Барсук - Макгоуэн Энтони - Страница 10

Я выломал палку и с её помощью, как первопроходцы мачете, прокладывал себе путь в густом подлеске. В зарослях я обнаружил кроличий помёт, несколько птичьих гнёзд, старую детскую коляску, выброшенную кем-то лет сто назад. Ещё мне попались старое кострище и маленькая норка в земле, мышиная или крысиная. А возможно, это была просто так норка, ничейная.

Кроме того, я нашёл длинную рукоятку топора, сломанную у того места, где на неё крепилось лезвие. Мне понравилось, что она такая гладкая и тяжёлая, и захотелось взять её с собой. Но ехать с ней на велике было бы страшно неудобно. Поэтому я воткнул её в землю рядом с одним из столбиков, на которых держалась колючая проволока, чтобы как-нибудь на днях забрать.

Короче говоря, я нашёл в лесу кучу всего, но барсучьей норы не обнаружил. Но это ничего. У меня была ещё целая неделя в запасе.

24

На следующий день, во вторник, я сразу после школы помчался в Перекопанный лес и целых два часа провёл в поисках норы. Искал я рядом с тем местом, которое исследовал накануне, тоже неподалёку от опушки.

И ничего. Ну то есть ничего, кроме крапивных ожогов и рук, исцарапанных шипастыми ветками ежевики.

Когда я вернулся домой, Кенни, Самит и пара детишек помладше играли в сарае с Тиной и барсуком.

Тина выглядела намного лучше, почти как до той злополучной охоты. Но только та, прежняя Тина мигом бы оттяпала полфизиономии всякому, кто попробовал её поцеловать, как сейчас её целовал Кенни.

Среда оказалась как две капли воды похожей на вторник.

Я начинал беспокоиться. 8 своих поисках я исходил из того, что большая нора должна быть где-то недалеко от опушки. А если это не так? Вдруг она в глубине леса? Это значит, что я потрачу на поиски много недель и, возможно, так ничего и не найду. Но найти я был обязан. Только я мог найти нору и вернуть Снаффи матери.

До сих пор я не рассказывал Кенни про Перекопанный лес. Не видел смысла вкладывать ему в голову вещи, которые он наверняка растеряет. При этом неизвестно, кто эти потерянные вещи может подобрать.

Но теперь я решил, что он мне нужен.

Поэтому в четверг я велел Кенни одолжить у Самита велосипед, и мы отправились на поиски вместе.

Поездка неожиданно получилась смешной, потому что Кенни захотел ехать только на своём велике. Мне пришлось сесть на велик Самита, а он был ещё меньше того, который отремонтировал отец. Со стороны нас с Кенни, должно быть, принимали за клоунов.

Но в то же время ехать так было здорово! Мы с ним уже давно не гоняли вместе, и я успел забыть, насколько это здорово, каким свободным ты себя при этом чувствуешь. Всё плохое из моей головы — неприятные воспоминания, огорчения и боль — унесло прочь встречным ветром и смехом Кенни.

В лесу Кенни, палкой прокладывая нам дорогу через заросли крапивы, воображал, что бьётся с полчищами демонов, орков и уж не знаю кого ещё.

Пока Кенни выполнял чёрную работу, я решил напрячь голову и попытаться думать как барсук. В книжке было написано, что барсуки селятся только на сухих местах, поэтому я исключил все места, где было сыро. Это сильно сократило район поисков, потому что через лес протекал мутный ручеёк и вдоль него тянулась довольно широкая полоса влажной земли. Кроме того, я стал обращать внимание на всё, что было похоже на вынутый грунт — так называют землю, которую барсуки выбрасывают на поверхность при рытье нор.

Мы рыскали по лесу целый час, но ничего не нашли. Кенни поиски к этому времени надоели, и он занялся лазаньем по деревьям. Лазать он умел неплохо. Но ещё лучше умел падать, поэтому я решил, что пора заканчивать и возвращаться домой. У нас оставался в запасе ещё один день, а тащить на себе Кенни со сломанной ногой мне совсем не хотелось.

— Кенни, спускайся, — крикнул я. — Продолжим завтра.

Он сидел на большом старом дереве с растрескавшейся корой и узловатыми ветвями, которые начинались близко от земли — поэтому-то Кенни на него и полез. Даже я понял, судя по листьям, что это дерево — дуб.

— Мне отсюда всё-всё видно, — прокричал Кенни в ответ. — Я вижу церковь и вижу кафе с картошкой фри. Мы купим картошки фри?

— Да, Кенни, купим, — сказал я. — Но для этого тебе надо слезть с этого чёртова дерева. Давай живо вниз.

Пока Кенни спускался, я заметил лежавшую на земле под дубом траву.

Сухую траву на земле.

Я тут же вспомнил, как читал в книжке, что барсуки часто меняют подстилку в своих норах. Так они избавляются от блох и от всякой прочей заразы.

Все мои чувства невероятно напряглись. Я внимательно осмотрелся, выискивая взглядом то, что могло оказаться входом в нору. И пожалуйста: в корнях дуба чернел лаз. Было совершенно непонятно, как я его не заметил раньше.

Кенни приземлился рядом со мной и перекувырнулся вперёд. Он однажды увидел по телику, как этот трюк проделывает десантник или кто-то вроде, и с тех пор спрыгивал с деревьев только так.

— Кенни, я её нашёл, — сказал я.

— Так и знал, что ты найдёшь, — отозвался он. — Ты всё можешь.

Я не понял, что именно имел в виду Кенни, но от его слов у меня потеплело на душе.

— Тут где-то должны быть ещё входы, — сказал я. — Давай поищем.

Довольно быстро мы нашли ещё два входа в нору: один совсем рядом, другой чуть в стороне, под другим деревом.

— Дело сделано, — сказал я Кенни по пути к месту, где мы оставили свои велики. — В субботу утром мы отвезём Снаффи его маме.

— Она обрадуется, — сказал Кенни.

Взглянув на него, я ожидал увидеть фирменную широкую улыбку, но лицо у него было грустным.

«Наверно, ему жалко расставаться с барсуком», — подумал я.

В пятницу после полдника у нас с отцом состоялся разговор, пока Кенни, Самит и Тина в последний раз перед расставанием играли с барсуком. Я просил их этого не делать, потому что ему надо было готовиться к возвращению в барсучью семью. Но они всё равно играли, а у меня не хватило духу им это запрещать.

Как всегда при важном разговоре, отец налил себе кружку чая. В последние дни он вообще пил много чая и гораздо меньше, чем обычно, дешёвого пива. Я даже подумал, что у нас так плохо с деньгами, что отцу на него просто не хватает.

— Ты знаешь, Николас, — сказал отец, — что мне, возможно, придётся… вас оставить.

— Хочешь сказать, сесть за решётку? Да, я это знаю.

— Без меня вас с Кенни отправят в приют.

Я кивнул.

— Короче, — продолжил отец, — я решил, что этого нельзя допустить.

— От тебя же тут ничего не зависит.

— Нет, зависит. Я могу сделать одну вещь.

Я мгновенно понял, что он имеет в виду: отец собрался сдать полиции отца Джезбо, Мика Боуэна.

— Пап, не надо, — сказал я. — Мик тебя убьёт.

— Не убьёт. Его посадят.

— А что будет, когда он выйдет?

Отец пожал плечами.

— Знаешь, мы с Миком дружили, давно, ещё пацанами. Тогда мы оба думали, что станем шахтёрами, как и наши отцы. Но потом шахта закрылась, и до нас никому не стало дела. Тогда он пошёл своей дорогой, а я пошёл своей. Он никогда не был… этим… злым человеком. Не то что его сынок… Я просто хочу сказать, что сделаю всё, что смогу, чтобы наша семья не разлучалась.

Я совсем растерялся. Наверно, надо было обнять отца или сделать что-нибудь в том же роде, но у нас в семье было как-то не принято обниматься.

— Что твоя медсестра? — спросил я, нарушив неловкое молчание.

Отец смущённо усмехнулся.

— Вечером мы, может быть, увидимся в пабе. Ну то есть она сказала, что будет там. И я сказал, что тоже, наверно, приду.

— Рубашку погладил? Чистые штаны приготовил? — спросил я.

Тут отец рассмеялся по-настоящему.

— В тот день, когда я спрошу у тебя совета, что мне сделать, чтобы классно выглядеть, можешь смело списывать меня в утиль, — сказал он.

Потом он перестал смеяться и внимательно посмотрел на мою одежду. Все вещи были или малы, потому что я из них вырос, или велики, потому что достались мне от него и я до них ещё не дорос.