Хрупкая связь (СИ) - Джокер Ольга - Страница 8

— Нет.

— Нет? — вскидываю бровь.

— Ещё раз, Алина: я не плету интриги, не подставляю людей и уж тем более не собираюсь рушить чужие семьи, — говорит Аслан, перекатываясь с пятки на носок. — Мне просто интересно услышать твоего мужа. Если тебя что-то смущает — можешь рассказать ему о нас лично, хотя вряд ли та интрижка в принципе стоит внимания.

— Ладно, — шумно выдыхаю. — С чего ты взял, что я что-то задумала по отношению к Сабине?

Я едва не скриплю челюстью от того, что он смеет думать, будто до сих пор меня знает. Хоть на десять процентов!

— У неё необычный типаж — я никогда не работала с такими девушками, как она, — сбивчиво продолжаю я. — Уверяю, на вашей свадьбе ты грохнешься в обморок от того, какой красивой будет твоя будущая жена. Благодарить не обязательно. Как и пытаться уличить меня в чем-то прямо сейчас.

Аслан слегка вздёргивает уголки губ. Это сложно назвать полноценной улыбкой, но атмосфера всё же разряжается. Она становится не такой тяжёлой и искрящей, словно мы наконец заключаем шаткое перемирие.

— Что ж, — сдается Тахаев. — Ты не уступаешь, я не уступаю. Значит, будем дружить семьями.

— Почему бы и нет.

— Действительно.

Я чувствую, как дергается скула на моем лице, будто я проглотила целый лимон, и он расплылся по венам кислым ожогом.

Естественно, этого не будет. Но я не позволяю себе испугаться или спасовать. Бурно реагировать — значит доказывать, что я всё ещё неравнодушна.

Совершив вторую попытку оторвать каблуки от асфальта, я делаю глоток какао и тут же расстраиваюсь — напиток успел остыть время короткого ненужного разговора.

— Спасибо за беспокойство и неравнодушие, но мне уже пора, — говорю Аслану напоследок, когда метко отправляю стаканчик в урну.

— Хорошего вечера, Алина.

— Вечер действительно хороший, — подтверждаю кивком головы. — Хотя бы потому, что мне удалось сплавить твоей невесте дорогущий брючный костюм.

Не понимаю, кажется мне или нет, но с каждым шагом к автомобилю, который я оставила сбоку ТЦ, я не могу отделаться от желания почесать участок между лопаток из-за давящего дискомфорта.

Правда, когда я сажусь в салон и устремляю взгляд на центральный вход, Аслана там уже нет.

— Цифра восемь похожа на снеговика, — говорит Ами, сидя за кухонным столом и что-то рисуя, пока я занимаюсь приготовлением закусок к приходу Лерки.

Вообще-то, я не звала её в гости.

У меня дел — вагон и маленькая тележка, плюс куча работы, которую я планировала сделать удалённо. Но поскольку подруга недавно рассталась с любимым мужчиной после трёх лет отношений, отказать ей я пока не могу.

К тому же у меня тоже накопились темы для сплетен.

— Да, ты права, — соглашаюсь. — А если восьмёрку положить на бок, то она превратится в знак бесконечности.

На лице Амелии застывает любопытство — кажется, раньше я ей об этом не рассказывала. Приходится судорожно подбирать слова, чтобы доступно объяснить пятилетке, что это значит.

Плюс в том, что у дочери феноменальная память, поэтому лучше сразу не давать ей неверной информации. Если я что-то забываю, то, прежде чем что-то сказать, снова всё изучаю.

Заново. Чёрт возьми, заново — в свои двадцать четыре.

— Это когда всё-всё-всё продолжается и не кончается.

— Никогда?

Получив от меня утвердительный кивок, Ами ненадолго замирает, словно укладывает новый материал по полочкам. Я улыбаюсь, представляя, как усиленно крутятся шестерёнки в её голове.

— Восемь — это твоя любимая цифра? — с интересом спрашиваю.

— Нет, моя — двойка, — отвечает Амелия без раздумий. — Она добрая и спокойная. А ещё не любит быть одна, поэтому всегда идёт рядом с кем-то.

— А единица?

— Не очень. Она строгая и любит командовать. Но если поставить её с ноликом, то становится добрее.

— Почему?

— Потому что вместе они десять, и это больше, чем просто один.

Я умиляюсь, гладя Ами по голове.

— Я бы до такого не додумалась. У тебя удивительная фантазия.

В целом, дочь удивительна для меня во всём.

И это открытие случилось ближе к трём годам, когда она начала резко разговаривать целыми предложениями, показывать характер и с любопытством познавать что-то новое.

Именно тогда пришло осознание, что из общего у нас только внешность.

Ами — настоящий интроверт. Она осторожна, малообщительна и прекрасно чувствует себя в одиночестве, погружаясь в свои мысли и занятия: рисование, конструирование или листание книг с картинками.

Кризис трёх лет прошёл у неё иначе, чем у сверстников.

Мне пришлось учиться с ней ладить, но не потому, что дочь закатывала истерики и валялась на полу в супермаркете, а потому что я — экстраверт до мозга костей и с трудом сдерживаю себя, чтобы оставлять ей личное пространство и не принуждать к разговорам, когда она того не хочет.

А ещё мне не раз доводилось выслушивать догадки окружающих и защищаться, когда каждый норовил продемонстрировать своё «экспертное» мнение и поставить Амелии диагноз — от недостатка социализации до скрытых психологических проблем.

В её логике цифры дружат, цвета разговаривают, а мир — это пространство без границ, где нет ничего невозможного.

Я часто думаю, как здорово, что именно дети видят мир так, как мы уже не умеем: честно, ярко и без стереотипов.

Звонок во входную дверь заставляет меня встрепенуться.

Лера приходит с бутылкой просекко и очередной Барби с аксессуарами. Я уже не раз объясняла друзьям и знакомым, что Ами не увлекается куклами, но, похоже, эту привычную ассоциацию искоренить невозможно.

Дочь вежливо благодарит Леру за подарок и уносится в дополнительную игровую, оборудованную на первом этаже дома.

Однажды Влад сболтнул, что эта комната предназначена для второго ребёнка, но, учитывая моё твёрдое «ни за что и никогда», его намёки так и остаются намёками.

Я ставлю тарелки с закусками перед телевизором в гостиной. Захватив два бокала на тонкой ножке, откупориваю бутылку и включаю фоном развлекательное телешоу — так, чтобы Ами не расслышала ни одного слова из нашего разговора по душам.

Мне нужно исповедаться.

Мне важно рассказать кому-то о том, что происходит в моей спокойной, устоявшейся жизни.

Такое ощущение, будто твёрдую почву под ногами разрушает едва ощутимое землетрясение. Самое страшное, что я не могу им управлять. Единственное, что остается — закрыть глаза и молиться, чтобы оно не переросло в 12-балльное.

— Скажи, что у Сабины хотя бы кривые зубы, — просит Лерка, сложив ноги на светлый кожаный пуф. — Или редкие волосы? Или целлюлит?

Единственный человек, который в курсе того, что происходило в моей жизни шесть лет назад, — лучшая подруга. Я достаточно уверена в ней, чтобы не бояться, что она кому-то расскажет. Надеюсь, Лера думает обо мне примерно так же.

— Нет, нет и нет, — улыбаюсь, потягивая просекко.

Мой максимум на сегодня — полбокала. Потому что я понятия не имею, когда вернётся Влад, хотя обещал пораньше, чтобы настроить Ами телескоп.

— Сабина красивая, чуть выше меня ростом, с отличной фигурой, — продолжаю перечислять то, что действительно думаю. — Она милая, добрая, чуткая.

— Мне кажется, Аслан вспоминает тебя, и ему с ней немного скучно.

— Даже если захочешь — не придерёшься. Она не зануда. Уверена, им действительно хорошо вместе. Наверное, стоит просто порадоваться за будущих молодоженов.

Хотя это сложно.

Настолько сложно, что в груди растекается яд, когда я представляю, насколько им «хорошо вместе». В быту, в постели, на отдыхе, в обществе.

Когда-то давно Аслан был готов ради меня если не на всё, то на многое. Мой первый во всем, как и я для него…

Я была уверена, что так будет всегда. Что это незыблемо. Он, его взгляды, тело. Терпеливость, покладистость. Желание помогать, выслушивать, поддерживать и радовать.