Новые приключения князя Андрея в России 1806 (СИ) - Ангелов Августин - Страница 9

Андрей молчал, обескураженный этими новостями, переваривая их, а отец сообщил ему еще кое-какие новости:

— На прошлой неделе мне из столицы прислали с курьером письмо от одного моего прежнего сослуживца, который сейчас служит при Сенате. В Санкт-Петербурге влиятельные патриоты готовят прошение к государю. Они предлагают императору Александру учредить на местах временные земские ополчения, готовые подкрепить наши регулярные войска на случай, если французы все-таки полностью разгромят австрийцев и решат вторгнуться уже непосредственно в наши земли. Так вот, обо мне вспомнили и внесли в список, как одного из возможных командующих ополченцами. Я думал отказаться, но теперь отказываться не стану. Если меня утвердят в подобной должности, то нашему роду выпадет возможность представить новое оружие для ополченцев, что позволит быстрее добиться принятия на вооружение тех образцов, которые мы изготовим по твоим чертежам. Главное, — это чтобы все получилось по-настоящему годным. А то ведь как у нас часто бывает на Руси? Гладко на бумаге, да забываем про овраги! И потому надо бы сначала образцы получить и стрельбы практические произвести. А потом уже разговоры разговаривать.

Андрей кивнул:

— Разумеется, отец, одними разговорами мы ничего не изменим. Надо мастерить.

На том они и порешили, оба утвердившись в мыслях взяться за работу немедленно. И уже следующим утром все крепостные мастера, проживающие в Лысых Горах, по велению старого князя начали вытачивать из металла необходимые детали непонятных форм и назначения. Но, что же это такое потом получится из этих деталей, им не говорили.

Андрею все-таки было непросто ладить со своевольным отцом. Несмотря на весь тот интерес, который вызвали у Николая Андреевича идеи, предложенные попаданцем, оказавшемся в теле его сына, характер у отца оставался по-прежнему жестким. Вот только, Андрей, осознавая свою зависимость от старика, не собирался портить с ним отношения. Потому и приходилось ему сдерживать свои собственные порывы, чтобы не перечить воле родителя.

Вернувшись в родовое имение, Андрей быстро понял, что значительные материальные средства, требуемые для производства оружия, может выдать ему только отец, располагающий громадным богатством. Ведь, даже когда Николая Андреевича отстранили от службы и сослали в деревню, имущество семьи никто не конфисковывал. И, их род по-прежнему оставался одним из богатейших в Российской Империи. С другой стороны, князь Андрей мог получить право распоряжения семейным имуществом только унаследовав его от отца. Несмотря на то, что Андрей давно был совершеннолетним и дееспособным, носил титул, а также служил в армии офицером не из последних, он пока располагал всего лишь своим офицерским жалованьем, размер которого позволял относительно безбедно существовать и даже пошить парадный мундир у хорошего портного, но, построить оружейный завод с этими средствами не представлялось возможным. И получалось, что до вступления в наследство, денег на какие-либо преобразования просто не имелось.

Да и воинское содержание Андрею пока не платили, поскольку только-только были посланы бумаги, заверенные отцом, что его сын, который числился погибшим при Аустерлице, внезапно нашелся, добравшись до дома после тяжелого ранения. И хорошо еще, что авторитет старого князя избавлял Андрея от необходимости самому оббивать пороги чиновничьих кабинетов, доказывая, что это нашелся и вернулся именно он, а не кто-нибудь еще, например, какой-нибудь самозванец, выдающий себя за князя. Впрочем, на самом деле, так оно и было. Попаданец являлся во многом самозванцем, не без этого. Хотя, тело его по внешнему виду оставалось прежним. Но, методов, чтобы заглянуть в самую суть, которая оказалась подмененной, не существовало. И потому никто, конечно, не заметил подмены сознания. А все изменения в характере и манере поведения, как и фонтанирование какими-то невероятными идеями, относили к последствиям тяжелой контузии. Впрочем, поскольку старый князь тоже был немного не в себе, они смогли найти общий язык. И если раньше слуги наблюдали за одним юродивым, как они называли старика за глаза, то теперь юродивых в Лысых Горах уже стало двое, поскольку к отцу прибавился еще и не менее непонятный для простых людей сын.

Несмотря на многолетнее затворничество в своей деревне, старый князь все же сохранил многие связи с влиятельными людьми. И потому поручительство Николая Андреевича за сына дорогого стоило. Не только государевы сановники в столице, но и менее важные чиновники в провинции на местах все еще помнили прежние заслуги князя. Его до сих пор уважали, как соратника Потемкина-Таврического. И даже губернаторы относились к старому князю с почтением. Потому шансы восстановить и получить в короткие сроки все необходимые бумаги, удостоверяющие личность, имелись у князя Андрея хорошие. В ожидании этого, он пытался вжиться в свою новую роль, все больше постигая жизнь в поместье и все увереннее примеряя на себя княжеский образ поведения. До того момента, пока новые бумаги взамен утерянных готовились где-то в чиновных кабинетах, он никак не мог позволить себе поссориться с отцом. Андрей стойко терпел самодурство старика, лишь бы только планы прогрессорства побыстрее воплощались в жизнь.

Впрочем, Николай Андреевич под влиянием сына тоже быстро менялся. Он даже изменил всегдашней своей привычке завтракать в одиночестве, читая газету, потребовав, чтобы сын теперь составлял ему компанию и за завтраком. Уже на следующее утро после появления вернувшегося молодого князя в Лысых Горах, старик приказал подавать завтрак в столовую, а не к себе в комнату. И уже одно это являло собой огромный сдвиг в устоявшемся порядке.

Прямо напротив стола в столовой висела громадная картина, почти во всю стену, изображающая могучее разветвленное древо генеалогии славного дворянского рода, к которому принадлежали отец и сын. И глава семейства каждый раз, глядя на это монументальное полотно, вновь находил упоение в любовании сим великолепным деревом переплетения судеб предков, которых по мужской линии, в основном, звали Николаем Андреевичем или Андреем Николаевичем. Такая уж традиция прижилась в семье издревле. И старый князь, рассматривая собственную генеалогию, всякий раз рассказывал сыну что-нибудь из семейных преданий, героями которых являлись знатные предки.

Потребовал старик и других перемен. Например, чтобы перед самым завтраком няньки обязательно выносили внука Николеньку в столовую, дабы дед и отец могли полюбоваться на наследника рода и облобызать его. Потом, проснувшегося от всех этих манипуляций и, как правило, громко орущего растревоженного младенца уносили обратно в детскую. И только после этого подавали завтрак.

А за завтраком старик начинал рассуждать о тонких философических материях ментального свойства, как он сам эти темы определял. Любил он поговорить о пороках рода человеческого, выделяя два источника их происхождения. Николай Андреевич был убежден, что причины пороков проистекают от суеверий и праздности. А еще он, разумеется, рассуждал и о добродетелях, тоже выделяя всего две: разумность и полезную деятельность.

Тут молодой князь позволял себе немного поспорить с отцом, но лишь совсем чуть-чуть, скорее даже, не споря, а дополняя высказывания родителя, называя еще в числе добродетелей целесообразность и разумную достаточность. И они вдвоем какое-то время, пока допивали утренний чай из фарфоровых чашечек, продолжали рассуждать о философских аспектах всех этих постулатов, в основном, соглашаясь друг с другом, а споря лишь о том, как и в каких пропорциях эти качества должны сочетаться внутри каждой конкретной личности.

Несмотря на ранний час, Княжна Марья и мадемуазель Амели Бурьен за завтраком тоже обязаны были присутствовать. Ради них старик даже пошел на компромисс с самим собой. Зная, что девушки любят поспать, он пожалел их, сдвинув обычное время начала своего завтрака на целых полчаса ради того, чтобы завтракать стало возможным всем вместе. Но, в половину восьмого обе обязаны были уже сидеть за столом, хотя, на самом деле, всего полчаса обеим девушкам едва хватало на то, чтобы привести себя в порядок после сна. Потому обе приходили к завтраку растрепанные, за что старик обязательно делал им замечания.