Время наточить ножи, Кенджи-сан! 6 (СИ) - Волков Тим - Страница 18

— Ты повар? — спросил Кобаяси, тон с угрозой.

Парень кивнул, вытирая руки о фартук.

— Да, — ответил он, уверенно, но с тревогой. — А вы кто?

Кобаяси шагнул вперёд, Кай последовал, поводок натянулся, пёс зарычал глубже. Рёта отступил, спина напряглась. Кобаяси наклонился, взгляд холодный, цепкий.

— Я ищу человека, — сказал он, игнорируя вопрос. — Повар, около тридцати. Худощавый, длинные пальцы, волосы до плеч, глаза острые, как нож. Готовит так, что люди не забывают вкус, возвращаются. Он работал здесь?

Повар нахмурился, сжал фартук, опустил руку. Посмотрел на Кая, Рю, громил.

— Возможно, кто-то такой был, — сказал он осторожно. — Зачем вам это?

Кобаяси улыбнулся, без тепла, только угроза.

— Не твоя забота, — ответил он. — Говори. Кто работал с тобой?

Повар помедлил, глянул на хозяйку, она отвела взгляд. Заговорил, голос ровный, кулаки сжаты.

— Был один парень, — сказал он. — Ли Вэй. Пришёл три месяца назад, искал работу. Готовил невероятно. Простые блюда — удон, темпура, рис с соусом, но люди были в восторге. Толпы ходили, очередь на улице. Я пробовал — вкус не забыть. Но он был странный. Молчаливый, особняком. Две недели, потом уволился. Не пришёл на смену.

Кобаяси прищурился, сжал поводок, кожа скрипнула. Кай зарычал громче, шерсть встала. Это Кейта. Кровь побежала быстрее.

— Уволился? — переспросил он, голос тише, зловещий. — Куда делся?

Повар покачал головой, пальцы дрогнули.

— Не знаю, — ответил он. — Он ничего не рассказывал. Никто не спрашивал. Пришёл, поработал, ушёл.

Кобаяси шагнул ближе, Кай оскалился, зубы близко к ноге повара. Хозяйка ахнула. Напряжение сжало воздух.

— Ты не знаешь? — сказал Кобаяси, шёпотом, кровь стыла. — Подумай хорошенько. Если врёшь, Кай поможет вспомнить.

Кай зарычал, слюна капнула. Повар побледнел, глаза расширились, поднял руки.

— Я не вру! — выпалил он, отступая. — Он ничего не говорил! Только упомянул идзакаю. «Красный Фонарь», кажется. Сказал, там работу найти. Может, туда пошёл, я не знаю!

Кобаяси замер, глаза сузились. «Красный Фонарь». След. Он пристально посмотрел на повара — лжёт или нет? Парень напуган, пот течет, взгляд искренний. Кобаяси кивнул, отступил. Кай зарычал, остался.

— Хорошо, — сказал Кобаяси, холодно. — Если его там нет, вернусь. Кай будет голоден и мы к тебе наведаемся еще раз.

Повар кивнул, плечи опустились, дышал тяжело. Кобаяси повернулся к Рю, съёжившемуся.

— Найди «Красный Фонарь», — сказал он. — Мы идём туда.

Рю кивнул, набирал на телефоне. Кобаяси дёрнул поводок, Кай пошёл, когти цокали. Глянул на повара, прислонившегося к стойке. Хозяйка смотрела в пол. Кобаяси вышел, громилы расступились. Дождь хлестал. Кейта рядом, он чувствовал. «Красный Фонарь» — шаг ближе.

— В машину, — сказал он громилам, голос прорезал дождь.

Двери хлопнули, двигатель взревел. Кай запрыгнул, глаза горели. Кобаяси смотрел в ночь. Кейта прятался, но время кончалось. Он найдёт его, никто не уйдёт.

Дождь хлестал по улицам Асакусы, превращая асфальт в зеркало, где неоновые вывески дробились на осколки света. Такео Кобаяси шагал под чёрным зонтом, его длинное пальто колыхалось, как тень. Рядом, натянув поводок, шёл Кай, чья чёрная шерсть лоснилась от влаги, а глаза горели злобой. Когти пса цокали по тротуару, и прохожие шарахались, чувствуя угрозу, исходящую от хозяина и собаки.

За Кобаяси следовали Рю, с его крысиным лицом и мятым пиджаком, и двое громил в кожаных куртках, татуировки которых мелькали под фонарями. Их шаги были тяжёлыми, но Кобаяси двигался легко, с грацией хищника, знающего, что добыча близко. «Красный Фонарь», идзакая, где мог скрываться Кейта, была в двух кварталах, и Кобаяси уже чувствовал его след — неуловимый, как запах перезревших фруктов в его лаборатории.

Он остановился у входа в идзакаю, над дверью покачивался красный фонарь, его свет дрожал в лужах. Вывеска была скромной, но Кобаяси знал, что «Красный Фонарь» — часть империи «Спрута», детища Кенджи Мураками. Прямой наезд мог обернуться войной, а Кобаяси, несмотря на свою жестокость, был стратегом. «Спрут» имел связи, деньги, людей, и даже его «Курама Фудс», с её теневыми каналами и формулами, не могла позволить себе открытый конфликт. Он должен быть умнее. Улыбка, слова, игра — сначала он поговорит, как старый друг, а потом, когда ночь укроет улицы, Кейта станет его.

Кобаяси дёрнул поводок, заставив Кая сесть, и кивнул громилам, чтобы остались снаружи. Рю, потирая ладони, вошёл за ним, его глаза бегали, как всегда.

Внутри «Красный Фонарь» был шумным: запах саке, жареного тунца и соевого соуса смешивался с гомоном голосов, звоном стаканов и шипением гриля. Деревянные столы были заняты офисными работниками, студентами, парочками, их смех и разговоры наполняли воздух.

Кобаяси прошёл к стойке, его присутствие, как холодный ветер, заставило ближайших посетителей понизить голоса. Хозяйка, женщина с усталым лицом, протирала стакан, но её руки замерли, когда она увидела Кая, чьи зубы блестели в тусклом свете.

— Добрый вечер, — сказал Кобаяси, его голос был мягким, почти дружелюбным, но глаза оставались пустыми. — Я хотел бы поговорить с поваром. Это возможно?

Хозяйка сглотнула, её взгляд метнулся к занавеске, ведущей на кухню. Она кивнула, пробормотав что-то, и скрылась за тканью. Кобаяси сел на высокий стул у стойки, Кай лёг у его ног, но его рычание было слышно даже сквозь шум идзакаи. Рю остался стоять, его пальцы нервно теребили пуговицу пиджака. Через минуту занавеска шевельнулась, и вышел повар — молодой парень, лет двадцати восьми, в чёрном фартуке, с короткими волосами, влажными от пота. Его лицо было спокойным, но глаза насторожёнными, как у человека, привыкшего к неприятностям.

— Вы хотели меня видеть? — спросил повар, вытирая руки о фартук. Его голос был ровным, но Кобаяси уловил лёгкую дрожь.

Кобаяси улыбнулся, его тон был тёплым, как будто он встретил старого знакомого.

— Да, — сказал он, откидываясь на стуле. — Я Такео, просто проездом. Слышал, в «Красном Фонаре» готовят так, что люди возвращаются. Решил попробовать. Что посоветуешь?

Повар расслабился, но лишь чуть. Он кивнул, его взгляд скользнул по Каю, затем вернулся к Кобаяси.

— У нас хорошая темпура, — сказал он. — Или рис с соусом, наш фирменный. Простое, но людям нравится.

Кобаяси кивнул, его улыбка не дрогнула.

— Темпура звучит отлично, — сказал он. — И саке, если можно. Расскажи, как готовишь? Люблю, когда еда с душой.

Повар пожал плечами, но начал говорить, его руки двигались, как будто он уже нарезал овощи. Он рассказал о свежем масле, тонком кляре, секрете хруста — ничего особенного, но Кобаяси слушал, кивая, задавая вопросы о специях, температуре, даже о том, как повар выбирает рыбу. Разговор тёк легко, как саке, и повар, которого звали Рёта, начал улыбаться, увлечённый. Кобаяси был мастером таких игр: он умел быть обаятельным, пока не наступал момент удара. Рю молчал, потягивая воду, его глаза следили за каждым движением Рёты.

Часы шли, идзакая гудела, но Кобаяси не торопился. Он ел темпуру, хвалил вкус, шутил о погоде, спрашивал о жизни в Асакусе. Рёта отвечал, не подозревая, что каждый его слово — шаг к ловушке. Кобаяси не упоминал Кейту, не спрашивал о странных поварах или Ли Вэе, но его разум работал, как механизм, отмечая детали: Рёта был один на кухне, смена заканчивалась поздно, выход — через чёрный ход в переулок. Идеально.

Когда часы пробили полночь, идзакая начала пустеть. Последние посетители допивали саке, хозяйка считала выручку. Кобаяси допил свой стакан, оставил щедрые чаевые и встал, дёрнув поводок. Кай поднялся, его рычание стало глубже.

— Спасибо, Рёта, — сказал Кобаяси, его улыбка была всё ещё тёплой. — Было приятно. Увидимся.

Рёта кивнул, его лицо было усталым, но довольным.

— Заходите ещё, — сказал он, возвращаясь за занавеску.