Князь Серебряный (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 43

— А зачем его искать, если у мурзы есть уже. Не переживайте, всё, что нужно у пленных спросят и ответов добьются.

Князья ещё побрюзжали и пошли в лес в их лагерь, где мурза, ну тоже можно как князь перевести, допрос с пристрастием пленникам устраивал. Ему не повезло, он ничего не знает про Женевскую конвенцию. Потому пленные напегонки радостно рассказывали о войске целом, что за ними по пятам идёт. Сегодня к вечеру уже здесь будет. И тогда они… Но Мустафа-Али дослушивать не стал, воткнул ножик в глаз и поинтересовался, а кто возглавляет сей большой отряд? Пленник покричал и умер. Тогда настала очередь второго. Этот ответ на каверзный вопрос знал. Во главе непобедимого войска едет сам сын Шейха-Мамая-мирзы — кековата (Кековат — титул правителя левого крыла в Ногайской Орде) и военачальника левого крыла Ногайской Орды — Касим. А если верить касимовцам, то Ногайская орда разделилась сейчас на три части, и Шейх-Мамай-мирза возглавляет восточную часть. То есть — это не бий Юсуф на них напал, а совсем другой руководитель Орды.

Вскоре они там все передерутся. Быстрее бы.

Событие шестьдесят третье

— А скажи мне, Василий Семёнович, в чём сила? — с князем Мышецким Данилой Тимофеевичем назад в Шацк, и уж тем паче в Рязань, князь Серебряный не поехал. Как же, тут войнушка будет и без него, без его чуткого руководства. Не татарину же басурменскому или отроку несмышлёному доверить боронить самый ответственный, как оказалось, участок засеки. Войско всё в Рязани почитай, да и того три тысячи всего поместной конницы, а тут всё левое крыло пожаловало — десять тысяч воинов. Он мынъ, оказывается, по их по-ногайски. Из двух сотен воев, что были с князьями, Василий Семёнович по-братски и по-честному выделил князю Мышецкому десяток. Остальных тут оставил. Здесь они с большим толком… умрут. Сколько-то ворогов с собой прихватив.

Сейчас, пока все воины, пацаны и даже татары продолжали крепить оборону, то есть, рубить севернее, в лесу, ветки большие и маленькие деревья, и создавать забор непролазный, все командиры собрались на военный совет. Почти в Филях. Всю ночь филин угухал на дереве рядом с лагерем. Не пугливый попался.

От пацанвы законный представитель — сотник Олег Сапковский — перебежчик из княжества Литовского. От шести десятков касимовских татар боевой мурза и продвинутый дознаватель Мустафа-Али. От московского поместного войска, что должно бдить за неугомонным отроком, от всех двадцати дворян и послужильцев старшим является сотник Яким Тимофеев сын Рыков. От девяносто двух калужских дворян и боевых холопов сотником сейчас заместитель Скрябина Яков Степанов сын Стрельцов.

Ещё на совете десятник тоже московской поместной конницы Тимофей Миронов сын Кобылин. Он как бы Википедея. Два раза в этих местах с погаными ратился. Все мели тут знает. Вот первая. Князь Серебряный с собою на совет взял двух сотников. Наверное, их назвали, но брат Михаил не счёл нужным это упомянуть. Херня какая — сотник всего лишь, стоит из-за него карандаш расходовать.

«Сила в вере»! — перекрестился Василий Семёнович. Всё его тезис и движения поддержали.

— Согласен, — прочитав ответ, перекрестился и Юрий Васильевич, — Но кроме веры есть порох. Вы сейчас, битву планируя, имейте в виду, что у нас миномёты есть.

— Как мимо пойдут этого холма, так их и обстреляем, — Сапковский радостно осклабился, представляя панику у ногаев не знакомых с таким оружием.

— Нет, Олег, один китаец мне сказал, что лучшая битва — это та которая не произошла. Если полностью его совет сказать, то будет так: «Одержать сто побед в ста битвах — это не вершина воинского искусства. Повергнуть врага без сражения — вот вершина».

— И что нужно делать? — князь Серебряный рыкнул на загомонивших мелких командирчиков.

Юрий Васильевич ткнул пальцем на юг, прочитав вопрос.

— На той поляне, где мы мертвецов оставили, ногайцы эти левые крылатые остановятся. Они отправят разведку во все стороны, в том числе и к засеке. Ну, я бы так сделал. А врагов дураками считать не следует. И уверен, что, по крайней мере, командиры их, мирзы всякие, останутся на той поляне. Они там и заночуют, если верить пленным, то основное войско подойдёт сюда сегодня к вечеру, — Юрий Васильевич опять указал перстом на юг, — Мы поднесём к поляне ночью миномёты и обстреляем их. Выдвигаться нужно всеми силами. Они там обезумят и ринутся во все стороны, в том числе и к миномётам. Вот четыре с лишним сотни спешенных ратников должны их встретить и отогнать из луков, пищалей, тромблонов, да хоть алебардами и копьями. Главное — ни дать степнякам пробраться к миномётчикам. Выпускаем по пять мин из каждого миномёта и уходим назад за засеку. Повезёт, убьём у них кековета или нурадина, бия, мирзу, уж не знаю, как там они себя обзывают. Не повезёт, просто напугаем этих товарищей. Когда ночью с воем на них начнут мины сыпаться и взрываться, то самый храбрый богатур захочет поближе к реке оказаться. Штаны нужно простирнуть.

В рассуждениях Борового был огромный минус. И он его видел. Они же были на той поляне. Она не маленькая — метров двести в длину и около ста в ширину, два гектара целых. Вот только десять тысяч всадников и, значит, двадцать тысяч коней не влезут на эту большую поляну, даже десятая часть войска туда не влезет. И где они тогда остановятся на ночлег? В лесу? А чем там лошади питаться будут, грибами и ветками? Ну, понятно, что у степняков неприхотливые лошадки, но не до такой же степени. Возможно, южнее вдоль реки ещё есть поляны. Дальше точно нет. Там всё заросло ивой и лещиной. Продираться нужно сквозь заросли эти.

Разведку на юг мурза Мустафа-Али на трофейных коняжках послал. Вот теперь ждут. Может он сейчас ответ получит на главный вопрос во Вселенной, как монголы три века назад здесь кормились сами и лошадей кормили? Тем более зимой.

Событие шестьдесят четвёртое

Разведка вернулась, когда уже от костров запахи пошли вкусные. Варили кашу, обильно сдобренную салом и солониной. Ну и маслица льняного не пожалели. Это у всех так. А ханский кухарь как-то сгоношил несколько человек искупаться в Цне и заодно, чтобы два раза не вставать, бреднем пройтись посмотреть, вдруг бог в эту реку чего питательное послал. И ведь послал. Бог он вообще такой товарищ, кого угодно, куда угодно послать может. Мелкой рыбешки наловили ведро. А ещё попался небольшой налим. И Юсуф решил сварганить двойную уху. Сначала мелочёвку сварил и выбро… пацанам отдал. А потом в этой уже юшке сварили порезанного на куски налима. И запах, и жиринки плавают, и черемши для другого запаха нашли, выкопали и в уху бросили. Картошки нет. Но перловка, или ячмень на Руси уже появилась и с ней ушица получилась не хуже, чем с картошкой.

Разведка добавила ко времени на подготовку к битве ещё сутки. Встали поганые, не добравшись до заветной поляны вёрст семь. Мурза предположил, что ждут свою разведку. А и ладно. Четыре сотни человек за три дня, натаскали веток и маленьких деревьях на четыре с лишним версты вдоль засеки. Теперь у степняков особо, даже при большом желании не получится их в клещи взять, обойти с флангов, если после ночного боя они не развернутся домой. Там ветер только в степи свистит и суслики, а тут мины. Свистят и воют. У сусликов мелодичнее получается.

На утреннем совете старейшин плана решили не менять. Сейчас ногайцы должны встать, позавтракать, покормить лошадок, хотя нет, это же те самые лошадки, которые питаются, как лоси, ветками и им травы сухой, добытой из-под снега и веток хватает, чтобы целый день бежать галопом по этому снегу и тащить на себе всадника, рабыню, переброшенную через седло, и сто пятьсот кило еды для всадника. Сейчас они, никуда не спеша, распевая песнь про конь мой удалой, поник буйной головой, и прибудут на заветную поляну, и увидят мертвецов мёртвых. Пока совещание, пока кумыс, пока разведка. И снова уже ужин. А там и вальпургиева ночь с завыванием мин.