Курсант Сенька (СИ) - Ангор Дмитрий - Страница 23

— От Кирилла письмо пришло, — глухо произнёс Савелий. — В армии он только совсем недавно, а уже в Афган хочет поехать. Но ладно хоть сразу-то туда пишет, что его не возьмет никто — сначала подготовка и обучение несколько месяцев.

— Мы не понимаем, зачем ему это надо, — проговорил Савелий, принимая чашку с чаем. Голос его звучал обыденно, но в глазах таилась тревога. — Говорит, всё нормально, что служить просто хочет, так кто ж ему не дает просто так служить в армии-то.

Валентина всхлипнула, прижав уголок платка к губам.

— Каждый день сердце не на месте, — произнесла она дрожащим голосом. — Упертый он у нас…

— Держись, Савелий, — Пётр нахмурился и положил свою тяжёлую, мозолистую руку на плечо товарища. — Кирилл — парень крепкий, да и кто его знает что там будет, никто же толком ничего не говорит и не знает.

— Да уж надеемся, что все будет хорошо, — вздохнул Савелий, глядя в янтарную глубину чая. — А ваш-то как? От Сеньки известия есть?

— Вот, сегодня письмо получили, — сказала Зина. — Пишет, что всё хорошо, учится.

— Это хорошо, что в училище, — проронила Валентина. — Хоть не в армии еще…

Она не договорила, но все поняли недосказанное. А когда Козловы вскоре ушли, Зина долго стояла у окна, вглядываясь в свинцовое небо. Пётр же подошёл и обнял её за плечи.

— О чём думаешь? — спросил он тихо.

— А вдруг и нашего потом случись что куда-то после службы в армии… — голос Зины дрогнул. — Ведь все может не закончиться к тому времени.

Пётр крепче обнял жену.

— Не терзай себя раньше времени, — сказал он твёрдо. — Сенька у нас смышлёный, осторожный. И выполнение интернационального долга не вечное — глядишь, к тому времени всё уже разрешится.

— А если нет? — Зина повернулась к мужу, в её глазах блестели слёзы.

— Но что поделаешь? Такая у него будет служба. Он сам выбрал эту стезю, — Пётр провёл ладонью по её спине.

Зина вытерла слёзы краем выцветшего ситцевого платка.

— Помнишь, как он маленький был, всё с деревянным пистолетом носился? «Я буду военным, как дядя Ваня!» — твердил. А мы и радовались — престижно, почётно…

— И сейчас почётно, — убеждённо произнёс Пётр. — Но я понимаю твою тревогу — страшно за сына.

И они ещё долго стояли так у окна, обнявшись и глядя на сумерки, окутывающие колхозный двор, где у сарая громоздился новенький МТЗ-80. В печи же потрескивали берёзовые поленья, за окном шелестели листья берёз, давших название их деревне Берёзовке. А перед сном Зина достала из комода фотографию Сеньки, сделанную перед отъездом в училище. Серьёзный юноша с прямым взглядом смотрел с карточки, словно безмолвно обещая, что всё будет хорошо.

— Береги себя, сынок, — прошептала Зина, прижимая фотографию к груди.

Армия

Ветер пронизывал насквозь, а Козлов Кирилл Савельевич стоял в строю на плацу учебной части чувствовал, как мороз добирается до самых костей. Первые месяцы армейской службы оказались совсем не такими, как он себе представлял.

— Козлов! Что за чертовщина у тебя на голове? — рявкнул старшина Петренко, подходя к строю. — Это стрижка или сено на голове растет?

Кирилл молчал, глядя прямо перед собой. Желтые от табака зубы он старательно скрывал, сжав губы. Курить в части было строго запрещено, но по ночам в туалете он все равно затягивался сигаретой, которые тайком передавали старшие.

— Отвечай, когда с тобой разговаривают! — старшина подошел вплотную.

— Товарищ старшина, стрижка по уставу! — четко отрапортовал Кирилл.

Петренко недовольно хмыкнул и прошел дальше по строю. Курс молодого бойца был обязательным для всех призывников без исключения — он длился месяц, а потом еще и три месяца интенсивной подготовки в период молодого пополнения, который длился три месяца. Нужно это было, чтобы превратить вчерашних школьников без военной подготовки в настоящих солдат.

День начинался в пять утра с подъема. Физическая подготовка, строевая, изучение материальной части автомата, тактическая подготовка — все это шло нескончаемым потоком с раннего утра до позднего вечера.

— Козлов, ко мне! — позвал его после ужина сержант Зуев, один из немногих, кто относился к молодым более-менее по-человечески.

Кирилл подошел, держа руки по швам.

— Слушай, земляк, — тихо сказал сержант, оглядываясь по сторонам. — Видел, как ты сегодня автомат разбирал. Толково работаешь. Может, есть желание после КМБ подать рапорт на сверхсрочную службу?

— Товарищ сержант, так я и так собирался это сделать, — честно ответил Кирилл.

— Это похвально! Кстати, сейчас в Афганистане наши ребята служат и добровольцы тоже не помешают. Правда, сначала курс молодого бойца закончить надо, потом специальную подготовку пройти. Но если характер есть… И если командование затребует еще людей, то…

Зуев многозначительно посмотрел на него, кивнул и ушел не договорив. А Кирилл остался стоять в коридоре казармы. За окном же завывал ветер, где-то вдалеке лаяли собаки. Он достал из кармана смятую пачку — последнюю, которую передал ему вчера Васильев перед увольнением в запас.

«Афганистан…» — подумал он, разглядывая сигарету. Серьезный по натуре, он понимал, что впереди еще долгие месяцы службы, и каждый день будет проверкой на прочность. В этот момент где-то в казарме заиграла губная гармошка — кто-то из ребят наигрывал грустную мелодию. Кирилл спрятал сигарету обратно в карман и пошел готовиться ко сну. Завтра снова подъем в пять, снова строевая, снова автомат, снова бесконечные команды сержантов. Курс молодого бойца продолжался…

Новый день, и снова учёба… Сегодня предстояли занятия по баллистике — почти на весь день. Я уже сидел в аудитории номер двенадцать, собранный и подтянутый, борясь с дремотой. В воздухе висел знакомый запах мела, казённой краски и едва уловимый — пота.

— Встать! Смирно! — рявкнул дежурный по роте, когда в аудиторию вошёл майор Черпаков.

Мы, словно пружины, вскочили с мест, и сапоги дружно стукнули по деревянному полу. Майор Иван Семёнович Черпаков — высокий, жилистый, с орлиным носом и пронзительными серыми глазами, которые, казалось, видели человека насквозь.

— Садитесь! — скомандовал майор, и мы синхронно опустились на места.

Я расположился в третьем ряду среди товарищей. Слева устроился Пашка — у него была дурная привычка щёлкать костяшками пальцев, когда нервничал. Щёлкал и сейчас… Справа сидел Коля с вечно беспечным и добродушным выражением лица, а позади пыхтел Лёха Форсунков — этот умудрялся оставаться голодным даже сразу после обеда в столовой.

— Товарищи курсанты! — начал майор Черпаков, окидывая нас пронзительным взглядом. — Сегодня изучаем расчёт траектории полёта артиллерийского снаряда. Кто скажет, от чего зависит дальность полёта?

Несколько рук взметнулись вверх. Майор кивнул Семёнову из первого ряда — не мне, а другому Семёнову, нас было трое на курсе.

— От угла возвышения ствола, товарищ майор!

— Правильно. Ещё?

— От начальной скорости снаряда!

— Верно. Теперь берите тетради и решайте задачу.

Майор повернулся к доске и принялся писать условие. А я украдкой глянул на Пашку — тот уже склонился над тетрадью и что-то усердно чертил. Пашка был помешан на точности — мог полчаса выводить одну цифру, добиваясь идеальной ровности.

— Дано: начальная скорость снаряда восемьсот метров в секунду, угол возвышения сорок пять градусов, — диктовал майор. — Найти: дальность полёта снаряда, время полёта, максимальную высоту траектории.

Я принялся за расчёты, время от времени поглядывая на Пашкину тетрадь. Но что-то в его вычислениях настораживало. Пашка сосредоточенно водил ручкой по бумаге, щёлкая костяшками свободной руки.

— Пашка, — прошептал я, — ты уверен в формуле?

— Конечно! — прошипел он в ответ. — Дальность равна… Стоп.

Пашка уставился на свои расчёты, и лицо его вытянулось.