Ход волхва (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 2

Кстати, а на самом ли деле Карам лавочник? Судя по размаху, атаковали лагерь не меньше тридцати человек, а то и больше. Организовать такую группу и провернуть захват вооружённого отряда может только человек, крепко держащий в руке всех бандитов в округе. И он знает, зачем это делает. Всё дело в медальоне.

— У вас, молодой княжич, появилась одна вещица, ранее принадлежавшая мне, — маслянисто-чёрные глаза, чуточку навыкате, неподвижно уставились на Бориса. — Да-да, речь идёт о медальоне, называемом «Печать Призыва». Знаете, кого он призывает?

— Думаю, джинна, — смысла играть с Карамом Борис не видел. Лавочник ждёт от него конкретных шагов, но каких — он пока не знал. — Марид или ифрит?

— Ифрит, — кивнул Карам бесстрастно и к удивлению Волынского стал расстёгивать рубашку на груди. — Однажды я пытался приручить его, и вот что из этого вышло…

При свете фонарей, освещавших двор, Борис увидел на волосатой груди белесый шрам, спускавшийся от правой ключицы чуть наискось к подреберью. Он был не прямым, а каким-то извилистым, будто кто-то нанёс удар размочаленной плетью, оставляя мелкие неровные рубцы, расходящиеся по сторонам.

— Это ифрит сделал? — решил уточнить княжич.

— Я совершил ошибку, пытаясь взять верх над гнусной тварью и заставить служить себе, без контроля со стороны опытного наставника, — глухо ответил Карам, застёгивая рубашку. — Впрочем, это было осознанным решением. Объявить себя хозяином ифрита в стране, где все подобные находки сдаются во дворец халифа Аль-Саффаха, да продлит Аллах его жизнь — значит, гарантированно лишиться головы. Ифрит вырвался на волю и первым делом попытался убить того, кого первым увидел перед собой. Как мне удалось закрыться «мантией защиты», ведает только Аллах. Но огненная плеть, которой орудовал ифрит, успела скользнуть по груди. Уже теряя сознание, я накинул на джинна «заклятие камня». Для этого пришлось ритуальным ножом пустить себе кровь и окропить ею чары. Иначе бы тварь наделала много бед.

— Так вы чародей, — скорее утвердительно, чем спрашивая, произнёс Борис. — То-то мне показалась странной ваша аура. Думал, мне мешают магические вещи, собранные в лавке. И не посчитал вас одарённым.

— Вы сообразительный юноша, — с почтительностью склонил голову Карам. — Таким образом я скрываю свои способности, чтобы жить спокойно, не привлекая внимание магов халифа. На это есть свои причины, вам о них знать не нужно.

— А что вы хотите от меня, господин Карам? Вызвать ифрита, чья душа находится в этом медальоне? После вашего рассказа мне сразу расхотелось владеть им.

Лавочник снова рассмеялся, мелко подрагивая плечами.

— Да, вы очень сообразительны, господин Волынский. Я хочу приручить эту тварь, но с вашей помощью.

— Ага, наживка! — воскликнул Борис. — Нечисто играете! Вы знали, где находится медальон с ифритом, и намеренно подсказали, где его можно найти! Я своими руками принёс вам артефакт!

— Разве не справедливо? — глаза Карама, и так чёрные, налились беспросветной тьмой. — Вы пришли ко мне домой и попытались ограбить, вывезя мою вещь за границу, к себе в Россию. Я ведь мог пожаловаться на нерадивых иностранцев, и ваша участь была бы гораздо хуже, сиди вы в зиндане.

— Меня? В зиндан? — усмехнулся Борис. — Вы, господин Карам, забыли, кто я такой. Вряд ли халифу захочется идти на обострение с русским императором. Скорее, вас кинут в яму за подобную аферу.

— Вы плохо знаете нашу страну, княжич, — грустно улыбнулся лавочник. — Халиф — наместник Аллаха на земле, и ему позволено многое в отношении неверных. Но вы правы, с вами не поступят, как с обычным преступником. Вы станете почётным заложником, а ваш отец будет вынужден выполнять условия великого Аль-Саффаха.

Борис скептически улыбнулся. Он не верил в подобные россказни, хотя допускал, что стать заложником — вариант вполне осуществимый. Но ведь в таком случае и Карам будет вынужден отдать медальон, призывающий ифрита.

Княжич так и сказал. Карам, сохраняя на лице печать глубокой печали, покачал головой.

— Да, вы правы, уважаемый господин Волынский. Вот потому и находитесь здесь под моим присмотром, а не во дворце халифа. Я жду, когда ваша семья перешлёт на мой счёт деньги, а потом мы поможем вам всем улететь домой.

— И сколько запросили за меня? — стало любопытно Борису.

— Пятьдесят миллионов фунтов стерлингов.

«Фунты? — подумал княжич. — А, ну, конечно же. Багдадский Халифат подконтролен британцам, поэтому их валюта предпочтительнее, чем русский рубль. Но пятьдесят миллионов⁈»

— У отца нет таких денег, — Борис решил прощупать реакцию лавочника.

— Ради своего сына он найдёт всю сумму, — улыбнулся Карам.

— Возможно, — не стал спорить молодой человек. — Но на это потребуется время: продать акции, провести банковские операции… Такие большие деньги всегда вызывают вопросы у служб безопасности банков. А что будет, если отец не найдёт нужную сумму?

— Я пока не знаю, — снова улыбнулся Карам, но теперь Борис видел настоящий оскал волка, и ему стало не по себе. — Но кое-что обязательно придумаю. Например, принесу в жертву ифриту. Горячая кровь одарённого умерит гнев твари, что даст мне возможность накинуть на неё «аркан приручения».

Волынский только и смог скрыть испуг кривой улыбкой. По спине просквозило ледяным холодом, что было непривычно для него. Княжич считал себя храбрым человеком, даже чересчур храбрым. Но сейчас ему не помешало бы хладнокровия, чтобы погасить зарождающуюся в душе панику.

— Вы не посмеете.

— Почему? — удивлённо спросил араб. — Если не получу деньги, то получу вашу кровь, господин Волынский. Без приза всё равно не останусь.

— Полагаю, в эту сумму входят все люди, что приехали со мной?

— Нет, я их отпущу без выкупа, в качестве доброй воли, — опять показал зубы Карам. — А вот ваш консультант оказался весьма важной фигурой, за которую я попросил десять миллионов фунтов стерлингов.

— Да вы делец, Карам! — хохотнул Борис, чтобы скрыть чувство отчаяния, накрывшего его с головой. Такие деньги за него и Шавката никто не заплатит. Разве что Абрамов. Но как с ним связаться? — Кто он такой, мой консультант? Сын эмира?

— Напрасно смеётесь, Борис Леонидович, — произнести отчество для Карама оказалось довольно трудным делом, но он справился. — Его отец — очень влиятельный человек в Бухаре. Думаю, сейчас он ищет любую возможность, чтобы передать всю сумму через… три дня. Да, уже осталось три дня.

— Я хочу с ним встретиться и поговорить.

— Это невозможно. Любые контакты запрещены мною. Так что не пытайтесь просить моих слуг. Они вас слушаться не станут, только время потеряете. И ещё, княжич… Не пытайтесь бежать. Как видите, я дал вам свободу чувствовать свой Дар. И меня радует, что вы разумно пользуетесь моей добротой.

— Я жду момента, — решил позлить Карама Борис. — И всё равно убегу.

— Ваши люди заплатят смертью за ваш побег, вот и всё, — повторил сказанное ранее Карам. — А вас поймает полиция, и вы точно окажетесь в зиндане. Сидите спокойно и ждите выкупа. Зато домой живым и невредимым вернётесь. Нет ничего слаще, чем запах родного дома.

С этим высказыванием Борис был согласен, как никогда. Пусть странный лавочник и обещал ему неприкосновенность, чужие стены не способствовали спокойствию. Тем более, Карам признался, что до определённого момента ничего с княжичем не произойдёт. Здесь, хотя бы, он говорил честно. И было ещё что-то, сказанное непризнанным чародеем, что смущало молодого Волынского и заставляло раз за разом прокручивать в голове состоявшийся разговор.

Карам, видя его задумчивость, воспринял ситуацию, как желание пленника побыть одному. Он встал, слегка поклонился и неторопливо скрылся за углом дома. Прислонившись спиной к тёплой каменной стене, Борис вдруг понял, что его беспокоило в словах хитроумного араба.

Если отец не выкупит княжича, говорил Карам, то он использует его кровь для подчинения ифрита. А если деньги поступят в срок, Борис сможет уехать. И здесь возникает вопрос. Каким образом лавочник привяжет тварь из медальона, если отпустит важного персонажа в своём плане? Или у него есть кто-то на примете? Шавкат, к примеру. Или люди из охраны княжича.