Ход волхва (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 1

Багдадский Халифат, окрестности озера Тартар, январь 2017 года

Голова была совершенно пуста от каких-либо мыслей. Борис долго и бездумно смотрел в разрисованный причудливыми узорами потолок, считая количество извилистых трещин на эмалевой поверхности, которые, несмотря на старания хозяев, упрямо змеились новыми отростками в разные стороны. Это занятие хотя бы помогало ему не думать о том положении, в котором он оказался вместе со своими людьми. Кто бы мог предположить, что продавец антикварных безделушек и холодного оружия окажется предводителем целой банды, охотящейся за иностранными любителями древностей? В этот раз их жертвой стали русский княжич и бухарский адвокат из очень уважаемой и богатой семьи. Судя по настроению старика-лавочника, которого звали Карамом, их просто так отпускать не собирались. Речь шла об очень большом выкупе, и посредники сейчас торговались за каждую монету с представителями родов Волынских и Шарыповых. Так ему сказали, а как оно было на самом деле — покрыто тайной.

Борис находился в незнакомом ему месте уже четыре дня, если он правильно посчитал, не имея перед собой календаря. Да и неизвестно, сколько времени он провёл в отключке после того, как потерял сознание. У него даже часы, на которых можно посмотреть дату, отобрали. Предусмотрительные, сволочи!

Изучив досконально комнату, в которой его держали всё это время, он мог с закрытыми глазами пройтись по ней, не натыкаясь на углы и мебель. Подышать свежим воздухом его выводили во внутренний дворик, да и то с наступлением темноты. Там он прогуливался, разминая ноги, или сидел на лавочке, погружённый в свои мысли.

Борис в каком-то журнале, ещё во время учёбы в Берлине, прочитал, что в традиционных арабских домах нет межкомнатных дверей, а пространство разграничивается арками, колоннами или занавесями. На окнах почему-то неизменно присутствуют решётки. С чем это связано, не объяснялось. Может, воры любят в гости заглядывать, пока хозяева спят?

Комната, в которой держали княжича, не была проходной. Судя по всему, она оказалась угловой и выходила одним арочным окном, как раз с пресловутой решёткой, на внутренний дворик. Дверь была постоянно заперта. На полу выложена керамическая плитка с мозаичными арабесками, стены и потолок покрыты замысловатыми росписями в виде восточных орнаментов. Мебели мало; вся она оказалась невысокой и приземистой, какой-то обтекаемой, без острых углов, но с богатой резьбой. Три сундука и пара комодов — вот и всё, чем мог похвастаться интерьер странной комнаты. Может быть, её использовали для содержания европейцев, попавших в лапы местных бедуинов, или как называть бандитов, похищающих людей?

Когда Борис впервые здесь очутился, он испытал удивление. На него не надели блокиратор магии, и ему ничего не стоило в первый же день вырваться на волю. Тем не менее, княжич Волынский не стал пороть горячку. И оказался прав. Приносивший ему еду высохший от местного солнца араб, такой же усатый и черноволосый, как и большинство местных мужчин, на вопрос, где находятся его друзья, ничего не сказал, но зато махнул рукой куда-то в сторону. Значит, русский язык он понимал, но общаться на нём ему запрещали. Вывод был не очень приятным. Не исключено, что бойцов и бухарца Шавката держат совсем в другом месте, и его побег может стать для них фатальным. Намёк более чем прозрачный. Хочешь убежать? Беги, но твои люди умрут.

Будь княжич помоложе, он бы так и сделал. Его жизнь куда важнее, чем судьба каких-то телохранителей, которые деньги получают за свою рискованную работу и знают, чем может закончиться их служба. А Шавкат… что Шавкат? Борис знаком с ним всего несколько дней, их ничего не связывает, кроме контракта. Своя-то рубашка ближе к телу.

Но сейчас он стал понимать, что репутация складывается не только из демонстрации собственной важности и количества денег на счету в банке. Арабы — это совершенно другой мир. Они оценивают поступки по собственным меркам. Сбежит княжич, и об этом обязательно расскажут его телохранителям, прежде чем убить. А одного отпустят, чтобы тот добрался до дома и рассказал, каким оказался на самом деле княжич Волынский — трусом, недостойным носить гордое звание мужчины.

Борис хмыкнул, слез с кровати и подошёл к окну. Хотелось узнать, что происходит на улице. Раскалённый за день дворик медленно остывал, солнце уже опустилось достаточно низко, готовясь нырнуть за горизонт. Здесь темнота наступала стремительно, улицы оживали, оглашались криками детворы и разговорами взрослых. А по периметру высокого забора, окружавшего дом, в котором держали русского заложника, начинали мерцать всполохи магической защиты. Кем же был этот Карам? Бориса бесило, что он до сих пор никто из бенефициаров его захвата так и не пришёл для разговора.

Прошло ещё немного времени, и окончательно потемнело. Во дворике зажглись уличные светильники, потянуло прохладой. Значит, где-то большой водоём. А что, кроме озера Тартар здесь может быть? Борис вспомнил: часть пути проходила мимо ирригационного канала. Возможно, деревня находится рядом с ним. Интересно, а где охрана Тарифа аль-Фарра? Живы ли они?

Дверь неслышно отворилась, лёгкий сквозняк пронзил комнату, заколыхалась драпировка на стене возле кровати. На пороге появился мрачный араб в белой рубашке, поверх которой светился амулет в форме сосульки. Борис явственно ощутил защитное поле, которое излучал магический артефакт. Неужели боялся получить от русского княжича хорошую такую затрещину? И всё-таки странно, что бандиты не воспользовались блокираторами.

Араб показал знаком, чтобы Борис шёл за ним. Вряд ли его приглашали на ужин. Охранники приносили еду прямо в комнату. Значит, с ним, наконец-то, соизволили поговорить. Уже хорошо, а то невыносимое ощущение пустоты, в которой Волынский находился несколько дней, стало угнетать. Ни телевизора, ни радио, ни газет, да пусть даже на английском языке — любой источник информации стал бы отдушиной.

Его провели через несколько больших комнат, интерьер которых отличался в лучшую сторону, что говорило о достатке хозяина. Ни одной женщины-служанки, как и вообще женщин, Борис не увидел, кроме пары слуг-мужчин, занятых своими делами. Провожатый вместе с княжичем вышел через зарешеченные ворота во внутренний двор, где на лавочке сидел тот самый старик-лавочник, появившийся здесь впервые с того дня, когда Бориса привезли связанным с водохранилища.

— Присаживайтесь, княжич, — пригласил его Карам, а сам сделал знак, чтобы сопровождающий оставил их одних. — Прошу прощения за долгое отсутствие. Дела требуют моего присутствия в другом месте.

Говорил он по-русски медленно, часто глотая окончания, но предложения строил правильно. Борис не стал указывать на недостатки, более того — не преминул похвалить за хорошее знание языка. Карам раздвинул губы в улыбке.

— В Халифат приезжает очень много русских, — сказал он. — Путешественники, учёные, археологи, торговцы. Туристов тоже хватает. Поневоле пришлось использовать лингво-амулет, чтобы выучить ваш трудный язык.

— И кого вы чаще всего берёте в заложники? — поинтересовался Борис. — Туристов или торговцев?

Карам мелко засмеялся, похлопывая ладонями по коленям. Но, отсмеявшись, посерьёзнел:

— У вас очень странное мнение о наших обычаях и традициях. Да, признаюсь, моя работа очень специфическая. Я продаю магические артефакты, а не новодел, как вы уже заметили, княжич. У меня очень много старинных вещей, в которых осталась магия. Иногда приходится нарушать законы Халифата, иначе не прожить.

— Что вы хотите получить в качестве выкупа? Деньги? С трудом верю, — Борис покачал головой. Он догадывался, какую цену желает запросить Карам. Ведь медальон, который ему удалось извлечь из воды, скорее всего, находился в руках предприимчивого лавочника, потому как ни куртки, в которой был княжич, ни другой его одежды на нём сейчас не было. Только свободные лёгкие штаны и рубаха. Если его обшаривали, когда он был в беспамятстве, то артефакт нашли.