Курсант Сенька (СИ) - Ангор Дмитрий - Страница 29

Я лишь с любопытством покосился на этого мужика и прошел дальше. Дошел до еще одного гастронома — там тоже очередь, но небольшая.

— Вы тоже за мандаринами? — обернулась ко мне бабушка в пуховом платке.

— За ними, бабуль.

— А я вот стою почти час, — вздохнула она. — Говорят, сюда всего шесть ящиков завезли. Может, не хватит…

Но хватило — купил два килограмма по рублю тридцать за кило. Продавщица, строгая женщина лет пятидесяти, сказала, что больше двух килограммов в руки не дает — всем должно хватить. А я и двум килограммам радовался — чувствовал себя настоящим добытчиком. Вот что значит — Кто ищет, тот обязательно найдет. На радостях же забежал в книжный, взял родителям календарь на будущий год с фотографиями природы — полтора рубля.

И теперь пора было согреться да перекусить, прежде чем добираться до автовокзала. Зашел в какое-то молодежное кафе, заказал чай с баранками. Баранка — три копейки, а вот чай — все пятнадцать. Устроился же у окна в самом углу. Снег все валил, люди торопились по делам. Девчонки мелькали в ярких пуховиках и сапожках на каблуках, парни — в куртках. И все веселые, куда не плюнь.

А за соседним столиком сидели студенты, и я невольно прислушался.

— Слышали? — взволнованно шептала девушка. — В ГУМе джинсы «Монтана» продают!

— Да ну! По чем?

— Сто двадцать рублей!

— Ничего себе! Это же три стипендии!

Ну да, такие вещи в городе недешево стоят. У нас в сельпо самые дорогие брюки рублей двадцать, наверное. Правда, молодежь такое не носит. Хотя если денег мало — еще как носят. Что в этом такого?

Перекусив, решил прогуляться до автовокзала пешком — времени до одного из предпоследних рейсов оставалось предостаточно. Иду себе не спеша, а в витринах — елочные игрушки переливаются, конфеты в нарядных коробках поблескивают, книги в праздничной упаковке манят. Милиционеры неторопливо патрулируют, следят, чтобы подвыпившие граждане порядок не нарушали.

У кинотеатра же уже выстроилась приличная очередь за билетами на «Четверо против кардинала» — всем охота на праздники в кино сходить, да и фильм веселый. Ну да ладно, я потом тоже схожу, только уже в январе с друзьями по учебе.

А пока направляюсь на автовокзал. Небо совсем почернело, народ потихоньку расходится по домам, улицы пустеют. Иду себе спокойно, никого не трогаю, срезаю дворами — и тут, переходя с одной улицы на другую, замечаю в переулке среди полуразрушенных бараков какую-то возню. Стоит там «Жигули», перегородив проезд, и судя по звукам — кто-то кого-то прессует основательно.

Черт возьми! Вот ирония судьбы! А где же милиция? Почему ее, как назло, поблизости нет? Вроде только что дежурили на центральных улицах, хотя я уже далеко от центра забрел. Бежать звонить в отделение? Да где я здесь таксофон найду рядом? «Весело», нечего сказать…

Подкрался поближе и вижу — пятеро мужиков окружили одного, а в руке у одного что-то блеснуло — похоже нож.

— Ну что, Пчела, — говорил самый здоровый из них, обращаясь к жертве, — когда бабки отдавать собираешься? Уже месяц прошел, как срок вышел.

— Да нет у меня денег! Честное слово! — хрипел бедолага. — Зарплату еще не выдали — только перед самым праздником получу, а жена в больнице лежит у меня…

— А нам что за дело до твоей жены! — рявкнул другой, поменьше ростом, но злобный.

— Слушай, Пчела, мы с тобой по-человечески разговариваем, — снова заговорил главарь. — Взял в долг — отдавай! Четыреста рублей для тебя что, целое состояние?

— Клянусь, что отдам, только до получки дотянуть дайте как-нибудь, — умолял Пчела. — Детей кормить нечем!

— Андрюха, может, хватит с ним языком чесать? — подал голос третий. — Тихий же велел проучить, если не отдаст к сроку.

И тут главарь сам размахнулся и врезал кулаком в живот Пчеле. Тот сразу согнулся пополам и застонал, а остальные принялись его колотить — кто кулаками, кто ногами.

— Теперь будешь знать, как Тихому не платить! — выкрикнул один из подонков между ударами.

Пчела упал на землю, прикрываясь руками от ударов. Но они продолжали его избивать и останавливаться похоже не собирались. Такими темпами они его покалечат так, что живого места не останется — или вообще труповозку вызывать придется. А судя по ударам, один из них знает, как правильно бить.

А я что? Мне это надо? Что я буду делать один против пятерых, когда один из них, похоже, профессионально спортом занимался, а у другого нож? А этот Пчела мне уже точно не помощник.

Пока же добегу до ближайшего телефона-автомата и позову милицию — Пчела уже покойник. Да и милиция могла на эту разборку посмотреть сквозь пальцы, а то и сама быть в доле — такие дела во все времена могут встречаться. Но стоять и смотреть, как человека забивают насмерть… Нет, это не по мне. Пройти мимо не смогу — знаю себя. Только если и меня сейчас порешат, что с родителями будет?

Хотя выбор в голове уже был принят. Я огляделся по сторонам — хоть камень какой найти. Но нашел настоящий «клад»— кусок арматуры.

— Эй, сволочи! — крикнул я, перепрыгивая через «Жигули». — Впятером на одного — это по-мужски⁈

И все разом обернулись, а в глазах Андрюхи-главаря удивление быстро сменилось яростью.

— Ты кто такой? Проваливай отсюда, пока цел!

Но я уже шел на них с арматурой в руках. Все — назад дороги нет…

Арматура в руках жгла ладони нестерпимо — мороз собачий стоял, а железо словно раскалённое. Валенки по снегу скрипели мерно, дыхание паром валило густым. Те подонки, что избивали впятером одного, снова прокричали мне, чтобы проваливал отсюда.

— Сами проваливайте! — бросил я.

— Ишь ты, защитничек объявился! — злобный коротышка заржал по-звериному. — Сейчас и тебе накостыляем как следует!

— Попробуйте только, — сплюнул я, перехватывая арматуру поудобнее.

И понеслось… Кинулись на меня все разом — думали, легко справятся. Как бы не так! Первому — коротышке — заехал арматурой по рёбрам, тот завыл и согнулся пополам. Второму — спортсмену — успел в челюсть врезать, пока он стойку принимал. Но остальные уже навалились всей массой.

Дрался я отчаянно — арматура свистела в воздухе, кулаки работали чётко. Но понимал — слишком долго не продержусь против пятерых. Силы вскоре таяли, дыхание сбилось. Я получил удар ножом по куртке — хорошо, что толстая была. Потом кто-то сзади по почкам еще врезал — аж в глазах потемнело. Арматура тут же выскользнула из рук и упала со звоном на промёрзшую землю. Согнулся пополам, кровь из носа потекла от очередного удара. А Андрюха — главарь их — подошёл и схватил за воротник.

— Ну что, герой? Нахватался по полной?

И тут из кармана у меня четки выпали — янтарные, с нарезками на бусинах. Андрюха аж глаза вытаращил.

— А это у тебя откуда? Отвечай, сука!

— Суку ты в зеркале увидишь, — прохрипел я сквозь кровь.

И получил ещё раз кулаком в лицо. Губа лопнула, а про нос и говорить нечего. Стоял уже на коленях в снегу рядом с Пчелой, который калачиком свернулся.

— Ещё раз спрашиваю — откуда четки? — рычал Андрюха, наклонившись ко мне.

— Это моё напоминание о таких, как ты, — сплюнул кровью и закашлялся. — Что с вами бороться надо! Не боюсь я вас, плевать мне на всё!

Но я рассказал ему, где взял эти четки и при каких обстоятельствах — пусть знает. Андрюха прищурился, задумался на мгновение, а потом почему-то широко улыбнулся — улыбка была хищной, волчьей.

— Так ты, значит, отделал моего старого врага! Этот урод — Костыль его кличут — мне дорогу серьёзно когда-то перешёл. Товар мой спёр, подставил под ментов. Видать, с зоны откинулся и теперь молодую шпану гоняет — больше ни на что не способен.

Смешно было это слышать от человека, который сам только что семнадцатилетнего с толпой избивал.

— Слушай, — продолжал Андрюха, голос его стал вкрадчивым, — вижу, парень ты крепкий. Боксом занимаешься — по технике видно. Давай к нам приходи — будешь долги выбивать, порядок наводить. На Тихого работать — человек он уважаемый в наших краях. Я с ним договорюсь о тебе. Будешь иметь триста рублей в месяц для начала — это лучше, чем на заводе за сто пятьдесят горбатиться, как остальные неудачники. А потом, глядишь, и больше получать станешь, если хорошо себя покажешь.