Вернуть Дворянство 5 (СИ) - Крам Дмитрий - Страница 10

Но коготок увяз, а в этом случае, как известно, и птичкина судьба незавидна. Даже если эта пернатая крупнее дракона.

В деревне мы купили внедорожник за наличные и отправились проверять все Макаровские точки. Параллельно я готовился, отрабатывая каждую свободную секунду невидимость и технику контроля световых лучей.

Сила крови словно была разумная. Если раньше к ней приходилось взывать, чтобы хоть что-то почувствовать. Легкий импульс, будто невидимый теплый солнечный луч в грудь бьет, то теперь она ворочалась в груди беспокойным призрачным медведем.

Постоянно я испытывал тягостное чувство. Тоску и тревогу. Будто душа стонала раненным китом.

И это толкало меня вперед, если не сказать, тащило. Потому что вынести подобную пытку было непросто.

Но несмотря на всю яркость переживаемых чувств, саму стрелку родового компаса почувствовать было все же непросто, особенно в людном месте. Приходилось порой дожидаться ночи и лишь в тишине после десяти минут медитаций и полной очистки сознания я мог с уверенностью сказать, не почудилось, нет здесь моего родича.

Очередной объект находился в лесу. Мы поехали на озеро близ деревеньки, от которого до базы Макаровых было тридцать километров пешим по лесу. Но ближе ничего не нашлось.

Несколько дней жили как обычные туристы, рыбачили, и лишь на третий день, я отважился на миссию. Выбрался в невидимости из лагеря и пошел напрямик через лес, чтобы не попасться патрулю Макаровых.

Потертый черно-белый навигатор уверенно вел меня по буеракам, лишь один раз электросусанин заманил меня в болото, завис чуток, а потом, когда местность прогрузилась, я понял, что через топи даже лучше. С дарами, это достаточно безопасно, тут песочком подсыплю, там светом подсушу, в итоге, к утру добрался до нужного места.

Лег спать, наказав сканеру одаренных стеречь меня, но он, гад такой, не работает пока я в стране снов. Проснулся под вечер, и едва стемнело, направился к базе.

Высокий решетчатый забор в несколько рядов исключал любое проникновение из вне. Мощные прожектора светили на всю округу. Выглядело на самом деле жутковато.

Даже если случайно забредешь, сразу почувствуешь, ничего хорошего тут не может происходить.

Под первым забором я сделал небольшой подкоп и в невидимости подполз. Второй взрезал и тут же запаял сетку раскаленным пальцем, чтобы в глаза при обходе не бросилось. Она так и так во многих местах, то проволокой, то вот так огненными одаренными латанная дарами в ручную.

А вот дальше было трудно. Шло бетонное ограждение, а за ним, скорее всего, уже теплаки работают. То есть мне придется одновременно держать невидимость и размывать, либо скрывать тепловой контур.

Я сделал ступеньку и перескочил в невидимости, перекатившись после приземления. Жесточайший контроль каждого навыка заставлял нервную систему работать на пределе.

Я когда это отрабатывал, даже маялся с головными болями, будто курсанты летного, когда тренируются в освоении машины. Там тоже надо одновременно столько всего контролировать, что мозг готов вскипеть.

Пустил сканирующий импульс. Мрачное здание высилось всего лишь на три этажа, но судя по слабым сигналам, под землю оно уходит очень глубоко.

Нужно по возможности держаться подальше от людей. Кто знает, какие тут специалисты имеются.

Я так и не дождался, что кто-то откроет дверь. Пришлось все же рисковать. Приблизился к одному из прогуливающихся дежурным, и стащил из кармана пачку сигарет. Когда он в очередной раз, потянулся к нагрудному карману и не обнаружил искомого дальнейшее его охлопывание одежды походило на прелюдию к какому-то народному танцу.

Выматерившись, он быстрым шагом направился в главный корпус, и я проник вместе с ним. Внутри был стерильное казенное оформление. Это без сомнения являлось тюрьмой. Потому что ничем другим, кроме содержанием заключенных здесь заниматься нельзя. Психологически невозможно.

Я тихо прошел по коридору и, найдя закуток вне камер, сел там и на всякий случай решил перепроверить. Сила крови отозвалась сразу. Затрепетала пойманной ланью. Жалобно звала вперед.

Тише, тише, — мысленно обратился я.

Вот же разочарование будет, если последний родич окажется, например, начальником тюрьмы. Интересно, он сейчас что-нибудь чувствует?

Я нашел на стене план эвакуации и внимательно изучил. Это не особо помогло, ведь он был только на этот этаж. Пришлось идти на пост охраны. Повезло, дверь была открыта в комнату, где два дежурных внимательно пырили в мониторы. Видимо, специально не закрывают, чтобы начальство могло пройти, и увидеть, что подчиненные бдят.

На одном из экранов была детальнейшая карта здания. Я запомнил, где переходы и направился туда. Пришлось ждать ночной пересменки и шагать следом за патрулем, ведь между этажами дверь запиралась на ключ. Железный такой, здоровенный, со скрежетом проворачивается. Шансы на скрытный выход таяли с каждым этажом.

На третьем я понял, что ниже мне не надо и пошел изучать обстановку. Круглый зал и камеры в два яруса. Нижние закрытые специальной дверью с бронестеклом, а верхние обычные, с решетчатой стальной дверью.

Тут содержаться только одаренные. Это я понял. Причем были здесь люди всех возрастов, от детей и до стариков. Некоторые вполне мирно играли в шахматы сами с собой, спали, или читали книги, но были и откровенно сошедшие с ума.

Тетка с совершенно безумным взглядом, которая рвала волосы на себе по одному и запрокидывала голову беззвучно хохоча, а потом плача.

В одной из камер была голубоглазая девочка лет десяти на вид. Если бы не седые волосы, я бы не стал задерживать на ней взгляд, чтобы не оставлять на дне души рванный якорный шлейф плохого воспоминания, но она почувствовала мой взгляд, повернулась.

Я совершенно точно не был сокрыт от её глаз. По коже пошли мурашки. Испугался, что невидимость слетела. Но нет, все было в порядке. Просто ясноглазый ребенок, похоже, был настолько особенным, что даже гасители Сахарова не могли полностью задушить её потенциал.

Девочка помахала мне, а у меня сердце в клочья, чуть глаза не защипало. Я бросился прочь, понимая, что сейчас не в силах тут никому помочь. Никому кроме одного человека.

Я поднялся на второй ярус. Слева были металлические перила, от камер до них метра два. Я дошел до последней камере в ряду. Под серым старым одеялом спал седой патлатый мужик.

— Эй, — тихо позвал я. Вот гад бесчувственный.

Почему-то подумалось, что это может быть ловушкой на меня. Приманка на последнего припоследнего Благого. А что? Макаровы старый род, могут многое знать, в том числе и про силу крови побольше моего.

— Проснись! — зашипел я.

Мужик заворочался. Сел на кровати. Протер глаза правой рукой. Левой была культей, как и правая нога.

Худое изможденное лицо, серая ряса, будто на средневековом завсегдатаи казематов, из-под растянутого ворота проглядывают шрамы.

Родич не понял, что его разбудило, он приложил ладонь к груди, сморщился, глядя в окно, и такое страдальческое лицо сделал, что, казалось, сейчас завоет.

— Не поворачивайся, — тихо проговорил я. — Делай вид, что ничего не слышишь. Отвернись к стене, отринь все мысли, и внимательно прислушайся к силе крови, родич.

Он вздрогнул. Глаза остекленели. Мужик торопливо лег, накрылся. И спустя мгновенье я услышал выдох. Не совладал с эмоциями. Почуял. Не представляют, что у него сейчас в душе творится.

— Я сейчас возьму ключи, а потом мы в невидимости уйдем. Вопросов не задавай. Выполняй в точности все команды. Если понял, накройся с головой.

Он выполнил требуемое.

Я дошел до поста охраны этажа. Огромная связка ключей валялась на столе. Я тихо отцепил нужный, спасибо номера камер на бирках имелись.

Вернулся, немного начиная паниковать. Дар, если сравнивать его с мышцами, сейчас уже подрагивал от натуги.

Я вставил ключ в замок и тихо провернул. Вот сейчас был очень важный момент. Я поймал все лучи, которые камера собирает в свою линзы, и зациклил их, как бы обрезав от реальности, застопорив видимое ей.