"Фантастика 2025-84". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 92

— Тебе конец. — Мой голос утонул в гвалте камнепада, но тварь меня услышала.

— Шенграв этого не забудет! — угрожающе прострекотало существо.

— Твой шенграв будет следующим, — ответил я, поднимая меч.

Два глаза «осьминога» расширились и, за миг до его смерти, в них отразился страх. Почти человеческий: липкий, мерзкий, гнетущий. Клинок опустился, разрубив уродливую башку на две части…

…и потолок старого коллектора обрушился на меня.

Кап…

Кап…

Кап…

Мокрые капли падали на мое лицо, обжигая кожу холодом. Я хотел стереть их, но тело не слушалось. Даже веки удалось разлепить с превеликим трудом. Несмотря на открытые глаза, вокруг по-прежнему стоял кромешный мрак.

Я хотел позвать на помощь, но с губ сорвался только тихий стон.

— Тихо, не говори ничего, — прозвучал над ухом ласковый и знакомый голос, — засыпай.

Глаза закрылись сами собой, и меня поглотила пучина забвения. Словно отголоски эха я слышал зловещий смех, доносящийся из-под шлема Чернобога. То и дело он сменялся тихой мелодичной песней, льющейся из темной пустоты. В ней не было слов, но она согревала меня, успокаивала и убаюкивала.

Временами сознание возвращалось, но сил не хватало ни на что: тело по-прежнему не слушалось, грудь словно сдавливали тиски, в голове бил огромный колокол, который приносил лишь боль. Когда он бил слишком сильно, я вновь терял сознание.

В одно из кратких мгновений, которые у меня получалось осознавать, я почувствовал на коже приятное тепло. Стоило мне открыть глаза, как в них ударил яркий солнечный свет. Пришлось поспешно зажмуриться. Мир вокруг незамедлительно наполнился звуками: пение птиц, шелест листвы, тихий и протяжный вой ветра, торопливые всплески и шум волн.

То, что сжимало мое тело, соскользнуло с него. Я судорожно вдохнул, и в тот же миг едва не захлебнулся. Холодная вода сомкнулась над головой, и меня потянуло на дно. Плыть не получалось — руки и ноги все еще не слушались, но что-то буквально вытащило меня наверх.

— Тихо-тихо, сынок, — раздался встревоженный хриплый голос, — не рыпайся. Хорошо все будет. Не бойся.

Я попытался открыть рот, но скрючился в три погибели и судорожно закашлялся, выплевывая пахнущую тиной воду. Тело била крупная дрожь, пальцы свело судорогой, перед глазами все плыло. Последнее, что я увидел перед тем, как лишиться сознания, была беспомощная рыба, бьющаяся на дне старой лодки.

В следующий раз я пришел в себя уже окончательно. Первое, что попалось мне на глаза — низкий деревянный потолок, под которым висели пучки засушенных трав и цветов. Пахли они хорошо, но этот аромат то и дело перебивал запах вареной рыбы. Несмотря на то, что приятным я его никогда не считал, сейчас рот мгновенно наполнился слюной.

Повернув голову, я оглядел небольшую светлую комнатку: простая деревенская изба, словно со страниц учебника истории. Никаких изысков: немногочисленная грубая, но добротная мебель, мутноватые стекла в оконцах, деревянная посуда на столе, небольшая печка и старые иконы в одном из углов.

Отбросив тяжелое влажное одеяло, я с трудом сел и поставил босые ноги на прохладный пол. Несмотря на мои опасения, в тело быстро возвращались силы, а самое главное — я был жив.

Беглый самостоятельный осмотр вызвал у меня легкую улыбку — жив, цел, орел! На коже прибавилось ссадин и рубцов, но выглядели они старыми и побелевшими. Ничего не болело, разве что голова казалась тяжелой. Мысли немного путались, но в целом жаловаться было не на что, особенно если учесть, что не так давно меня завалило камнями.

Или все же давно?

Я встал на ноги и покачнулся. Не упал лишь потому, что вцепился рукой в спинку узкой кровати. Вторая попытка вышла более удачной: у меня получилось выпрямиться и самостоятельно удержать равновесие. Как только ноги перестали дрожать, я сделал шаг, потом еще один и еще, уже увереннее и тверже.

Скрипнула дверь, и в избу зашел сухонький дедок, седой и всклокоченный настолько, что больше напоминал одуванчик. Он носил простую рубаху с тонким поясом, засаленную жилетку, широкие штаны и лапти.

Увидев меня, старик чуть не уронил ведро с водой, которое притащил в дом.

— Ты чего ж вскочил-то⁈ — он поставил ведро на пол и засуетился вокруг меня. — Лежать надобно, вчерась же чуть не утоп!

— Успокойся, отец, — миролюбиво произнес я и не узнал собственный голос — он звучал хрипло и немного надрывно, вызывая боль в горле. — Все со мной в порядке.

— Ну слава Богу, — выдохнул дед, перекрестился и устало опустился на обшарпанную скамью. — А я уж думал, что помрешь. Совсем плохой был, когда я тебя из речки выловил.

— Значит, я тебе жизнью обязан?

— Богу ты обязан, — отмахнулся дед. — А я просто сделал то, что должно. Нельзя же человека в беде бросать.

— И то правда, — я тоже сел на скамейку. — Как тебя звать-то?

— Богдан, — представился он и тут же сам спросил. — А тебя?

— Михаил, — я протянул ему руку.

Старик пожал ее сухой мозолистой ладонью, но недоверчиво сузил выцветшие глаза:

— Не похож ты на простого Мишку. Больно статный да ухоженный.

— А ты больно глазастый для своих лет, — улыбнулся я. — Граф Михаил Семенович Воронцов, родом из Калужской губернии. Так лучше?

— Получше, агась, — нисколько не смутившись, отозвался старик. — А чего ты в наших краях забыл? Ближе речек не было?

— В ваших — это в каких? — я выглянул в окно, но не увидел ничего, кроме речки, хлипких мостков, у которых среди камышей качалась на волнах старенькая лодка, да леса на другом берегу.

— Дык, в Бронницком уезде вестимо, — почесал седую голову Богдан. — Как тебя сюда занесло?

— Попутным течением, — задумчиво пробормотал я.

— Ага, — повеселел старик, — повезло тебе, что я порыбачить решил, иначе утопила бы тебя змеюка клятая!

— Какая еще змеюка?

— Золотая! — вытаращил глаза дед. — Никогда прежде такой не видывал. Здоровенная, зараза! Глазища черные, что уголь! Обвила тебя всего, да на дно утащить хотела. Я на нее веслом замахнулся, так он под воду ушла.

— Вот, значит, как, — я понял, что мой собеседник говорит о Злате. Едва ли она хотела утопить меня. Скорее наоборот, спасла и вытащила к людям. Хорошо, если она где-то рядом. Нужно как можно скорее с ней поговорить.

— От моей хаты до Бронниц день пути, — между тем продолжил Богдан. — Но это если на лошади.

— У тебя она есть?

— Да какой там, — махнул рукой дед. — Себя бы прокормить, не то, что скотину. В Заимках есть — это деревня недалече. Я там рыбу зятю сдаю, а он ужо в столицу на рынок возит продавать.

— Тогда мне нужно поговорить с твоим зятем, чтобы он довез меня до Бронниц.

— Это запросто. Но завтра. Скоро солнышко за лес уйдет, а ночью в этих краях лучше не ходить — если сам не заплутаешь, то волки из лесу задрать могут. Да и отдохнуть тебе надобно, барин. А то бледный, как смерть.

Несмотря на то, что мне хотелось быстрее вернуться в Москву и все рассказать Нечаеву, доводы Богдана меня убедили.

— Хорошо, — я кивнул. — Ты меня приютишь?

— Ну не на улицу же выгоню, — улыбнулся старик щербатым ртом. — Хата у меня небогатая, но уж какая есть. Уху хочешь?

— Не откажусь, — исходивший от стоявшего в печке котелка аромат уже давно щекотал мои ноздри.

— Тогда я мигом. Обожди только чутка, — Богдан снова засуетился. — Одежка твоя за печкой. Поди обсохла уже.

Старик не ошибся — мятая, местами рваная и пахнущая речной водой, моя одежда выглядела далеко не лучшим образом, но оказалась сухой и теплой. Одевшись, я пошарил в карманах и нашел там не только золотые часы на цепочке, но стопку денег, которые всегда таскал с собой на всякий случай. Украдкой пересчитав мятые бумажки, я покачал головой — количество их осталось неизменным.

Конечно, Богдан мог не заметить деньги, но часы он точно видел. А ведь мог бы меня обобрать, дать по голове веслом и отправить в дальнейшее свободное плавание, сделав вид, что ничего не произошло.