Князь Серебряный (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 32

В Нижнем Новгороде воеводы предложили… Ну, как предложили? А вот как предложили:

— Дальше на конях пойдём. Так и привычней и быстрее.

Боровой не любил лошадей. Воняло от них, ноги натрёшь, задницу отобьёшь. Никакого удовольствия от езды верхом он не испытывал. Если можно передвигался в возках, на колесах ли, на полозьях, без разницы. Но тут ему никто его возок не подготовил, а ехать на телеге ещё хуже, чем на лошади. По нашим-то дорогам и трясёт, как в каком специальном механизме для тренировки космонавтов придуманном, и ещё всякие комары да слепни роятся над тобой.

Послал, одним словом, воевод Юрий Васильевич. Игра слов получается, не одним словом послал, а десятком и почти все матерные, но их про себя. А так отбрехался, дескать не могу верхом, сразу голова болеть и кружиться начитает. Хворый я. Не знали разве?

— Я до Владимира по Клязьме на этой лодье пойду. Ежели раньше там окажитесь, то найдите у какого дворянина али князя приличную телегу, а ещё лучше возок крытый.

Василий Семёнович Оболенский — Серебряный увязался за отроком. Как же, нужно присматривать за болезным.

Они продолжали играть в шахматы под мерное уханье гребцов и завывание верта в снастях. Ясно, что не слышно, но ветерок южный со степей, тёплый и наполненный ароматами трав и цветов, трепал волосы и полы рубахи. Приличный ветер. Такой должен в канатах свистеть.

Во Владимире возка крытого не оказалось. Нашлись, зато носилки с тряпичным пологом у матушки настоятельницы или игуменьи Софии в Успенском Княгинином женском монастыре. В него Юрий Васильевич заехал с ответным даром. Монашки кормили его плотников и корабелов всю зиму и весну, пока они строили лодьи, а тут в Казани ему преподнесли икону явно старинную, с ликом почерневшим Богородицы. От времени почерневшем, не от горя. Икона была приличных размеров и в золотом окладе, и смотрелась для подарка очень даже прилично. Решил Боровой игуменью Софию поощрить ею за доброту. Может это и есть та самая икона Казанской Божьей матери? Артемий Васильевич видел ту икону или её реплику, тут даже сами отцы православной церкви путались. Если икона с 1516 года хранится в Кремле, то как её девочка Матрона откопала на пепелище Казани в 1579 году? Не стоит даже лезть в эти загадки. На то оно и чудо. В чудеса можно только верить. их нельзя проверить. Но Богородица была в темном, практически чёрном одеянии и изображена оплечно. И младенец Иисус благословляет народ двуперстно. На вид — та самая икона.

Вот, значит, заехал Юрий Васильевич с людьми князя Серебряного в монастырь, а там как раз садится в такие носилки игуменья София. Подарок, несколько тёплых благодарственных слов пожилой женщине и готово. Так и достались Юрию Васильевичу в качестве ответного дара эти носилки. Если шесты укоротить и поставить эту конструкцию на телегу, то карета не получится. А вот крытый возок, в котором, не опасаясь комаров, слепней и дождей, можно доехать из Владимира до Москвы, точно получится. Теперь он, правда, опять в долгу у матушки настоятельницы остался.

Событие сорок седьмое

Дума потела, дума пер…ла. И хоть и собралась в этот раз в огромной Грановитой палате, но из-за жары за окном, запахи все эти заполнили помещение и набросились на Юрия Васильевича. Пот, чеснок, перегар, кислое чего-то, луком тоже, пережёванным и пережаренным, шибало. Бояре сидели в шубах, на коленях горлатные шапки, в руках посохи с каменьями. Все в золотой парче. Шуба ведь мехом внутрь, а снаружи чем богаче парча и цветастей, тем лучше. Под шубами не менее цветастые кафтаны, а под кафтанами те самые камзолы, в которых все принцы и дворяне щеголяют у многих авторов, пишущих про попаданцев. Невдомёк им, что камзол — это жилетка того времени и надеть её на приём во дворец без кафтана — это смертный приговор. Ну, представьте вы к Сталину в жилетке пришли на торжественное мероприятие — награждение.

Братик старший сидел на стульчике деревянном, на котором не очень умелый художник чего-то накарябал, потом неумелый ювелир вставил немного жемчужин, немного кусочков разного размера и формы бирюзы и до кучи сыпанул рубинами, обработанными под кабошоны. Того знаменитого костяного — резного трона ещё нет. Пока только этот. Руки Ивана свет Васильевича лежат на усыпанных этими же каменьями шишках. А на низкой спинке нарисованы цветы райские. Довольно пёстро и некрасиво… Не так. Не пафосно. Стульчик детский. Нет в нём величия. Не железный трон из мечей врагов. Вот двойной трон Ивана и Петра будет шедевром мастерства и пафоса. Но чуть не двести лет до него. Ладно, полтораста.

Бояре сидят на крашенных жёлтой краской лавках вдоль двух стен. Лавки низкие и сидеть здоровым (в смысле могутным) тепло одетым пожилым, в основном, людям не сильно удобно, колени на одном уровне с головой. Боровой с удивлением уже несколько на такую картину смотрел, и каждый раз поражался боярам. Ты же, мать твою за ногу, олигарх. Закажи себе и соседям лавку, чтобы удобно сидеть было, и с мягким сидением, по пять часов сидят на жёстком с их весом и подаграми, скорее всего, от того, что мясом питаются зело преобильно. Нет, ни у одного ни одна извилина не шевельнулась. Ну, поделом значит, пусть мучаются.

Пока Юрия не было, Дума пополнилась, выбывших по смерти и опале заменили на новых членов. Теперь, как и заведено было ещё Василием третьим, в Думе двадцать три боярина, шесть окольничих, один дворецкий и один казначей.

Не все ещё участники действа, позади Великого князя стоят двое рынд в белых кафтанах опоясанные золотыми цепями. Они, как и положено, стоят с топориками — секирами.

А нет, ещё есть участники. Недавно совсем ввели в состав думы троих неполноценных членов. Это «дети боярские, которые у государя в думе живут». Чуть позднее их обзовут думными дворянами. Дьяка Фёдора из фильма нет. Стряпчие в думе появятся с 1551 года. Через шесть лет. Сейчас есть два «Великих дьяка». Оба чуть отдельно за журнальными столиками пристроились, но одеты они практически как бояре, а совсем не в коричневый кафтан «однобортный» как у Федора.

Вообще, Дума редко в Грановитой палате собирается. Чаще заседания Думы происходили в царском дворце — «На Верху» и в Золотой Палате. Но сегодня жара. Да и людей полный состав, плюсом митрополит Макарий с епископом новгородским и протопопом Сильвестром. Ну и понятно шестеро воевод, прибывших с Казани, а также Юрий Васильевич и князь Серебряный.

Так что при немалых размерах Грановитой палаты она битком набита. И все, что характерно кислород вдыхают и углекислый газ с сероводородом и прочим чесноком выделяют. Душно, жарко и вонюче.

Собрались бояре и прочие обсудить деяние воевод в Казани. И самоуправство Юрия Васильевича до кучи. Ну и заодно князя Серебряного, он же князю Углицкому в том самоуправстве потакал. Не так чтобы казнить собирались покорителей Казани, но на вид-то поставить должны, строгий выговор с занесением объявить и сладкого лишить на месяц.

Все уже желающие высказались. И теперь смотрят на Ивана Васильевича и митрополита.

Иван ещё не настоящий Великий князь. Ему только двадцать пятого августа исполнится пятнадцать лет. Ну, и жениться ещё необходимо. Чтобы настоящим мужем стать. Он молчит и смотрит то на протопопа Сильвестра — своего нового духовника и воспитателя, то на митрополита Макария. С момента возвращения Юрия из похода уже седмица прошла, а вести о неожиданной победе и того раньше пришли, более того в Казань отправлен дьяк Олег Андреев, а также четыреста ратников, под командованием князя Шереметева-Большого. С ним же отправлен немец Шмитт и пушкарский наряд с десятью пушкарями и тремя верховыми пищалями, да зелье огненное.