Командная игра - Маш Диана - Страница 3

– Вот именно – командные! – Макс открыл следующую банку газировки, и я недовольно поджал губы, когда несколько розовых капель попало на мой белоснежный диван. – Личные талисманы гораздо круче. Но в чужих руках они теряют силу. Такие дела, братан.

Его серьезный тон вызвал у меня смех.

Смех был горьким, коротким, но чертовски искренним.

– Поверить не могу, что мы всерьез обсуждаем эту хрень. – Я потушил сигарету о бронзовое дно подковы, после чего швырнул пепельницу на кофейный столик. – Знаете, идея Коннора, что мне просто нужно больше спать, кажется единственной разумной, так что…

Я потряс головой, желая поскорее очистить разум от этого тупого разговора, затем махнул друзьям и устало поплелся в спальню, стараясь не думать о том, что ждет меня завтра на игре.

– Что значит – передумали заключать со мной контракт? – Прижав телефон плечом к уху, я вытащил из багажника спортивную сумку и с грохотом захлопнул капот своего черного внедорожника. – Этот козел Питерсон полгода умолял меня прорекламировать его ссаные изотоники!

– «ПитФит» – денверская компания, Рид, – доносился из динамика монотонный голос моего агента. – Они хотят, чтобы амбассадором их бренда стал игрок местного хоккейного клуба, а новость о том, что тебя хотят обменять, уже просочилась в прессу и моментально стала самой обсуждаемой в мире.

Проклятие.

Я не ожидал, что это произойдет так быстро.

Мерзкие пронырливые журналисты!

Как же я ненавидел этих падальщиков. Всех до единого. От них всегда одни неприятности.

– Окей, плевать. – Я показал охраннику на входе свой пропуск и вошел в здание домашней арены. – Значит, вернемся к диалогу с японцами. Их попугайские шмотки, конечно, та еще экзотика, зато…

– Японцы тоже отозвали свое предложение, Рид, – прервала меня Оливия. Последовала пауза, а затем послышался тяжелый вздох. – Принимая во внимание тот факт, что ты сейчас переживаешь не лучшие времена в своей карьере, такая реакция рекламщиков не должна нас удивлять.

– Не лучшие времена – преуменьшение века, – пробормотал я, ошеломленно глядя на толпу незнакомых людей, которая собралась у дверей в нашу раздевалку. Судя по камерам и пресс-картам на шеях – большинство из них, если не все, были журналистами. – Твою мать… Мне нужно идти, Лив.

– Все в порядке? – обеспокоенно спросила она.

– В полном.

Я сбросил вызов и раздраженно зашагал навстречу оживленной моим появлением толпе. К счастью, она была не слишком большой – десятка два людей, может, два с половиной. Но даже этой кучки счастливчиков, которым чудом удалось сюда попасть, оказалось достаточно, чтобы еще больше испортить мне и без того хреновое настроение.

– Когда начнешь забивать, Харди?

– Тебя действительно собираются обменять?

– Эй, Харди, повернись сюда!

– Какого дьявола они здесь делают? – спросил я у охранников, торчащих перед дверью раздевалки.

– Мистер Гейт, – коротко ответил один из них.

Главный тренер.

Ну конечно.

Хитрый мудак решил организовать для меня маленькое позорное шествие в духе Серсеи Ланнистер, чтобы я «собрался, перестал валять дурака и вспомнил наконец, за что мне платят миллионы». А эти ребятки, судя по всему, должны были меня взбодрить. Просто великолепно. То что, мать его, нужно перед игрой.

– Кто лидер раздевалки «Дьяволов»?

– Правда, что тебя хотят понизить до АХЛ?

– Почему у команды нет капитана?

– Тебя не удивляет, что в этом сезоне защитник Громов играет в атаке лучше, чем ты, центрфорвард?

Игнорировать их было довольно просто, но это вовсе не означало, что меня не задевали их слова. Позорно сбегать от прессы в раздевалку я не собирался. Тренер бросил мне вызов, и я обязан его принять. Поэтому, нацепив маску полнейшего равнодушия, я принялся расписываться на протянутых джерси, фотографироваться со всеми желающими и сдержанно отвечать на вопросы. Разумеется, только на те, которые не вызывали у меня желания сломать кому-нибудь челюсть.

– Как думаешь, обмен реанимирует твою карьеру?

Я стиснул зубы и едва не проткнул ручкой хоккейную карточку со своей фотографией, на которой выводил автограф.

Мне было шесть, когда я забил свой первый гол. Девять – когда получил первую хоккейную награду. В четырнадцать я уже выступал за местный клуб в первенстве среди команд старшей возрастной группы, а в девятнадцать поставил подпись под первым трехлетним контрактом с клубом «Денверские Дьяволы», выступающим в НХЛ, который выбрал меня на драфте. В двадцатичетырехлетнем возрасте стал лидером по числу заброшенных шайб за сезон, что в итоге привело команду к победе в Кубке Стэнли, а по итогам прошлого сезона признан одним из самых высокооплачиваемых нападающих лиги.

А теперь меня хотят обменять, как какой-то обоссанный мусор.

Это походило на сон, на ночной кошмар. И я отчаянно желал проснуться. Колорадо снова стал моим домом, парни из команды – настоящей семьей, а главный тренер, каким бы мудаком он ни был, – вторым отцом. Конечно, я понимал, что НХЛ – это прежде всего бизнес, но меня тошнило от одной лишь мысли о том, что мне придется сменить клуб. Я не мог этого допустить. Просто не мог.

– Хоккей для тебя работа или жизнь?

– Жизнь, – ответил я, не раздумывая.

– Что с тобой случилось на матче с Бостоном?

– Мышцу потянул! – ответил ему кто-то из толпы, и все разразились смехом.

Я повернул голову в сторону шутника, и одного моего взгляда оказалось достаточно, чтобы стереть дебильную улыбочку с его лица.

Когда этот парень выкуривал свой первый косяк, подглядывал за девчонками в школьной раздевалке и проходил остальные этапы нормальной жизни подростка, я жил на катке. Большинство этих людей понятия не имеют, что такое просыпаться от сильных судорог после адских тренировок или садиться в ванную со льдом, чтобы твои мышцы, которые к концу дня напоминают тлеющие угли, хоть немного восстановились. Но тем не менее эти типы почему-то решили, что у них есть гребаное право потешаться надо мной.

Долбаные недоумки.

Я уже собирался уходить, когда почувствовал легкое прикосновение чьих-то рук, которые неуверенно обвились вокруг моей талии. Опустив голову, я увидел миниатюрную шатенку ростом с фею Динь-Динь, которая робко прижималась к моей груди. Стоит сказать, ощущения были довольно приятные. Не припомню, когда в последний раз меня кто-то вот так обнимал. Девчонки, которых я трахаю, предпочитают не тратить время, которого не так уж много им отводится, на подобные вещи.

– На удачу, – смущенно прошептала журналистка и сразу же отстранилась.

Объятия продлились не дольше двух секунд, но отчего-то взволновали меня гораздо больше, чем все эти дерьмовые вопросы, которые продолжали лететь в меня, словно пули.

Прежде чем войти в раздевалку, я еще раз взглянул на любительницу обнимашек. Она выглядела как хуманизированная версия Роксаны из мультсериала «Мышиный дом». Немного мило. Немного сдержанно. Хорошенькая, но не в моем вкусе. На вид лет двадцать с небольшим. Определенно ниже среднего роста и весом с карманного суслика. Не по размеру большой красный свитер доходил ей почти до колен, поэтому я мог лишь гадать, насколько аппетитными выглядели ее бедра. Несколько темных прядей с медным отливом выбились из высокого хвоста, под левым глазом отпечаталась тушь, чему наверняка поспособствовал непрекращающийся снегопад. На короткий миг наши взгляды встретились. Девушка улыбнулась мне, и на ее щеках появились очаровательные ямочки.

Когда я вошел в раздевалку, эта улыбка все еще стояла у меня перед глазами.

В раздевалке царила расслабленная атмосфера, несмотря на то, что наши дела шли неважно. Парни перематывали свои клюшки и обсуждали турнирную сетку под сакральную Learn to Fly группы Foo Fighters.

Я считал эту песню слишком слащавой, но каждый раз, когда нам не удавалось послушать ее перед матчем, мы получали по заднице. Разумеется, это всего лишь совпадение. Ведь если бы песня действительно приносила удачу, то, включая ее перед каждой игрой, мы бы никогда не проигрывали, верно? А мы, черт возьми, проигрывали. Но проще убедить атеиста в существовании Бога, чем хоккеиста в том, что все эти спортивные ритуалы не что иное, как чушь собачья.