Чудесные рисунки боярышни-актрисы (СИ) - Мельницкая Василиса - Страница 26

И оставить Миру одну? Владимир мысленно поморщился. И матушка неизвестно где! Впрочем…

Мира вполне самостоятельная барышня. Не глупая, на рожон не полезет. И дом ее слушается. А матушка… Вот Кощей ему и подскажет, где матушку искать. Или эти… волкодлаки его.

— Отвезите, — согласился Владимир. — Я только к Любомире загляну, попрошу кое-что для матушки передать, если она вернется в мое отсутствие.

Глава двадцать седьмая, в которой Любомира рисует и творит чудеса

Спать Мира, безусловно, не собиралась. Ей не терпелось уединиться, чтобы сделать набросок маминого кольца. Отчего-то она, и правда, не сомневалась в том, что Кощею можно довериться. Не заберет он ту единственную вещь, что поможет ей попасть на остров Буян. Хотя, чисто теоретически, мог бы. Если бы работал на Красибора.

Однако Мира не обольщалась. Настоящий защитник у нее один — Владимир. Другие, если и на ее стороне, то исключительно ради собственной выгоды. И появись иная подходящая наследница…

А то, что ее попросту нет, Мире повезло.

Вот кто спать улегся, причем на хозяйской кровати, так это кот Оська. Еще и голову на подушке пристроил. Мира подумала, что Оскар был куда ласковее и заботливее, и настроение ее всегда чувствовал, и помочь спешил. Теперь понятно, отчего. И до сих пор неловко.

Мира порылась в коробке, что подарил Владимир. Выудила из нее альбом и карандаши с простым грифелем. Задумалась, извлекая из памяти мамино колечко. Листики дуба, желуди…

Карандаш запорхал по бумаге, перенося на нее картинку из головы. Таким ли было кольцо? Или Мире оно таким кажется?

Высунув кончик языка, от усердия, Мира придала воспоминанию форму, объем и фактуру. И, убедившись, что получается похоже, взялась за цветные карандаши. Владимир расстарался, достал где-то самые дорогие, редких оттенков. Откровенно говоря, Мира и не знала, что такие есть. Она не рисовала очень давно. Так давно, что удивительно, как не растеряла навыки.

Кольцо получилось, как настоящее. С таким рисунком Кощей точно ничего не перепутает. И как жаль, что нельзя просто протянуть руку и взять…

Мира провела ладонью по рисунку, словно хотела нащупать нарисованное кольцо. И замерла, когда пальцы коснулись холодного металла.

Она не сразу убрала руку, не сразу решилась проверить, не показалось ли. Все же к чудесам на каждом шагу она еще не привыкла. Если к этому, в принципе, можно привыкнуть.

«Один. Два. Три!» — мысленно сосчитала Мира. И руку отдернула.

Кольцо блеснуло. На него попал солнечный луч, пробившийся сквозь оконное стекло.

— Мамочка… — прошептала Мира, покрываясь мурашками.

Кольцо… материализовалось. А рисунок исчез. И вот что это⁈ То самое кольцо? Мамино? Или нарисованное Мирой, ставшее настоящим?

Мира надела его на палец правой руки. Село оно идеально. Прислушалась к ощущениям: и никаких изменений не заметила.

Есть там частичка Лукоморья или нет?

И вообще, что это за дар такой странный? Мира о ведовстве многое слышала. Знала, что есть ведуны и ведуньи, ведьмы и ведьмаки. И вот некроманты. Есть ведовство светлое, коему светлые боги покровительствуют. А есть темное, вершимое под властью Чернобога и Морены. Есть вода живая и мертвая. Есть силы стихий. А еще, Владимир рассказывал, что у младшего его брата, того самого, кого Мира помнит младенцем, жена — кукольник. Ей особенное ведовство подвластно, делает она чудесные куклы. Те исцеляют, помогают в хозяйстве, оберегают детей, привлекают в дом удачу, богатство, укрепляют семейные узы.

Но вот о таком ведовстве, чтобы нарисованные предметы настоящими становились, Мира никогда не слышала.

А, может, с ней шутит кто? Она осмотрелась, прислушалась. Взгляд упал на спящего кота. Если Оська дрыхнет, значит, в комнате нет никого. Коты и домовых чуют, и призраков.

Но как проверить, мамино ли кольцо?

Разве что Оскара найти. Они договорились, где он рисунок ждать будет. Оскар отведет к избушке. И если избушка пустит Миру внутрь…

Она вскочила, схватила брошенную на кровать шаль. И села, шаль отложив.

Нет, идти одной нельзя. Она Владимиру обещала. Он же с ума сойдет, если и она исчезнет. Неразумно это, и даже чуточку страшно. Владимир — сильный ведун, с ним безопаснее. Опять же, куда спешить? Пока они играют с Красибором по его правилам, он не опасен. Ведь договорились же выяснить, что он задумал. Праздник этот, в Мирину честь, неспроста.

Вдруг Красибор почувствует, что Мира попала на остров Буян? Или расскажет кто. Глупо полагать, что в Лукоморье у Красибора нет ни одного союзника. Утром Отрада опять жаловалась, что люди здесь недобрые. Правда, она сказала, что равнодушные, словно мертвые. Не улыбаются, не шутят, сплетнями не делятся. А вот байки страшные рассказывают. Вроде как где-то рядом дракон живет, о трех головах, и людей жрет. Особенно охоч до девушек невинных: слаже они, вкуснее.

— И не стыдно же врать! — сетовала Отрада. — Я после тех сказок ночь не спала. Только задремлю, будто душит кто. И по коридору ходит кто-то, скрипит половицами.

Как там Баюн-старший сказал? Горыныч обнаглел? Змей о трех головах. Вот этот вполне может быть Красибору союзником.

Поразмыслив, Мира все же придумала, как проверить, настоящее ли кольцо. Всего-то и надо, что повторить ведовство. Нарисовать что-нибудь, а после, если вещь появится, посмотреть, исчезла ли она с привычного места.

Для проверки она выбрала часы Владимира. Приметные такие часики, золотые, на цепочке. Носил их Владимир в нагрудном кармане. И Мира держала их как-то в руках, хорошо рассмотрела.

Она управилась где-то наполовину, когда в дверь постучали. Мира не хотела никого пускать, но услышала голос Лидии Алексеевны:

— Любаша, милая, это я.

Мира обрадовалась, но альбом тут же закрыла. Ни к чему беспокоить матушку Владимира каким-то непонятным даром.

— Я так рада, что вы вернулись! — воскликнула она, обнимая Лидию Алексеевну. — Володя очень волновался. И я тоже. Где вы были? Отчего ушли, не предупредив?

— Кое-кто первым ушел, не предупредив, — проворчала Лидия Алексеевна.

Но заметно было, что она рада такому вниманию.

— И где опять Володя? — спросила она.

— Он по делам в город поехал, — сообщила Мира. — С Красибором. К местному… э-э-э… стражу порядка. Насчет тех женщин, что пропадают.

— Шило в попе у нашего Володи!

Лидия Алексеевна не то, чтобы рассердилась. Скорее, лицо ее выражало досаду.

— А что не так? — спросила Мира, растерявшись. — Это же поручение Великого Князя. Расследовать… и все такое.

— Мог бы и подождать, пока я с родственниками повидаюсь. Ведь специально же пошла, чтобы сплетни местные послушать. Сдались мне эти родственники!

— И что… говорят? — осторожно поинтересовалась Мира.

— А вот Володя вернется, тогда и расскажу. Устала я, Любаша. Голова разболелась. Полежу до обеда. К обеду он вернется?

— Должен, — ответила Мира.

Любопытство разыгралось, но расспрашивать Лидию Алексеевну Мира не рискнула. Зато рисунок закончила. На часы больше времени ушло, чем на кольцо, ибо устроены они сложнее, украшены затейливее.

Мира закрыла глаза, сосредоточилась — и сжала в кулаке золотые часы с цепочкой.

Получилось!

И оставалось лишь дождаться Владимира, чтобы узнать, не обнаружил ли он пропажу любимой вещицы.

Глава двадцать восьмая, в которой Владимир получает признание

Кощей и бровью не повел, когда Владимир вошел в его кабинет. Встал навстречу гостям, изобразил вежливое недоумение.

— Вот, Силантий Маркович! — воскликнул Красибор, поздоровавшись. — Инспектора к нам из Москвы прислали. Старший сын Великого Князя, Владимир Николаевич Юрьевский. Прошу любить и жаловать!

— Старший бастард, — поправил его Владимир.

— Это ненадолго, — парировал Красибор. — Мы хоть и в провинции живем, но новости из столицы исправно получаем. День свадьбы еще не назначили? — Он перешел на заговорщицкий шепот, обращаясь к Кощею: — А невеста, между прочим, из местных. Тоже приехала, родственников навещать.