Каюр (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич - Страница 12

Чего мне готовиться? Собак и сани я так и оставил возле склада, где они спали прямо в упряжи, даже не вздрагивая от того, что через них иногда перешагивали возящиеся там полярники. В принципе у меня всё с собой, нищему собраться, только подпоясаться. Я одет в меховую одежду, которую не снимал уже два дня. Ну разве что за обедом парку снял, а потом снова одел. Потный я весь и вонючий, щетина на лице уже топорщится. А кстати, как тут вообще моются? Мне бы душ принять. В домике я не видел специального места для принятия водных процедур, да и на улице тоже. Хотя какой на улице! Дубак стоит, нереальный, по моим ощущениям, сейчас примерно минус десять градусов, не больше. Попробуй в такую погоду в летнем душе помыться! Разве что только снегом обтереться, но это не для меня, это для моржей подходит, как для настоящих, так и для квадробоберов, которые зимой под них косят и в прорубях купаются. Может американцы, закончив с домом за баню возьмутся? Очень на это надеюсь, потому что если не мыться всю зиму… Даже представить этого не могу!

Ружьё в палатке я всё же отыскал. Валялась оно прямо на гальке, между палаткой и спальным мешком. Там же лежал и кожаный патронташ с пятнадцатью латунными патронами двенадцатого калибра. Не густо, однако! Всё же Матвей реально жмот! Обычная двустволка, с курками наружу, настолько затертая, что даже клейма производителя не разглядеть. Лак на прикладе отсутствовал как класс. Тем не менее ружьё было хорошо смазано, и пахло дымным порохом. Кто хоть раз этот запах нюхал, тот никогда его не забудет! Запах канализации! И я рядом с этой вонючей фигнёй спал⁈ А в прочем, вокруг палатки на столько всё загажено собачим дерьмом, что запах даже приятный… Казалось бы, минусовая температура, а пахнет всё равно! И дело всё в том, что тут ещё полярный день, хотя уже и на исходе. Солнце, когда его не скрывают облака, всё равно прогревает землю. Хорошо, что палатка из плотной парусины, внутри всегда темно. Так хоть выспаться можно. Не люблю белые ночи! У меня в Питерской квартире висели глухие шторы, которые спасали меня от этого бедствия.

У склада я был через десять минут, Чарли и Ричард тоже не заставили себя ждать. Приняв от лейтенанта вертикалку, небольшую сумочку с патронами и допотопные лыжи с палками, мы с парнями разделились, они потопали вдоль берега, а я, сложив выданные мне вещи в сани, погнал собак на ледник, как раз к тому месту, по которому с него вчера спускался. Только там было удобное место для подъёма.

Погода стояла шикарная, солнце светило довольно ярко, а ветра не было вообще. Я только радовался тому, что иду один. Я хоть немного потренируюсь управляться с упряжкой и лыжами, конструкция которых в корне отличалась от тех, которые мне приходилось видеть раньше. Широкие и короткие, полностью из дерева, вместо креплений — петля, куда нужно просунуть носок обуви, и… всё! Засунул ногу, и пошел, если получиться. А ведь петля даже не имеет регулировки, на носке её не затянешь!

Собаки тащили легкие сани на крутой подъём, прекрасно меня слушаясь, на удивление эти четыре лайки не доставляли мне ни каких неприятностей, и вскоре я был у того холма, возле подножья которого я и разбился.

Сейчас, уже немного успокоившись, я смотрел на место катастрофы и удивлялся, как мне удалось уцелеть. Разбились мои нарты о каменную, заледенелую глыбу, и удар был такой силы, что они развалились практически полностью. Кожаные ремни, которыми были скреплены детали саней, разорвало в клочья. Осмотрев место аварии, и прикинув, что и как мне придётся сделать, чтобы доставить эти обломки к лагерю, и сколько усилий потребуется на починку, я в очередной раз тяжело вздохнул, и принялся прилаживать к своим ногам лыжи.

Уже через десяток шагов я понял, почему Ричарда взяли в поход, только потому что он лыжник! Идти на этих лыжах мог только человек, который на эту специальность всю жизнь учился и имел талант от бога! Лыжи соскальзывали с ног и жили своей жизнью, кожаная петля не фиксировала ногу, которая норовила завалится то на один бок, то на другой. Я вынужден был то и дело загибать пальцы и поднимать ноги вверх, чтобы поймать гадские палки, которые только по недоразумению кто-то назвал лыжами!

Поняв, что далеко я так не уйду, я скинул крепления с ног и зло уставился на гадскую петлю. Чего делать⁈ Идти без лыж? Но вокруг полно снега, я так задолбаюсь! На нартах ехать тоже не вариант. Без груза то я как ни будь доеду куда надо, всё же собаки довольно легко справляются с нагрузкой, а если сани придётся грузить? Тогда только пешком возвращаться скорее всего придется, вместе с обоими американцами, и тогда я не оберусь позора. Думай Сидор!

Десять минут мне понадобилось, чтобы решить проблему. Я всё же умный! Вдев ногу в петлю, я привязал к низу петли с каждой стороны по два кожаных ремешка, после чего намертво притянул свою пятку к лыже, фиксируя ногу. От этого натяжения передняя петля тоже натянулась, и нога теперь могла уехать куда ни будь только вместе с лыжей.

От непривычки ноги гудели, но я уверенно шёл вперед, огибая проклятый холм, за которым начиналось относительно ровная поверхность, состоящая изо льда и снега. Лыжные палки лежали в санях, я держался одно рукой за рулевую дугу, а в другой у меня был хлыст. Время от времени, я переставал передвигать ногами, и ехал на буксире собачей упряжки. Заряженное ружьё висело у меня на груди, готовое к использованию в любой момент.

Вскоре я обогнал братьев охотников, которые помахали мне рукой, когда я проехал над ними по гребню ледника, который нависал над берегом. Ричард и Чарли остановились возле большого деревянного ящика, установленного на высоких ножках, придавленных пирамидой из камней. Очевидно это и была метеостанция, про которую говорил Гросс.

Собаки весело бежали вперёд, и через двадцать минут я уже потерял из вида товарищей по охотничьей партии, никаких зверей, в которых можно было бы стрелять я пока не видел. Только над морем кружили морские птицы, да изредка, вдалеке, прямо со льда взлетали вверх белые куропатки, но стрелять в них я не спешил. Я привыкал к своим собакам и новым лыжам, и отвлекаться на всякую ерунду в виде охоты совершенно не хотелось.

Моя безмятежная прогулка длилась не долго. Вдруг обе передние собаки резко рванули влево, как раз в ту сторону, с которой ехал я. Не успев среагировать, я запнулся, отпустил рулевую дугу и грохнулся на спрессованный ветром снег. Неуправляемая упряжка поехала без своего каюра дальше.

— Падлы лохматые! Стоять! — Не своим голосом заорал я, силясь подняться, но привязанные намертво к ногам лыжи не давали мне это сделать быстро. Я, то скользил по снегу, то наезжал лыжей на лыжу, и путался в одежде.

Когда я наконец-то смог подняться, то увидел, что, проехав метров двадцать упряжка всё же остановилась. Собаки весело виляли хвостами, и безмятежно поглядывали на меня, не понимая, какую ещё интересную игру я для них придумал.

— Ща, козлы ездовые, вы у меня повеселитесь… — Многообещающе прошипел я, потирая ушибленный бок, в который врезался приклад ружья и подбирая хлыст каюра — Уже иду, ждите!

Но едва сделав пару шагов, я замер, и шапка на моей голове стала медленно, но уверенно подниматься вверх, от того, что мои волосы вставали дыбом. Впереди, прямо там куда я так безмятежно несся, была извилистая трещина, шириной несколько метров и глубиной не менее десяти метров! Я мгновенно покрылся липким, холодным потом. Ещё бы немного, и я рухнул бы в неё вместе с санями! Пока я глазел по сторонам и привыкал к лыжам, собаки меня спасли!

Лыжи снимать нельзя! Это я понял, едва огляделся вокруг. Трещин вокруг было много, в основном небольших, и над некоторыми из них мы благополучно проехали, их закрывал толстый наст снега, часть которого осыпалась, под весом упряжки и лыжника. Оглянувшись назад, я увидел, что минимум на километр в эту западню я успел забраться! Да что там километр, впереди на сколько хватало глаз, была такая же картина! Мы были на краю ледника, сейчас арктическое лето, а ледник все летние месяцы усиленно таял. Только левее, в глубь острова, было более-менее свободное от трещин пространство. Надо отсюда выбираться!