Оракул с Уолл-стрит 5 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 36

Американская финансовая система, построенная на притоке иностранного капитала и маржинальном кредитовании, начинала давать первые трещины.

Встреча в Federal Reserve Bank должна стать последней попыткой предотвратить неизбежное. Но глядя на телеграммы из Европы и сводки с биржи, я понимал, что время профилактических мер безвозвратно истекло.

Теперь речь шла не о предотвращении кризиса, а о минимизации его последствий.

Когда до катастрофы оставались считанные дни, Нью-Йоркская фондовая биржа переживала один из самых парадоксальных периодов в истории. После недели нервозности, вызванной лондонским крахом Clarence Hatry Group, рынок словно получил вторую молодость.

Индекс Доу-Джонса закрылся на отметке триста двадцать шесть пунктов, не рекордной, но все же внушительной цифре, учитывая европейские потрясения. В торговом зале царила атмосфера почти карнавального веселья. Брокеры поздравляли друг друга с «триумфом американского капитализма над европейской паникой», а клерки едва успевали обрабатывать потоки ордеров на покупку.

Я стоял на галерее биржевого зала, наблюдая за этим спектаклем самообмана. Внизу, среди кричащих брокеров и мелькающих телеграмм, разворачивалась последняя глава величайшей финансовой иллюзии в истории человечества.

— Босс, — О’Мэлли подошел ко мне, держа в руках свежие сводки от наших информаторов, — цифры с утра просто невероятные. Объем торгов достиг шести миллионов акций. Это больше, чем за весь август прошлого года.

Я взял сводки, быстро просмотрел ключевые показатели. Radio Corporation of America выросла на восемь пунктов за день, достигнув сто одного доллара за акцию. General Electric прибавила пять пунктов. Montgomery Ward — четыре. Самые спекулятивные бумаги показывали наибольший рост.

— Классическая предсмертная агония, — пробормотал я, возвращая бумаги. — Последний всплеск активности перед коллапсом.

Внизу толпа брокеров окружила представителя Goldman Sachs Trading Corporation, который объявлял о выпуске новых паев инвестиционного фонда. Предложение расхватывали моментально. Люди буквально дрались за право вложить деньги в фонд, который через неделю потеряет девяносто процентов стоимости.

— Мистер Стерлинг! — окликнул меня знакомый голос. Обернувшись, я увидел Чарльза Митчелла, президента National City Bank, поднимавшегося по лестнице на галерею. Его обычно невозмутимое лицо светилось от удовольствия.

— Чарльз, — я протянул руку для рукопожатия. — Вижу, вас не беспокоят европейские новости.

— Беспокоят? — он рассмеялся, поправляя золотые запонки на рубашке. — Наоборот, они доказали превосходство американской экономики! Мы пережили лондонскую панику без потерь, более того, вышли еще сильнее.

Митчелл достал из кармана сигару, закурил, довольно затянулся.

— Знаете, Стерлинг, на прошлой неделе я сомневался в ваших пессимистических прогнозах. Теперь понимаю, что они не просто неверны, они вредны. Такие настроения могут поколебать уверенность инвесторов.

Я смотрел на этого человека, который через несколько дней возглавит один из самых пострадавших банков страны, и чувствовал смесь жалости и отвращения. Жалости, потому что он искренне верил в собственные слова. Отвращения, потому что эта слепая вера погубит тысячи его клиентов.

— Чарльз, — сказал я осторожно, — а вы изучали данные об оттоке капитала из Европы за последнюю неделю?

— Изучал, — он махнул рукой, стряхивая пепел с сигары. — Временные колебания. Умные европейские деньги уже возвращаются на американский рынок. Мой лондонский офис сообщает о росте интереса к нашим инвестиционным продуктам.

Я знал, что это неправда. Европейские инвесторы продолжали выводить капиталы, но делали это осторожно, мелкими партиями, чтобы не обвалить рынок преждевременно. Лондонский офис National City Bank показывал Митчеллу отфильтрованную статистику, скрывая реальные масштабы оттока.

— А что насчет маржинальных кредитов? — не унимался я. — Слышал, некоторые брокерские конторы уже требуют дополнительного обеспечения.

— Единичные случаи, — Митчелл отмахнулся. — Мелкие игроки, которые переоценили свои возможности. Крупные инвесторы чувствуют себя прекрасно.

В этот момент снизу донесся возбужденный гул. Группа брокеров собралась вокруг тикерной ленты, оживленно что-то обсуждая.

— Что там происходит? — Митчелл наклонился через перила галереи.

— Сэр! — крикнул один из клерков, заметив президента National City Bank. — Новости из Детройта! General Motors объявила о рекордных продажах за сентябрь! Плюс тридцать процентов к прошлому году!

Митчелл повернулся ко мне с торжествующей улыбкой.

— Вот видите, Стерлинг? Реальная экономика процветает. Люди покупают автомобили, радиоприемники, бытовую технику. Производство растет, занятость на максимуме. На чем основаны ваши мрачные, оторванные от реальности, предсказания?

Я мог бы объяснить ему, что рекордные продажи General Motors достигнуты за счет агрессивного финансирования, что большинство автомобилей продано в кредит, что покупательная способность населения искусственно раздута маржинальными займами. Но не стал. Через три дня он все поймет сам.

— Возможно, вы правы, Чарльз, — соврал я. — Возможно, я действительно излишне пессимистичен.

— Вот и отлично! — он хлопнул меня по плечу. — Кстати, у меня есть предложение. National City Bank запускает новый инвестиционный фонд — National City Company. Капитализация пятьдесят миллионов долларов, стратегия роста с использованием кредитного плеча. Хотели бы предложить вашим клиентам участие?

Пятьдесят миллионов долларов в высокорисковый фонд за три дня до краха. Это было даже не самоубийство — это попросту финансовый геноцид.

— Спасибо за предложение, — ответил я дипломатично. — Изучу детали и дам ответ.

Митчелл кивнул, бросил окурок сигары в урну и направился к лестнице.

— Кстати, Стерлинг, — остановился он на верхней ступеньке. — Слышал, вы консультируете губернатора Рузвельта по экономическим вопросам?

Откуда он узнал? Наши встречи держались в строжайшей тайне.

— Где вы это слышали? — осторожно спросил я.

— О, в Вашингтоне все знают друг про друга, — он усмехнулся. — Надеюсь, вы не внушаете губернатору те же пессимистические идеи? Политикам нужна уверенность в экономике, а не паникерские настроения.

— Я консультирую по фактам, а не по настроениям, — сухо ответил я.

— Разумно. До встречи, Стерлинг.

Когда Митчелл скрылся в толпе брокеров, О’Мэлли подошел ко мне.

— Босс, этот человек или полный идиот, или блестящий актер.

— И то, и другое, Патрик. И то, и другое.

Мы покинули биржу через боковой выход, чтобы избежать встреч с другими знакомыми. На улице меня ждал неизменный Паккард с Мартинсом за рулем. Пока мы ехали по Уолл-стрит к офису, я наблюдал за уличной жизнью финансового района.

Тротуары кишели людьми. Клерки с портфелями спешили между офисами, разнося заказы на покупку акций. Торговцы газетами выкрикивали заголовки газет. У входа в Morgan Bank толпились частные инвесторы, надеявшиеся попасть на консультацию к знаменитым финансистам.

Все выглядело процветающим, стабильным, вечным. Именно такой должна и выглядеть финансовая система накануне величайшего краха в истории.

В офисе меня ждала мисс Говард с итоговыми сводками дня и стопкой телеграмм от европейских партнеров.

— Мистер Стерлинг, — она положила бумаги на стол, — поступило несколько срочных сообщений. Мистер Вандербильт благодарит за рекомендацию увеличить долю наличных средств, но считает восемьдесят процентов излишним. Остановился на шестидесяти.

— А остальные клиенты?

— Мистер Роквуд согласился на восемьдесят пять процентов наличными. Семья Кромвелей на семидесяти. Остальные… — она заколебалась.

— Говорите прямо, Элеонора.

— Остальные считают ваши рекомендации паникерскими. Мистер Хендерсон из Chicago Steel сказал дословно: «Если Стерлинг боится рынка, пусть занимается государственными облигациями, а не частным капиталом».