Тайны Калинова моста (СИ) - Елисеева Валентина - Страница 18

«Боженька, увеличь длительность суток хоть на пять часов для одной отдельно взятой учительницы волшебной школы! – помолилась она. – Или внуши управлению образования здравую идею уменьшить количество всяческих мероприятий и отчётов, требуемых еженедельно. Даю подсказку: первый вариант осуществить намного проще!»

Весь вечер Василиса устраивала в вольере Галюси два лежака: ей (побольше) и себе (поменьше). По совету мадам Жоли она покрыла солому Галюси своим старым пальто, и маленький Змей Горыныч довольно растянулся на постельке. На своё место она кинула плед, принесённый из дома и сохранивший его запахи. Поставила по углам горшки с цветами, снятые с подоконника кухни, и воткнула в сено перо Жар-птицы в качестве светильника. Опытный драконовед из Магпотребнадзора подсказала, что наличие в вольере постоянного хозяйского места и хозяйских вещей создаст у зверя уверенность, что она сюда обязательно вернётся. Убедит его в том, что вольер – ещё один дом хозяйки, и, следовательно, можно смело ожидать её прихода здесь, а не рваться куда-то ещё, в маленькую избу, в которой и развернуться-то негде, в отличие от просторного вольера.

– Пошли купаться? – предложила Василиса, и Галюся ответила восторженным рёвом: команду «купаться» она распознавала даже в тихом шёпоте.

Плавали они под усыпанным звёздами небом, и Василиса вспоминала, как начиналось обучение Галюси плаванию. Маленькая Горыныч идею зайти в мокрую воду сперва восприняла резко отрицательно. Галюся решительно упёрлась всеми лапками в береговой песок, а принудительно тащить зверя в воду категорически воспрещалось правилами дрессировки. Надо было заманить её туда, но ни сладости, ни уговоры, ни посулы почесать между крылышек не помогали. Василиса пробовала почёсывать довольную маму Галюси, чувствующую себя в воде как рыба, но её дочь хоть и верещала ревниво, но упорно оставалась на берегу.

Пришлось пойти на военную хитрость. Василиса отправилась со своим трудно дрессируемым змеёнышем на дальнее озеро, заплыла подальше и прикинулась, что тонет. Когда она вскрикнула и замахала руками, Галюся взволнованно заголосила и заметалась у кромки воды. А когда Василиса нырнула и задержалась под водой, маленькая Горыныч таки поплыла ей на помощь. И доплыла и вот тут-то действительно чуть её не утопила, схватив в лапы и упрятав под брюхо для надёжности! То, что это брюхо глубоко погружено в воду, Галюся в расчёт не брала: ни в одну из двух её голов не пришла простая мысль, что спасаемая хозяйка не может дышать под водой, пока она быстро гребёт хвостом к берегу. Если бы не своевременное прибытие директора, среагировавшего на обуявший Василису ужас, горе-дрессировщица могла бы не дожить до конца тренировки.

«Елисей лукавит, заверяя, что чувства доступны лишь живым, а для него они чужды и позабыты. Я помню его взгляд, когда он вздёрнул Галюсю вверх над водой и под испуганный вой забрал меня из её цепких лапок. Не было в его глазах равнодушия духа-хранителя, лишь по велению магии и долга прилетевшего спасать непутёвого работника...»

«Василиса! Как, ну как ты умудряешься попадать в такие истории?! – рокотал Елисей, помогая ей откашляться от проглоченной воды. Он вертел её как куклу и осматривал со всех сторон, обволакивая нитями радужной магии. – К лешему тебя! Пусть осмотрит, а то как бы опять не заболела».

Сжавшуюся в комочек Галюсю, наконец-то почувствовавшую себя виновной в жалком состоянии хозяйки, вихрем отнесло в вольер, а Василису поставили прямо пред светлы очи Лесьяра Михайловича. Добрейший леший поводил тогда над ней руками, влил в неё кислую микстуру и заверил, что здрав будет молодой специалист. И только после этих слов лицо директора вновь стало невозмутимым и холодным. Посторонний взгляд вряд ли различил бы тонкие нюансы выражения его лица, но Василиса давно привыкла всматриваться и считывать каждое искажение прекрасных черт.

Нет, чувства Елисею доступны, и не только негативные, которые он вынужденно улавливает, чтобы не пропустить опасность, порой нависающую над учителями школы (над некоторыми из них, не будем указывать фамилии). Только что это меняет?

«Рядом с тобой я впервые за долгие десятилетия вспомнил, что такое смех», – признался он в памятном письме.

Только что это меняет? Пора признать, что для неё это меняло многое.

Далёкие звёзды мерцали в глубокой тёмной синеве. Отчего в любых измерениях, даже в тех, где царило вечное лето, как в питомнике, над головой всегда видна всё та же Луна и всё те же с детства знакомые созвездия, которые учил различать папа? Алексей Семёнович в ответ на такой вопрос поправил очки, буркнул, что ответ очевиден, и всем видом дал понять, что не следует отвлекать коллег от дела столь глупыми вопросами. После такого отпора она не решилась пойти с тем же вопросом к Елисею и Роду Вааловичу, а допытываемая Мара лишь недоуменно хмыкнула и напомнила, что из окон расширенной в другие измерения библиотеки тоже видна река Смородина, а не синий океан чужого мира, и с чего бы должно быть иначе?

– Капля воды, предоставленная самой себе, зависает в невесомости в шарообразной форме, поскольку у неё нет оснований для обретения какой-либо другой формы. Нет оснований быть другой, – растолковала самой себе Василиса, но ситуация со звёздами всё равно выходила за пределы её понимания.

Смотря на сияющие точки в черноте ночного неба, она спокойно лежала на спине русской версии дракончика между распластанными по воде тонкими крылышками. На первом их совместном плавании Галюся нырнула в глубину за какой-то рыбкой, скинув со спины хозяйку, а в следующий раз случайно сбросила её, резко накренившись на бок. За такие проступки Василиса отменяла купания ровно на три дня, и Галюся приучилась не повторять действия, вызывающие неодобрение хозяйки, чтобы та вовсе не отказалась от совместных купаний, которые так нравились её питомице. И это было хорошо: если не отучить дракона от спонтанных переворачиваний с седоком на спине, то при полётах в воздухе недалеко до беды.

– Будешь меня в институт возить? На занятия допустимо прилетать на собственном виде транспорта, – сказала Василиса, и Галюся согласно курлыкнула, хоть и не поняла смысла слов. Она пока знала около десятка команд и некоторые из них любила, особенно когда те произносились Василисой. В приоритете после команды «купаться» шли команды «вольно» и «ко мне» (последняя, увы, исполнялась пока способом налёта и валяния хозяйки по земле). К самой нелюбимой относилась команда «место», но тут была надежда на пальто, плед и цветы.

Действительно, когда Василиса погладила улёгшуюся на свой лежак Галюсю и произнесла стандартное «Я приду завтра», та хоть и завопила горестно, но впиваться зубами в её одежду не стала. В воспитании драконов главное – последовательность, настойчивость и неизменность правил.

___________________________________________________________

*Homo Ordinarius (лат.) – человек обыкновенный

Серо-голубой Глюк всполошенно метался по кухне, из-за чего на овсяную кашу в тарелке падали синие отсветы, придавая той какой-то мертвенный неаппетитный вид. Василиса напомнила себе, что пора приучаться к тому, что мертвенный оттенок отныне и навсегда – самый популярный в палитре её личных предпочтений, и решительно погрузила ложку в кашу.

– Не понимаю твоих переживаний, – сказала она верному своему домочадцу.

– Тебя научат уничтожать таких, как я, – всхлипнул Глюк. – Ты сможешь развеять меня по щелчку пальцев!

– И что? – постаралась вникнуть в смысл трагедии Василиса. Не бывает дружбы без искренних сопереживаний.

– Как – что?! И развеешь! – пискнул Глюк, и Василиса подавилась кашей.

– А-ааа... Ну, так-то я могла сегодня сдать тебя на опыты эмиссару Магпотребнадзора. Собственно, и сейчас могу в любой момент, для звонка по Apple не требуется некромантский опыт.