выдавал все это новый шелагинский секретарь с совершенно невозмутимой мордой.

— Нашли невинную жертву.

— Жертву не жертву, но о том, что Стаминские использовали Живетьевых, слухи ходят.

— Так-то, может, и прокатит, — признал Греков. — Потому что со стороны целительский род выглядит привлекательней княжеского. Хотя что те, что эти — то еще дерьмецо, пусть и разных сортов.

— Именно, — лучезарно улыбнулся секретарь. — Павел Тимофеевич, так я пойду? Утром буду вовремя, как мы и договаривались.

— Теоретически вас можно разместить в этом здании, Игнат Трофимович…

— Благодарю за предложение, но я привык спать в собственной постели.

И докладывать начальству лично. Военная выправка из него так и сквозила.

Попрощался он вежливо и сразу со всеми, а как только ушел, Шелагин-старший сразу сбросил с себя маску доброго уставшего князя (почти императора), поставил защиту от прослушки и спросил:

— Что случилось?

— Похоже, что Евгения Павловна приберегла для собственных нужд часть Живетьевой, — ответил Шелагин-младший.

Обычно ему было свойственно формулировать мысли четче, но сейчас, похоже, он пытался таким вот образом подготовить отца к неприятностям.

— Какую именно?

— Сердце, — ответил уже Греков.

— Для чего оно нужно Стаминским?

— Предположительно с его помощью можно переподчинить клятвы, данные Живетьевой.

— То есть это не точно?

— Точно только то, что сердце уничтожено не было. И клятвы, данные Живетьевой, дают на ауре тот же отпечаток что и при ее жизни. А меняется он с разрушением мозгов и сердца. Мозги были однозначно уничтожены, — пояснил Греков. — А сердце слямзила Евгения Павловна.

— Может, у нее не было столь далеко идущих планов, как подмена Живетьевой?

— Может, и не было. Но Арина Ивановна обладала замечательным свойством заводить сторонников под клятвой в самых разных местах. И никто не может гарантировать, что кто-то из таких людей не затаился рядом с вами и не ударит в неожиданный момент, теперь уже по приказу Евгении Павловны. Так что лучше бы не рисковать и довести дело со старушкой до конца. Сколько там может быть заложенных потенциальных бомб, знала только Живетьева. А сейчас, очень может быть, и Стаминские. Под клятвами Арины Ивановны может находиться и кто-то в нашем окружении…

Шелагин-старший осознал и нахмурился.

— Можно вычислить, где сердце? И как определить, если мы какое-нибудь найдем, что оно именно живетьевское?

Греков лишь развел руками, а Песец заинтересованно вытянул нос и сообщил:

«У него аура должна быть Живетьевой. Только послабее. Но это только при личном рассмотрении. И еще оно должно быть живым — там и своя регенерация пашет и держат в специальном растворе. Я ж тебе говорил, что высшие целители практически неубиваемые, даже их части способны долго существовать автономно».

«Главное, чтобы из части не выросла новая Арина Ивановна…»

«Это точно нет», — Песец оскалил зубы в усмешке.

Примерно это я и сообщил присутствующим.

— Откуда ты знаешь? — удивился Греков.

— Я же говорил, у меня доступ к базе знаний Древних, только фрагментарной, — ответил я. — Что-то знаю, что-то нет.

Точнее, что-то в Песца вложено, что-то — нет. Но мне иногда кажется, что он еще и дозирует информацию, уверенный, что некоторые вещи мне знать рановато, а некоторые — вообще не нужно. Он, конечно, помощник, но полностью самостоятельный.

— Мне нужно разрешение на акцию, Павел Тимофеевич, — сообщил Греков. — Как-никак, Стаминский — князь.

— Ты предлагаешь решить вопрос радикально?

— Предлагаю. Пока они живы, проблемы не закончатся.

Шелагин-старший покачал головой и недовольно цыкнул.

— Не факт, что они закончатся с их смертью. Нам нужно получить сердце Живетьевой, а не убить тех, кто им сейчас владеет. Павел Васильевич сегодня звонил, договаривался о встрече. Он готов дать личную клятву, — задумчиво сообщил Шелагин-старший. — При таких вводных уничтожать его недальновидно. После клятвы он принесет нам это сердце на блюдечке. Репутация убийцы Стаминских — не та, что я хотел бы оставить потомкам.

— Да уже через поколение забудут, что были какие-то Стаминские, — проворчал Греков. — И клятва ничего не решит, если у него есть более ранняя, данная по всем условиям. Даже не обязательно Живетьевой, а дочери. Тогда он будет действовать против нас, несмотря на клятву вам. Он подстрахуется, если уже не подстраховался.

— Нужно получить сердце, ведь так? — сказал Шелагин-старший. — Смерть Стаминских менее приоритетна.

— Если вы скажете Стаминскому принести сердце, он может вообще сделать вид, что оно не у них.

— Не сделает, — усмехнулся Шелагин-старший. — Потому что у нас есть замечательное видео с его дочерью, где она держит в руках сердце Живетьевой, стоя над ее трупом. Представьте, что начнется, если мы его обнародуем? При условии, что кампания по обелению Живетьевых запущена…

— Сразу встанет вопрос, откуда у нас видео, сделанное явно тем, кто убивал Живетьеву с помощником.

— Мы не видео предоставим, а самый выгодный с точки зрения ракурса кадр. Да еще подправим так, чтобы казалось, что съемка была с камеры видеонаблюдения. Пусть ищут место, откуда снимали, — усмехнулся Шелагин. — Твой человечек сделает хорошо, Алексей Дмитриевич?

— Это я и сам сделаю. Там не так много работы.

Шелагин-старший открыл ноут и посмотрел свое расписание на завтра.

— Стаминский приезжает утром, к одиннадцати. К этому времени у меня должна быть фотография на руках. Именно фотография, не файл.

— Да зачем фотографией? Это специальный принтер нужен, — запротестовал Греков. — Лучше картинкой, причем черно-белой и на обычном принтере.

— Возможно, так будет даже лучше, — важно кивнул Шелагин-старший.

— Не факт, что Стаминские приволокут сердце именно Живетьевой, — проворчал Греков, — если вообще приволокут.