Хочу вот этого (СИ) - Гринкевич Валентина - Страница 2

Сделала глоток воды. Вкусная, только холодная, аж зубы сводит.

Посмотрела на тётку. А она ничего. Миловидная. Лицо доброе и, судя по всему, действительно обо мне беспокоится.

­– Ирма! Где тебя черти носят? — раздался из коридора басовитый рассерженный голос. — Вся процессия уже внизу, все готовы, вас только нет!

Дверь открылась и за ней показалось злое недовольное лицо с черной бородой.

— Ой, простите, госпожа и ВЫ здесь! — мужик тут же низко поклонился. ­ — Я лишь хотел сказать, что всё уже готово для поездки на рынок. Если вы изволите, можем выезжать прямо сейчас. Дорога неблизкая…

На рынок? На какой еще рынок? Я поднялась и посмотрела на тётку, которую бородатый назвал Ирмой.

— Голова болит. Упала, ударилась… Может я не поеду? Справитесь там без меня?

В глазах у тетки мелькнул такой ужас, что мне показалось, она сейчас грохнется в обморок. Прям там, где стоит. У нее аж голос задрожал:

— Нет, что вы… Не можно. Только вы сами должны. Иначе никак.

Черт! Что они там огурцы с капустой без меня не купят? Или что у них там за рынок? Ладно. Придется ехать.

Я посмотрела на тетку; на бородатого, который все еще стоял с учтиво склоненной головой, и уверенно произнесла:

— Да, конечно. Шучу просто. Я так понимаю, ждут только меня? Значит можно выезжать.

Решительно пошла к дверям, по пути бросив взгляд в зеркало. О! Так у меня и фигура ничего… и платье красивое… и лицо… Ладно, детали рассмотрю позже.

Вышла в широкий с каменными стенами и большими окнами коридор.

Подошла к проему и посмотрела вниз. Ступени главного входа… белый парапет с колонами… карета, запряженная четверкой великолепных черных лошадей и несколько всадников верхом, гарцующих по двору.

Ого! Я так понимаю, что это и есть мой транспорт? Солидно.

Только как спуститься? Куда идти? Я растерянно бросила взгляд в одну и другую сторону коридора. И влево, и вправо он был совершенно одинаков. К счастью, после того как за мной из зала вышла Ирма, бородатый закрыл дверь и уверенно зашагал прочь. Я пристроилась за ним.

За поворотом обнаружилась большая винтовая лестница. Спустившись и пройдя насквозь еще несколько залов, мы, наконец, оказались на ступеньках парадного входа.

Крутившиеся вокруг… слуги? Распахнули мне дверь кареты и помогли подняться. Внутри та оказалась просторной, богато отделанной синим бархатом и золотистой парчой. Я присела на диванчик по ходу движения и посмотрела прямо перед собой.

Оказалось, в карете я не одна…

Прямо передо мной сидел пожилой мужчина. Лицо неприятное, морщинистое, с длинным загнутым чуть вниз, как у хищной птицы носом. Глаза черные, горят лихорадочным огнем. Рот зажат в тонкую прямую линию. Седые курчавые волосы до плеч выбиваются из-под шляпы с узкими полями.

Одет прилично. Белая рубаха с кружевным воротником и манжетами, поверх нее фиолетовый камзол. На ногах сапоги из черной блестящей кожи. На поясе какие-то перевязи, блестят металлическими вставками и цветными камнями. Ножны, что ли? Мужчина выглядел солидно, дорого и… недовольно.

— Доброе утро, мисс Татиана, — сказал он надменно. — Выезжаем немного позднее, чем должны были…

Достал из кармана круглые золотые часы на цепочке и демонстративно посмотрел на время. Вот же зараза. Сразу понятно, что характер у него тяжелее гранитной плиты и сладить с ним будет непросто. Кто он вообще? Не дай бог, мой папочка…

— Доброе… — ответила я слабым голосом. — Нехорошо себя чувствую с самого утра. Голова болит, в обморок даже упала…

— Приедем, скажу лекарю, чтобы тебя осмотрел, — ответил он без всякого сочувствия в голосе. — О своем плохом самочувствии не распространяйся. Не хорошо если накануне гладиаторских боев поползут слухи, что у моей племянницы и единственной наследницы семейства герцогства Ланкастер, какая-нибудь неведомая хворь… Или того хуже… — на его лицо внезапно набежала тень подозрения. — В обморок говоришь? А тебя часом не тошнит?

— Не тошнит, — ответила я ледяным тоном и демонстративно отвернулась к окошку. Вид на себя напустила обиженный, почти оскорбленный, будто меня в поджоге сиротского приюта обвинили, а не в незапланированной беременности.

— Вот и хорошо, — голос дядюшки стал добрее, — как вернемся, напомни про лекаря, если само к тому времени не пройдет.

— Пройдет. И да, я никому не скажу о своем недомогании. Но имейте ввиду, что Ирма в курсе событий. Меня прямо при ней скрутило приступом.

— Ирма, это ничего. Нянька твоя женщина понятливая и не из болтливых.

Я боялась продолжать разговор, чтобы не брякнуть какую-нибудь глупость и случайно себя не выдать.

В его реплики вслушивалась внимательно, ловила каждое слово. И постепенно знания мои росли. Оказывается, меня зовут Татиана, а няня сокращает имя до Тати. Почему не Таня? Но не суть. Вероятно, так меня называли в детстве. Не замужем и обладаю взбалмошным, строптивым характером. По каким-то причинам я единственная наследница герцогства и дядя, несмотря на юный возраст племянницы, должен считаться с моим мнением. Видимо такие традиции. Хотя по выражению его лица заметно, что я ему сдалась как рыбья кость в горле.

И, главное, впереди нас ждут гладиаторские бои!

Но все равно. Не дело так по крупицам информацию собирать. Надо кому-нибудь открыться и расспросить обо всем подробнее. Может няне? Или не надо? Вдруг тоже сочтет меня сумасшедшей?

А вот если сказать ей, что я частично потеряла память? Смотрю, тут болеть не в моде. Почему-то, со слов дядюшки, я должна скрывать свое плохое самочувствие. Так может признаюсь няне и предупрежу, что это строжайший секрет⁈ Зато у меня будет союзник и информатор. Хм-м-м… Надо подумать…

Дорога оказалась длинной и неприятной. В карете было душно и нещадно трясло. С дядей мы почти не разговаривали. Голова разболелась взаправду. Я откинулась на подушки, прикрыла глаза и, когда карета выехала на более-менее ровный участок дороги, задремала.

Проснулась от громких криков снаружи и оттого, что дядюшка тряс меня за плечо и называл по имени.

— Просыпайся, Татиана. Приехали!

Открыла глаза, с удивлением оглядываясь по сторонам. Через секунду вспомнила где я и скисла.

Мы вышли из кареты под палящее солнце. Надо мной тут же раскрыли большой кружевной зонт. Я оценила сервис. Пусть мелочь, но такая забота приятна. Моя свита и телохранители спешивалась и окружили меня плотным полукольцом.

А я смотрела вперед и старалась контролировать выражение лица: следить, чтобы глаза не пучились от удивления, а челюсть не отвисала.

Только сейчас я поняла, что это за рынок.

Здесь продавали рабов!

Базар представлял собой несколько рядов невысоких деревянных помостов, на которых, как товар на витрине, были выставлены ЛЮДИ.

Я видела, что в дальнем углу рынка продают женщин, но нас интересовали не они.

В первых рядах, в рабских ошейниках и тяжелых цепях стояли мужчины. Стояли по-разному и выглядели тоже. Худые и изможденные, крупные и мускулистые, молодые и старые, черные и белые, грязные и холеные… кого здесь только не было.

Мне, как цивилизованному человеку, воспитанному в демократическом обществе, смотреть на это было дико. И даже не просто дико, а почти физически больно.

А если здесь продают и детей? Как на это реагировать? Как жить дальше? Вспомнился почему-то фильм «Список Шиндлера» и я задумалась… Если продать замок и все свои драгоценности, сколько я смогу выкупить людей и отпустить на свободу? Много?

Вот только структура здешнего общества и политический строй государства, наверняка, устроены сложнее. Не получится как с птицами в клетках — покупать и отпускать… Эх…

Я шла медленным шагом, внимательно глядя по сторонам. Мужчины в цепях на самом солнцепеке производили гнетущее впечатление.

— Я должна выбрать кого-то из них? — спросила у дядюшки. — Именно сегодня?

— Ты задаешь странные вопросы, Татиана. Это же не рыбный базар. Он не проводится каждый день, — в голосе дядюшки звучало раздражение. — Да, должна! И да, сегодня!