В сети (СИ) - Джокер Ольга - Страница 46

Я отвечаю вяло и заторможенно. Чтобы вспомнить, нужно сначала вынырнуть из мыслей, которые внезапно закрутились воронкой.

— На Кипр.

— Да, точно. Когда у вас вылет? Чемоданы собрала? Купила себе новый купальник?

Сделав над собой усилие, я возвращаю внимание к подруге, односложно рассказывая о предстоящих планах, в организации которых даже не участвовала. До вылета осталось тридцать шесть часов, а у меня нет ни солнцезащитного крема, ни пляжной сумки, ни интереса — и это, в целом, довольно точно отражает моё желание туда ехать.

— Девочки, давайте ближе к сцене, — внезапно появляется Олег, мягко подталкивая нас в спины. — Сейчас будет шоу от известного мастер-шефа с молекулярной кухней.

Повесив сумку на плечо, я перебираю ногами, остро осознавая, что с каждым метром приближаюсь к Устинову. И когда между нами остаётся не больше пяти — он оборачивается и смотрит. Внимательно, неотрывно. Почти неприлично долго.

***

Мы приближаемся к сцене, пробираясь сквозь толпу, и рядом с импровизированной кухней, где готовит шеф-повар, остаётся несколько свободных мест.

Организаторы позаботились о комфортном размещении гостей: стол, к которому ведёт нас Олег, расположен удачно — отсюда открывается отличный обзор.

Поправляя платье и волосы, я оказываюсь рядом с боссом мужа Карины. Сама она — по правую руку от меня. Нас представляют друг другу, но смазано. Без перечисления заслуг, регалий и должностей. Просто по имени.

Возле сцены разливается запах карамели и пряного уксуса, и всё моё внимание сосредоточено на шоу, но это не мешает мне чувствовать взгляд, впивающийся в затылок и мешающий нормально вдохнуть.

Шеф с помощью лопатки формирует шарик из фруктового пюре и аккуратно опускает его в сосуд с кипящим азотом. Пар поднимается вверх, словно в химической лаборатории. Зрители аплодируют и восхищённо ахают, а я краем уха слушаю Олега, который рассказывает, что недавно они с партнёрами ужинали в ресторане, принадлежащем этому самому шефу, и остались под приятным впечатлением.

— Девочки, как насчёт добавки? Позвать официанта, чтобы он пополнил ваши бокалы шампанским? — спохватывается муж подруги.

— У меня ещё есть, — качаю головой. — Благодарю.

Бокал в моих руках нагревается, становясь почти горячим и уже непригодным к употреблению, но я знаю одно: никакая доза алкоголя по умолчанию больше не способна вернуть меня в состояние растопленного воска.

— Оля просто летит послезавтра на отдых по системе «всё включено» — с элитным алкоголем и прочими радостями. Оторвётся позже. А мне, пожалуйста, закажи бокальчик, — просит Карина.

Олег тут же взмахивает рукой, подзывая персонал. Я оборачиваюсь в сторону бара и боковым зрением замечаю Устинова. Мне становится тесно — за этим столом, в этом платье, в собственной коже. До внутреннего зуда.

— Тоже хотелось бы в отпуск, — задумчиво говорит босс Олега, которого мне обозначили как Николая. — Хотя бы на недельку. Куда-нибудь без связи, без совещаний и вечной беготни.

— Понимаю.

Хотя не совсем. Работа редко была для меня в тягость. Чтобы уйти в отпуск, нужен был достаточно весомый повод. Как теперь.

— Вам больше по душе активный отдых или пляжный, Ольга?

— По обстоятельствам.

— Главное, чтобы место и компания были подходящими. Всё остальное — дело настроения, — кивает Николай. — Вы счастливый человек, Ольга. Правда-правда. Иметь возможность куда-то вырываться — это уже роскошь в наше время.

Я молчу, что это было вынуждено, потому что слишком хорошо понимаю: мужчина не столько интересуется моим положением, сколько подаёт себя как незаменимого — чтобы кто-то, пусть даже я, отметил масштаб его загруженности и собственной значимости.

Из-за того, что меня отвлекают, я не сразу замечаю, как к нашему столу подходит Саша. Будто бы просто проходит мимо, но атмосфера меняется — и я улавливаю эту перемену слишком остро.

Мужчины крепко жмут друг другу руки. Всё происходит слишком стремительно, чтобы успеть к этому подготовиться, поэтому я просто застываю, сжимая тонкую ножку бокала и опасаясь переломить её пополам.

Судя по всему, Саша и Николай — партнёры по бизнесу. Это улавливается с первых минут разговора, но что-то не складывается: первый совершенно не выглядит вовлечённым. Весь его фокус — на мне: беззастенчивый взгляд скользит по шее, оголённым плечам и лицу. Пока наши глаза не встречаются, нагревая температуру моего тела до максимума и отключая все лишние звуки, кроме громкого аритмичного стука сердца.

Делать вид, что мы совсем-совсем незнакомы, глупо — с учётом того, что, возможно, в каких-то кругах известно о том, что я курировала производство по делу Устинова. И пусть сейчас меня отстранили, разумная осторожность — всё же остаётся.

Но, к счастью, нас даже не знакомят, и я искренне признательна Саше за то, что он не откликается на предложение Николая присоединиться — несмотря на то, что рядом с нами вполне можно дорисовать хотя бы одно свободное место.

Когда Устинов уходит ближе к сцене, сжимая в руке стакан с соком, я получаю возможность наблюдать за ним со спины — за позой, за движениями, за тем, как он расслабленно держит плечи.

На мероприятии другая атмосфера, и то, что Саша находится под следствием, не делает его чем-то хуже других.

Возможно, потому, что его вина не перечёркивает ни ум, ни харизму, ни подход к работе. А может, потому что в зале никто не святой — просто у кого-то ошибки заметны чуть меньше.

Не в силах долго усидеть на месте, я резко вскакиваю, как пружина, хватаю сумочку и телефон и, сбивчиво объяснив, что хочу ненадолго отойти, вырываюсь из-за стола.

— Я с тобой, — вызывается Карина, вручив пустой бокал мужу.

Мы проходим мимо гостей, устремляясь к выходу. Где здесь уборная — я понятия не имею, но доверчиво следую за подругой, стараясь не оглядываться назад. В зале много прессы и телевидения. Здесь фиксируется каждый чих, а мне после отстранения меньше всего на свете хочется стать причиной служебной проверки.

Тем не менее — это знак. Сигнал. Достаточно ясный, чтобы Саша его считал.

— Тебя не напрягает компания Николая Константиновича? — спрашивает подруга, когда мы оказываемся в более-менее тихом месте. — Потому что меня — да, но приходится терпеть. В отпуск он хочет — ты посмотри... Олег с семьёй тоже хочет, но кое-кто отказал ему в согласовании графика, потому что «период сейчас нестабильный».

На каждое возмущение Карины мне приходится кивать, как китайский болванчик. Я не способна ни на сочувствие, ни на интерес. Зато реакции моего организма на присутствие Устинова — абсолютно разнообразные. То мурашки по коже, то лёгкое головокружение, то обжигающая волна жара, которую невозможно списать на вино.

Уборная здесь общая — для мужчин и женщин, и чтобы попасть в неё, нам приходится несколько минут подождать своей очереди.

Когда подруга скрывается за дверью, я умываю лицо холодной водой в зоне у раковин, прижимая ладони к пылающим щекам. Как бы мне ни хотелось утихомирить свой пульс, он учащается, сбивается и не поддаётся контролю.

— Пойдём? — берёт меня под руку Карина.

Она первой толкает дверь на выход из уборной — и первой врезается в широкую грудную клетку Саши, неожиданно перегородившего проход. Пробормотав извинение, она поправляет причёску, поднимает глаза и подбородок, но взгляд Устинова уже нацелен прямо на меня.

— Привет, — говорит он мне.

— Ты иди, я скоро, — обращаюсь к подруге, почти не двигая губами.

Карина уходит, слегка оглядываясь, а Саша делает шаг внутрь и прикрывает за собой дверь.

Щелчок замка короткий и громкий, как затвор перед выстрелом. Я прижимаюсь лопатками к стене, ощущая, как внизу живота поднимается знакомый, неуправляемый ураган.

***

Как только голоса и музыку отрезает хлопок двери, в моей голове тоже становится тихо. Так тихо, что сложно подобрать одну-единственную фразу, которая сдвинула бы наше молчание с мёртвой точки после стольких недель в разлуке.