Вернуть Дворянство 5 (СИ) - Крам Дмитрий - Страница 11

Если не получилось, то нам конец.

Открыл дверь, тут же прикрыл за собой.

— Камера нас не видит. Я не знаю, насколько этот эффект. Делаем всё быстро.

Я достал из нагрудного кармана надувную бабу и накачав её, засунул под одеяло. Поправил немного, пригляделся. Ну вроде сойдет.

Узник пребывал в легком ступоре. Наверняка, представлял себе сотни видов побега за все года заточения, но ни в одном не фигурировал симулятор женщины.

— Ходить ты нехрена тихо не сможешь, — затараторил я. — Цепляйся рюкзаком. Быстро!

Родич явно не верил в происходящее. Это отчетливо читалось по его глазам.

Он взобрался на кровать, и уже оттуда уцепился мне за спину. Легкий для мужчины его роста, болезненно худой и пятидесяти кило нет.

Мы вышли. Я закрыл дверь. И тут услышал скрежет замка на этаже. На секунду замер прислушиваясь, и потерял то драгоценное мгновенье, за которое мог пробежать по площадке и спуститься с лестницы или вернуть родича на место. Вместо этого зачем-то выжидал. Немного растерялся, и в итоге делегация неожиданных гостей была уже возле подъёма, мимо никак не проскользнуть.

Дальше хуже. Дар уже трепетал, дрожал как руки, если их вытянуть и взять гантель. Но охранники начали подниматься.

Что делать⁈ Что ж вы так не вовремя, сволочи!

Единственное, что пришло в голову, это перемахнуть через ограждение и повиснуть на руках. Что и принялся сразу же исполнять. С учетом «рюкзака» это было непросто.

Судя по болтовне, с проверкой нагрянуло высокое руководство, и сейчас начальник тюрьмы перед ним тут пушил хвост, отплясывая павлином. Четверо человек были уже на расстоянии двух шагов.

Я висел, чувствуя, как забиваются мышцы, в особенности предплечья, и ощущая, как потихоньку слабнет хват одной руки родича. Надо было хоть имя спросить.

Делегация как раз проходила над нами, когда до меня дошло, что от спасенного пахнет камерой. Очень специфичный запах. Не воняет, он не мерзкий, но неприятный.

Сердце пропустило удар, когда идущий впереди высокий чин с целой коллекцией подбородков дважды шмыгнул носом, но дальнейшей реакции не последовало, они прошли до конца этажа, а затем повернули назад.

Я дождался, когда спустятся и кое-как перевалился через парапет. Еще и шумно дышать было нельзя, а очень хотелось. Кислорода отчаянно не хватало. Скупо сцеживая воздух, я все же поднялся на ноги и чуть пошатываясь побрел. Счет шел на минуты. Весь этот экспромт, может выйти боком.

Мне еще проблему дверей как-то решать. Хотя… Я вдруг понял, что не слышал, как они закрывались.

Едва спустился, возликовал внутри.

Двери были на распашку. Конечно, негоже начальству на обратном пути ждать, когда отворят. Пытаясь найти идеальный баланс между скоростью и бесшумностью, я двинулся на выход. Преодолел три двери.

Родич поначалу, вообще, забыл как дышать, а теперь, когда до выхода оставалось несколько поворотов его сердце колотилось так, будто ребенок мне в лопатку кулачком стучит.

Время таяло. Невидимость уже билась в конвульсиях, как задыхающийся под водой человек. Едва я вышел на крыльцо припустил со всех ног, ведь ворота были открыты. Тарахтели движками два белых армейских внедорожника, приглушая все прочие звуки в округе.

Я пробежал мимо. Один из курящих бойцов повернул голову, ведь ветра не было, а я колыхнул струю дыма.

Твою мать!

Не обращай внимания! Отвернись нахер! — мысленно увещевал я.

Я чувствовал в спину направленный взгляд. Точнее, я сейчас был на пределе концентрации и мог ощутить как отраженные лучи света фокусируются в кристаллике глаза бойца. Невероятно!

Минул один удар сердца. Второй. Третий. И ощущения взгляда пропало.

Я припустил еще быстрее, задержав дыхание, ибо нельзя пыхтеть как паровоз, едва влетел в пролесок, просто упал и покатился, вынырнув из невидимости.

Все еще не верилось, что получилось.

Энергоканалы пульсировали. Даже стонали. Если не сказать, проклинали меня. Я натурально хрипел, пытаться хапнуть побольше воздуха. Голова шла кругом. Картинка плыла темными пятнами.

Не знаю, сколько времени приходил в себя, но лишь сдавленный всхлип привел меня в чувства и заставил вспомнить, что я тут не один.

Башка раскалывалась. Я выждал еще минуту и сел. В близи посмотрел на утеревшего слёзы родича и протянул руку.

— Будем знакомы. Я Арсений, сын Миры. Предпоследний из рода Благих.

Остановившие было слёзы, хлынули поток из глаз мужчины со взглядом старика.

Он крепко сжал мою ладонь единственной рукой и сказал охрипшим от волнения голосом:

— А я последний из рода Благих. Меня зовут…

Он не договорил, движки внедорожников вдали затихли, и родич предпочел перестраховаться. Мы заползли еще глубже в чащу, дальше в лес. И немного отдышавшись, он сказал.

— Меня зовут Клим.

Я пожал покрытую с обоих сторон шрамами руку.

Зеленка за спиной уже была плотная. Мы поднялись и, пригибаясь, поковыляли. Родич держался за деревья, а там, где до них было далеко, опирался на моё плечо.

Наконец, попалось подходящее дерево. Я аккуратно срезал березку небольшую березку лазером. Обтесал её и выдал Климу посох. С ним дело пошло пободрее.

— Я вот только не пойму, ты мне кто приходишься, — сказал Клим, когда отдались от базы уже прилично. — Честно говоря, не припомню никакую Миру. Ты не обижайся, ты мне точно кровный родич, но может, матушка твоя из слуг рода была?

Я засмеялся.

— Нет. Всё куда сложнее. Их две было, близняшки родились. Одну выслали в Германию в русскую общину, как раз таки со слугой рода, с Кротковой Любой. А другую в семье воспитывали.

— Всё. Понял. Я второй в очереди наследования был. Средний из трех сыновей. Брат главы. Мама твоя — моя двоюродная сестра получается. Я тебе дядька двоюродный.

Мы дошли до болот. Тут сделали привал. Я нашел свежесваленую ветром березу и вырезал из нее лазером полноценные костыли взамен простого посоха.

— Сейчас быстрее побегу! — заулыбался родич.

Хотя видно было, что он уже на пределе. Все же в камере особо не погуляешь, тем более с одной ногой.

— Давай за мной след в след. Костыли я специально с широкой платформой сделал, вязнуть не должны.

Мы прошли моей старой тропой, и я использовал песок как лисий хвост, чтобы заметать следы. Через полчаса добрались до островка, где я оставлял рюкзак.

— Я чего-то не понял, лазер это свет или огонь?

— Свет.

— А песок?

— Гойле по отцовской линии.

— Ага.

— Это еще чего, сядь.

Он выполнил требуемое, и я возложил руки ему на плечи. Родовой дар Благих откликнулся даже раньше, чем оформился волевой посыл. Дядька ахнул.

— Как давно это было в последний раз, — дрогнувшим голосом выдал он.

— Взбодрился?

— Есть немного.

Я подлечил и себя, залечивая мелкие растяжки и надрывы энергоканалов. И достал сверхкаллорийный походный паёк.

— Сейчас чуть перекусим и рванём во все лопатки. К утру надо убраться.

— На стимуляторах пойдем? — уточнил дядька.

— Ага. Стандартные клановые, боевые.

Он покивал.

Перекусили быстро. Горячий чай из термоса Клим смаковал. Цедил по глоточку и закатывал глаза от удовольствия.

— Как же я по этому скучал. Какое наслаждение! — с чувством протянул он. — Двадцать лет на воде.

— Так, робу свою скидывай, — сказал я, вытаскивая из рюкзака комплект одежды. — Это не надо, — откинул в сторону правый походный кроссовок.

Клим встал и разорвал на себе рясу. Всё его тело от пяток и до шеи было покрыто шрамами всевозможных видов. На удивление он не походил на скелет. Явно делал упражнения в камере, хотя конечно, правая верхняя часть и левая нижняя были куда более слабо развиты. Нога и вовсе в два раза по объему отличалась.

Он переоделся и сразу стал другим человеком. Всё та же сетка морщин у глаз, но внутри них уже поселилось какое-то ожидание чуда, затаенная радость.