Беглый (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 49

— Цена не вопрос, — отрезал я. — Заплатим золотом. А насчет чистоты… дайте нам пару часов.

Скворцов хмыкнул. Он уже и так сильно задержал пароход в Байцзи и теперь обоснованно опасался недовольства пассажиров. Но блеск в его глазах при слове «золото» говорил сам за себя.

— Пару часов, не больше! — проворчал он.

Я повернулся к Лян Фу:

— Первое ваше дело на свободе: твои люди должны немедленно вымыться в Амуре и как следует простирнуть свои лохмотья. Капитан не хочет везти грязь.

Лян Фу коротко отдал команду, и тайпины, сначала с недоверием, а потом со все возрастающим энтузиазмом, бросились к воде.

А я повернулся к своим спутникам:

— Пока есть время, не будем его терять. Сафар, приглядишь здесь за всем. Владимир Александрович, Изя, Сафар, Орокан — вы со мной. Быстро идем в город закупаться. Нам нужны инструменты, продовольствие, ткани.

Два часа пролетели как одна минута. Тайпины, вымытые и чуть посвежевшие, собирались на берегу. Мы же успели закупиться всем чем надо, а торговцы и их слуги притащили весь товар на пристань.

— Все готово, капитан! — доложил я Скворцову.

Капитан удовлетворенно кивнул, принимая от меня еще один мешочек с золотом. Началась погрузка на пароход. Сначала занесли припасы, потом на палубу начали подниматься тайпины. Пассажиры же бурчали и были недовольны, но Скворцов цыкнул, и они утихли. Наконец пароход отвалил от маньчжурского берега. Капитан Скворцов, высадив нас на русском берегу и получив очередную соболью шкурку, распрощался.

— Держите ухо востро, господа! — посоветовал он.

Итак, мы остались на русском берегу Амура — четверо моих проверенных людей и сто двадцать семь тайпинов, которые теперь смотрели на нас с некоторой опаской, но и с явным ожиданием. Они были вымыты, что уже хорошо, но измучены и явно голодны после всех испытаний и переправы.

— Первым делом, — сказал я, обращаясь к Изе и Орокану, — надо накормить. Они едва на ногах стоят.

Мои слова были встречены с явным одобрением. Тайпины, услышав перевод Орокана, оживились. Под руководством Лян Фу они быстро и довольно умело принялись за дело: одни собирали сушняк для костров, другие таскали воду из Амура в котелках, которые мы тоже прикупили, третьи помогали Изе отмерять крупу. Вскоре над берегом заклубился дымок, и понесся запах простой, но такой желанной еды.

Пока варилась каша, я видел, как меняется настроение тайпинов. Простое обещание еды и возможность самим ее приготовить, без окриков и побоев, делали больше, чем любые речи. Когда похлебка была готова, ее разлили в сложенные пригоршнями куски коры. Ели они молча, быстро, но без звериной жадности — скорее, как люди, давно забывшие вкус нормальной пищи.

Насытившись и немного отдохнув, тайпины смотрели на нас уже с меньшим недоверием. Теперь можно было говорить о деле. Проблема транспортировки такой оравы и закупленных припасов до нашего Золотого Ручья встала в полный рост. Пароход ушел, а тащить всех по таежным тропам десятки верст, да еще и с грузом, было немыслимо.

— Плоты, — сказал я, оглядев густой строевой лес, подступавший к самому берегу. — Другого выхода нет. Орокан, скажи Лян Фу: теперь их главная задача — построить большие, крепкие плоты. Это самый быстрый и простой способ доставить всех в наш лагерь! Лес у нас под рукой, веревки, купленные в Байцзы, тоже есть.

Тайпины, уже немного пришедшие в себя после еды, с энтузиазмом взялись за дело. Лян Фу толково распределил людей. Я показал им, как вязать самые простые, но надежные плоты, используя лозу и веревки. Среди наших новых работников оказалось немало бывших плотников и просто рукастых мужиков, умеющих обращаться с топором и пилой, которые мы тоже прикупили. Работа закипела. Слышался стук топоров, визг пил и гулкий треск падающих столетних стволов. К ночи полтора десятка крепких плотов, способных выдержать по десятку человек и значительный груз, были готовы, и с утра мы отправились в путь.

Мы плыли вниз по Амуру, меняя друг друга на импровизированных рулевых веслах, сделанных из жердей. Амур нес свои могучие прозрачные воды. Тайпины, сбившись в кучки на плотах, тихо переговаривались на своем языке, иногда перекрикивались с плота на плот, сообщая о водоворотах и мелях. Они с явным облегчением, без всякого сожаления оглядывались на постепенно удаляющийся Байцзы, который был для них символом рабства и страданий. Теперь они смотрели вперед с надеждой.

Лишь в конце следующего дня, когда солнце уже клонилось к закату, мы причалили к берегу у стойбища Анги. Старый вождь и его люди вышли нас встречать. Увидев огромную толпу китайцев, нанайцы сначала насторожились, но Орокан быстро объяснил им, кто это такие и что они теперь наши союзники и работники.

Анга, выслушав мой краткий рассказ и слова Орокана о событиях в Байцзы, покачал головой, но в глазах его было уважение.

— Ты рисковый человек, Курила-дахаи, — сказал он. — Привести столько чужих людей на нашу реку…

По его приказу для тайпинов вынесли юколы и горячего травяного отвара. Изголодавшиеся по нормальной пище, они с жадностью набросились на еду. Быстро разведя костры на берегу, они сушили свои вымокшие на плотах лохмотья.

Мы на рассвете тронулись дальше. Теперь наш путь лежал вверх по ручью Амбани Бира к нашему Золотому Ручью. Плоты здесь были уже бесполезны. На спины тайпинов взвалили инструмент и мешки с продовольствием, и наш караван, растянувшись гуськом на добрую версту, двинулся в сторону лагеря.

Идти пришлось весь день. И вот на закате, когда последние лучи солнца озолотили верхушки кедров на нашем Золотом Ручье, более сотни новых рабочих рук, пусть и не слишком умелых пока в старательском деле, но готовых на все ради хлеба, оказались у ворот лагеря.

Здесь нас уже с нетерпением ждали Захар, Софрон, Тит и беглые, а также нанайские охотники. Увидев, какую прорву народу мы привели, они сначала опешили, а потом на их лицах отразилось плохо скрываемое любопытство и толика опасения.

Один из молодых нанайцев, оставшихся в лагере, подбежал к Орокану, который шел рядом со мной, и, широко улыбаясь, залопотал на своем языке, указывая на колонну тайпинов.

— Он говорит, Курила-дахаи, — перевел Орокан, и в его глазах блеснули смешинки, — что ты знатный охотник! Привел много «двуногих оленей». Только как ты их всех кормить собираешься?

— Ничего, Орокан, — усмехнулся я в ответ. — Тайга большая, Амур щедрый. Прокормимся как-нибудь. Да и вы обещали помогать.

Изя Шнеерсон, который всю дорогу от Амура до нашего ручья шел молча, погруженный в какие-то свои расчеты, теперь, окинув взглядом огромную толпу и прикинув предстоящие расходы, схватился за голову:

— Ой-вэй, Курила, ты решил нас разорить окончательно! Столько ртов! Это же какие расходы! Ты хоть понимаешь, во что нам обойдется их содержание? Они же все съедят за неделю!

— Успокойся, Изя, — похлопал я его по плечу. — Это не расходы, а вложения. Рабочие руки нам нужны, сам знаешь. А эти ребята умеют работать, да и за золотом мы им платить пока не будем, только харчи и немного серебра, как договорились. Зато как прииск развернется — куда там Каре!

Когда измученные дорогой тайпины немного пришли в себя, мы первым делом роздали им провиант из тех запасов, что они сами же и принесли. Разведя большие костры по всему лагерю, они принялись печь в золе пресные лепешки, поедая их с жадностью, совсем не соответствующей вкусовым качествам этой еды. Мои артельщики и нанайцы помогали им обустраиваться на первых порах, показывая, где брать воду и дрова.

Появление такой массы людей, конечно, сильно изменило жизнь на Золотом Ручье. Несмотря на все наши приготовления и закупки, мы оказались не вполне готовы к приему такого количества едоков и работников. Кроме того, для эффективной работы на россыпи нужны были тачки для отвозки золотоносной породы.

Среди тайпинов, к счастью, как и говорил Лян Фу, оказалась пара мастеров, помнивших, как создавались высокие одноколесные китайские тачки — цзигунчэ, как они их называли. Эти тачки, с большими колесами посередине и двумя длинными ручками, несмотря на странный громоздкий вид, позволяли одному человеку перевозить значительный груз. Несколько китайцев, умелых в их изготовлении, были немедленно выделены в отдельный отряд: мы не стали посылать их на земляные работы, приказав сосредоточиться исключительно на изготовлении тачек. Захар, поразмыслив, подал отличную идею — устроить вдоль основных шурфов и у промывочных лотков деревянные дорожки-настилы. Это позволяло катить тяжелые тачки без лишней тряски и сопротивления грунта, перевозя при этом еще больший груз.