Весна в моем декабре - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 9

Я пытался выровнять дыхание, но она уже начала отстраняться. Её руки дрожали, когда она поправляла платье, её глаза избегали моих, и я видел, как её лицо заливается краской.

Она ничего не сказала. Просто бросила что-то вроде "Это была ошибка" и исчезла.

И в этот момент я понял, что с ума схожу не только по тому, что было, но и по тому, что это могло повториться.

Она исчезла. Исчезла, чёрт возьми, будто её никогда и не было.

На следующее утро я проснулся с хриплым дыханием, болью в мышцах и огнём в голове. Её запах всё ещё стоял у меня в носу, её вкус обжигал губы, её стоны эхом звучали в ушах. Я хотел повторить это снова. Хотел сорвать с неё эту чёртову броню ещё раз, снова почувствовать её под собой, почувствовать, как она сдаётся мне, как забывает о своих правилах, о своём грёбаном контроле.

Но её не было.

Я вернулся в тот клуб через два дня. Прошёлся по каждому углу, пытался снова найти её взгляд, снова почувствовать эту энергию. Ничего. Бармен лениво пожал плечами, когда я описал её: "Нет, такую не видел".

– Ты уверен? – спросил я, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони.

– Да, парень. Если бы видел такую женщину, запомнил бы.

Чёрт. Я снова стоял в том коридоре, где всё произошло. Узкие стены, дерьмовый свет, даже запах был тот же. Но её там не было.

И это меня убивало.

Она оставила меня на этом чёртовом полу, с пустотой внутри и огнём в голове. Никто никогда не делал со мной ничего подобного. Никто не заставлял меня терять контроль. Я всегда был хозяином своей жизни. Я выбирал, я решал, я знал, что делаю.

Но с ней? Я даже не помню, как начал. Не помню, как сорвался, как забыл, кто я, где я, и что вообще происходит. Она просто выжгла всё внутри.

И сбежала.

Твою мать, почему она сбежала?!

Когда Глеб позвал меня домой, я вообще не думал о ней. Я успел отогнать эти мысли, затолкать их куда-то глубже.

Но когда я вошёл в квартиру и увидел её…

Она стояла в дверях кухни. Свет бил ей в лицо, подчёркивая её скуластый профиль, строгие каштановые волосы были убраны в тот самый пучок, который она так отчаянно носила, будто это могло защитить её. Она подняла глаза и встретилась со мной взглядом.

И я почувствовал, как мир провалился под ноги.

Юлия.

Она замерла. Я видел, как её пальцы сжались вокруг полотенца, которое она держала в руках. Видел, как её дыхание стало рваным, как она попыталась выпрямиться, скрыть свой шок. Но я знал, что она тоже почувствовала это.

– Макс, это моя мама, Юлия, – сказал Глеб, абсолютно спокойно, как будто не разорвал мне мозг в один момент.

Я смотрел на неё. И я видел в её глазах этот грёбаный страх. Она боялась, что я скажу что-то, выдам нас.

Я улыбнулся. Лениво, спокойно, будто ничего не произошло.

– Приятно познакомиться, Юлия Алексеевна, – сказал я, протягивая руку.

Её пальцы на секунду задержались в моих. Горячие, мягкие, те самые пальцы, которые ещё недавно царапали мою спину. Она не смотрела мне в глаза, но я знал: она помнит.

Чёрт, я хотел её снова.

Я понимал, что это неправильно.

Она – мать моего друга. Это грёбаный запретный плод, за который можно сжечь всё. Свои принципы. Отношения с Глебом. Её чёртову стабильную жизнь.

Но я не мог. Не мог выкинуть её из головы. Не мог перестать думать, как её волосы распускались по плечам, как её тело дрожало подо мной, как её губы произносили «ещеее», а потом…

Она пыталась вести себя, как ничего не было. Её голос был спокойным, её взгляд строгим, но я видел, как она избегала смотреть на меня. Видел, как её пальцы дрожали, когда она бралась за чашку чая.

Она хотела скрыться. Снова. Но я ей этого не позволю.

Это не просто желание. Это одержимость. Её внутренний конфликт, её попытки отрицать очевидное только раззадоривали меня.

Каждый раз, когда я видел её, я чувствовал, как меня затягивает. Она была как грёбаная петля, которая становилась только туже.

И отказаться? Нет. Чёрт возьми, нет.

Она моя. Даже если она будет бороться. Даже если это всё разрушит.

Я не отпущу её. Никогда.

****

Этот вечер я бы предпочла провести дома. За чашкой чая, с документами или книгой, которая пылится на полке уже полгода. Но мне пришлось пойти. В нашей сфере отказываться от таких мероприятий – плохой тон, а у меня всегда было слишком много профессиональной гордости, чтобы выглядеть слабой.

Банкет. Парад масок. Коллеги, прокуроры, судьи, адвокаты. Все сдержанно улыбаются друг другу, как будто здесь собрались друзья, а не люди, которые привыкли быть врагами в суде.

Я вошла, стараясь держаться ровно, уверенно, хотя внутри чувствовала себя чужой. Да, меня уважали. Но в этой обстановке я всегда чувствовала, что за спиной ведут счёт моим успехам, взвешивают каждое движение, как будто ждут момента, чтобы сказать: "Ну вот, Юлия Алексеевна тоже ошибается".

А потом я увидела его.

Дмитрий. Мой бывший муж.

Высокий, уверенный, всегда безупречно одетый. Он был прокурором. Человеком, которого уважали, иногда даже боялись. Его уверенность, раньше вызывавшая у меня восхищение, теперь казалась почти показной.

Он заметил меня почти сразу. Встреча взглядов – короткая, тяжёлая, слишком красноречивая. Я хотела сделать вид, что не вижу его, но он, конечно, подошёл.

– Юля, – его голос был мягким, чуть насмешливым, как будто между нами ничего не изменилось.

– Дмитрий, – кивнула я, стараясь не показывать эмоций.

– Редко тебя здесь встретишь, – он смотрел на меня, словно пытаясь понять, что изменилось.

– Работа, – я пожала плечами. – Ты же знаешь.

– Как сын?

– Хорошо.

Разговор был холодным, обрывочным, как будто мы оба говорили просто потому, что так надо. Но его взгляд… этот взгляд пытался копаться во мне, искать что-то.

Я помнила, как он смотрел на меня когда-то. Этот взгляд заставлял меня дрожать. Сейчас он вызывал только раздражение.

Мы стояли рядом, как будто всё было в порядке. И окружающим это, наверное, так и казалось. Но я чувствовала, как за его словами скрывается что-то ещё.

– Ты изменилась, – сказал он вдруг, наклоняясь ближе, чтобы его слова были слышны только мне.

– Время меняет всех, – бросила я, стараясь звучать безразлично.

– Или кто-то, – он усмехнулся, и это прозвучало так, будто он хотел задеть меня.

Внутри всё вспыхнуло. Не от боли. От злости.

Он смеет говорить так, после того как ушёл к другой? После того как бросил всё, что у нас было?

– Дмитрий, – я подняла глаза, встречаясь с его взглядом, и впервые за долгое время не отвела его. – Это точно не твоё дело.

Я видела, как его лицо чуть дрогнуло. Он пытался скрыть это, но я заметила. И это, чёрт возьми, принесло мне странное, горькое удовлетворение.

Я не хотела ехать с ним. Всё внутри сопротивлялось этому предложению, но его слова: "Давай подвезу, чего ты одна поедешь?" – прозвучали слишком громко, слишком навязчиво, чтобы отказать. Я видела эти взгляды коллег, их заинтересованные полупритворные улыбки, и решила: лучше просто сесть в машину и поскорее забыть этот вечер.

Сев в его автомобиль, я почувствовала, как прошлое окутывает меня тяжёлым облаком. Запах кожаного салона, музыка, которая играла едва слышно – всё это было слишком знакомо. И слишком чуждо теперь.

– Хорошо выглядишь, – произнёс он, бросив на меня короткий взгляд из-за руля.

Я промолчала. Что я могла ответить? Спасибо? Как будто это имело значение после всего, что он сделал.

Дорога до дома была короткой, но в тишине казалась бесконечной. Его редкие фразы, брошенные вполголоса, звучали как скрип ножа по стеклу. Я смотрела в окно, считая фонари, чтобы не думать о том, что этот человек когда-то был частью моей жизни.

Когда машина остановилась у моего подъезда, я поспешила отстегнуть ремень и открыть дверь, но он вдруг сказал: