Преддверие войны (СИ) - Птица Алексей - Страница 41

— Прошу внимания! Здесь вы можете наблюдать внутреннее убранство военного дирижабля. Как видите, на борту находятся четыре крупнокалиберных пулемёта, а также огнемёт с тремя запасными баллонами, кроме того, на дирижабле может располагаться запас ручных бомб, которые сбрасываются вниз. Все они оснащены дистанционными взрывателями или взрывателями нажимного действия, что запускают процесс взрыва при ударе об почву, кроме того, из бойниц можно вести винтовочный и пистолетный огонь. Вкратце всё, теперь можно задавать вопросы.

— А если бой воздушный, с другим дирижаблем? — спросил Пётр.

— На случай воздушного боя мы располагаем огнемётом и пулемётами, все они предназначены именно для этого, а не для войны с поверхностью. Ведение боя воздух-земля осуществляется только с помощью пулемётов и стрелкового оружия, но эффективность ведения огня достигается, в основном, с помощью кормовых и носовых пулемётов.

— А были случаи ведения воздушного боя? — спросил уже другой студент.

— На сегодняшний день, нет, только учебные, в прошлой войне дирижабли ещё не освоили, как военную технику, а в настоящей им только предстоит показать, на что они способны, или не способны. Практики огневых действий в воздушном пространстве нет пока ни у одной державы в мире. В этом-то вся и беда, но в этом есть и несомненное преимущество. Кто первый научится, тот и выиграет воздушную войну.

— А есть воздушные суда лучше дирижаблей? — вдруг сам собой вырвался у меня вопрос.

— Пока нет, но работа над совершенствованием воздушных судов, в том числе и для ведения боевых действий в воздухе, идёт постоянно, и в скором времени появится что-то, намного более быстрое и совершенное, чем дирижабль.

— А воздушные шары бывают боевыми? — вдруг спросил студент по фамилии Невтерпёж.

— Боевыми, нет, господин студент, есть разведывательные, в крайнем случае, с них можно сбрасывать бомбы, но много их он не сможет поднять. Скорость его невелика и полностью зависит от направления и силы воздушных потоков, так что, в качестве боевых судов воздушный шар использовать невозможно. Он может ещё применяться в качестве корректировки артиллерийского огня, не более того.

— Ясно.

Больше вопросов ни у кого не оказалось, и нас решили немножко покатать. Капитан дирижабля отдал команду в рубку управления, и через некоторое время дирижабль вздрогнул всем корпусом и оторвался от земли, устремившись вверх. Все сразу же приникли к узким бойницам, как заворожённые смотря на быстро удаляющуюся от нас землю.

Земля стремительно уменьшалась, сам дирижабль, хоть и имел немалый вес, стартовал намного быстрее, чем гражданский вариант, на котором я когда-то прогуливался с Женевьевой. Как только мы набрали нужную высоту, капитан приказал команде открыть все люки-бойницы, и мы смогли насладиться видом из них, заодно получив заряд бодрости от сильного сквозняка. Один из стрелков показательно дал очередь из станкового пулемёта.

Всё помещение внутри гондолы тотчас заполнилось грохотом, отчего в ушах зазвенело почище, чем на стрельбах. Помимо грохота гондолу заволокло на короткий миг пороховым дымом, но тут же заработали внутренние вентиляторы, и дым быстро высосало наружу.

— Господа студенты, как вы видите, боевые действия в воздухе — не такое уж и приятное времяпровождение, а учитывая, с какой высоты нам придётся в случае поражения падать, и весьма опасное. Так что, делайте выводы, господа… Наша профессия всегда сопряжена с риском. Любой выход из строя двигателя чреват падением, а любое падение, даже с самой малой высоты, сопровождается разрушением и гибелью подчас всего экипажа, но не стоит так уж бояться, как я вижу по вашим лицам. С каждым годом конструкция дирижаблей улучшается, они становятся прочнее, и при падении снижаются гораздо медленнее, что уберегает от разрушений. Кроме того, в штат экипажа в обязательном порядке входит один человек, обладающий воздушным даром, что позволяет судну не падать, а планировать, в надежде спастись. Это касается всех боевых дирижаблей. К сожалению, людей с воздушным даром не так много, и они не состоят в экипажах гражданских судов, но в будущем, с применением эфирных двигателей, решится и этот вопрос.

— А есть новые летательные аппараты, их называют самолёты⁈ — вновь задал вопрос Пётр.

— Есть, но они пока несовершенны и работают в основном на эфире, что очень дорого. Будущее за ними, а пока наш старый и добрый дирижабль тянет лямку за всех.

Больше вопросов никто не задавал, и рассказывать нам про дирижабль перестали. Летали мы недолго, пострелять сверху тоже не разрешили, и через полтора часа дирижабль вновь опустился вниз, завершив нашу экскурсию. Мы вышли, а в гондолу вошло следующее отделение, чтобы задать похожие вопросы и также полетать полтора часа.

— Да уж, хорошо быть командиром такого корабля, — мечтательно сказал Пётр.

— Не думаю. Чего хорошего, любой выстрел из пушки, и всё, он горит и падает вниз.

— С какой ещё пушки? Ты видел, насколько её ствол можно поднять вверх? Его просто не смогут задрать под таким градусом.

— Значит, скоро придумают такие, которые можно задирать, или станут придумывать в скором времени.

— Ага, это если дирижаблей окажется много, и они смогут атаковать позиции на земле, то с ними нужно бороться, а если нет, то и ничего придумывать не станут, Федя.

— Бороться особо нечем, так что, всё равно начнут думать, чем их сбивать, — не уступал я. — Да ты сам посуди, если есть угроза сверху, то в любом случае её попытаются устранить.

— Да, согласен с тобой.

Вскоре подошло время обеда, мы отвлеклись на прием пищи, а после обеда отлетало ещё одно отделение, после чего мы отправились на другие занятия, где нам рассказывали про состав вооружённых сил и армий возможных государств — противников.

Сборы постепенно подходили к своему логическому завершению. В субботу состоялся последний день занятий, в воскресенье никого не отпустили, и все отдыхали в самом лагере, да никто особо и не собирался уезжать в город. Ведь понедельник — итоговый день, после которого каждый волен следовать, куда захочет и во сколько захочет, а во вторник военно-полевой лагерь прекращал своё существование.

И вот наступил понедельник. Утром, сразу после завтрака нас отправили на плац, чтобы торжественно вручить грамоты о прохождении военно-полевых сборов. Я стоял, ожидая вызова, но его всё никак не случалось, хотя уже всем выдали заслуженные документы. И вот, наконец, назвали мою фамилию.

— Барон Фёдор Дегтярёв!

— Я!

— Ко мне!

— Есть.

Не очень твёрдым строевым шагом я вышел из колонны и направился к полковнику Илларионову. Хорошо, что ещё руки-ноги не путал, научился строевым приёмам за месяц.

— Господа, все вы знаете, а кто не знает, тому я сообщаю, что благодаря действиям барона Дегтярёва мы не допустили несчастный случай при проведении учебных стрельб. Я составил и отправил ходатайство о награждении барона медалью «За спасение», военный министр утвердил моё ходатайство, и теперь я имею честь вручить её барону в торжественной обстановке и в вашем присутствии. Прошу вас, барон, подойти ко мне.

Я покраснел и сделал шаг вперёд, пока полковник снимал с подушечки серебряную медаль с профилем императора Павла V с одной стороны и надписью «За спасение» с другой. Полковник пришпилил медаль к моей форме и крепко пожал мне руку.

— Поздравляю!

— Служу Отечеству!

— Так держать, барон!

— Рад стараться!

— Встать в строй.

— Есть!

Пока я шёл обратно, весь наш поток дружно аплодировал мне. Сердце у меня в груди запрыгало от избытка чувств, а на глаза навернулись слёзы счастья. Встав в строй, я с растерянностью и радостным трепетом выслушал от своих товарищей поздравления, ведь я даже не ожидал никакой медали для себя, а тут такое дело, оказывается.

— Награда, всё же, нашла своего героя! — сказал мне Пётр и хлопнул по плечу. — А то в прошлый раз я получил медаль, а ты нет. Теперь справедливость восторжествовала. Поздравляю тебя, друг!