Деревенщина в Пекине 3 (СИ) - Форд Крис - Страница 32

Безупречный технологический паноптикум.

Моя первичная оценка получает наглядное подтверждение: демонстрацию ухудшающегося самочувствия необходимо начинать заблаговременно, выстраивая правдоподобную историю болезни, которая выдержит последующий анализ видеозаписей. В профессиональном сообществе это называется «созданием цифрового алиби» — последовательности событий, не вызывающей подозрений при ретроспективном изучении. Тем более что реального аппендицита у меня не окажется.

Будет непростительной ошибкой, если сотрудники службы безопасности, анализируя видеоматериалы, обнаружат, как я беззаботно прогуливаюсь с Ли Миньюэ, а затем внезапно сгибаюсь от сокрушительной боли.

Разумеется, острые состояния могут возникать внезапно, но излишние подозрения способны разрушить весь план. На кону стоит не только депортация из страны, но и потенциальный многолетний запрет на въезд в случае раскрытия инсценировки.

— Я отлучусь на несколько минут, — произношу тихо, слегка прикладывая руку к правому боку и позволяя дискомфорту отразиться на лице.

Ли Миньюэ кивает, её глаза внимательно изучают моё состояние.

— Хорошо, я буду в зоне ожидания.

Размеренным шагом, стараясь не привлекать внимания, направляюсь в сторону туалетных комнат. Вероятно, это единственное пространство в японском аэропорту, где соображения приватности возобладали над тотальным наблюдением.

Помещение поражает стерильной чистотой, характерной для японских общественных пространств. Ни единого пятнышка на хромированных поверхностях, ни малейшего запаха, кроме едва уловимого аромата антисептика. Кабинки разделены от пола до потолка, обеспечивая абсолютную приватность.

Выбираю дальнюю, запираю дверь и открываю кожаный портфель.

После дезинфекции участка кожи медленно ввожу препарат. Упаковываю использованный шприц в специальный контейнер и убираю его обратно в портфель.

По моим расчетам, эффект начнет проявляться через пятнадцать-двадцать минут: спазмы в брюшной полости и симптом «твёрдого живота» — классические признаки острого аппендицита, которые сложно симулировать без медикаментозной поддержки.

Перед выходом из кабинки, проглатываю несколько таблеток, способных немного поднять температуру тела и дать ещё кое-какую симптоматику.

— Ну как? Ты в порядке? — спрашивает Ли Миньюэ, стоило мне вернуться к ней.

— Пока да, — опускаюсь на сиденье рядом с ней. — Но чувствую некоторый дискомфорт.

Прикладываю руку к правой стороне живота. В этот момент ощущаю первый настоящий спазм: волна неприятного тепла растекается по брюшной полости, мышцы непроизвольно напрягаются.

Препарат начинает действовать, и весьма эффективно. Ух ты, можно не изображать ничего, всё и так органично.

— Выглядишь бледным, — Ли Миньюэ наклоняется ближе. — Всё по плану?

— Всё в порядке, — выдавливаю сквозь стиснутые зубы, ощущая усиливающийся дискомфорт, граничащий с болью. — Действует быстрее, чем я предполагал. Ещё немного и начинаем.

Следующие десять минут проводим в молчании. Боль постепенно усиливается — от дискомфорта к ощутимым спазмам. Дыхание становится поверхностным, на лбу проступает испарина.

Оцениваю свое состояние с профессиональной отстраненностью: симптоматика развивается идеально, но необходимо сохранять контроль, чтобы не перешагнуть грань между правдоподобной имитацией и чрезмерным актерством.

— Кажется, мне нездоровится, — произношу достаточно громко, чтобы привлечь внимание ближайших пассажиров, среди которых замечаю группу соотечественников, способных оценить ситуацию и при необходимости выступить свидетелями.

Инстинктивно сгибаюсь, прижимая руку к правому боку. Боль уже не симулированная — инъекция реально вызывает спазмы, напоминающие воспаление. Лицо непроизвольно искажается гримасой.

Ли Миньюэ мгновенно включается в сценарий:

— Что с тобой⁈

Несколько пассажиров инстинктивно оборачиваются в нашу сторону. Японская женщина средних лет, сидящая напротив, откладывает журнал в сторону и с обеспокоенным выражением лица приближается к нам.

— С вами что-то случилось? — спрашивает она на английском с сильным акцентом.

— Я не знаю, — отвечаю, с трудом выдавливая слова. — Живот… сильная боль.

Сжимаюсь сильнее, теперь уже обеими руками обхватывая область аппендикса. Испарина на лбу становится обильнее, рубашка начинает прилипать к спине.

Японка быстро произносит что-то на родном языке, обращаясь к проходящему мимо сотруднику аэропорта. Тот оценивает незамедлительно активирует рацию, докладывая о происходящем.

События начинают развиваться с типичной для Японии эффективностью. Через минуту возле меня уже находится медицинский работник аэропорта:

— Что вас беспокоит? — спрашивает женщина, открывая компактный медицинский чемоданчик.

— Боль в животе, — отвечаю ей, даже не имитируя усилий и сбитого дыхания. — Началась час назад. Сначала терпимая, но сейчас…

— Покажите, пожалуйста, где, — просит она.

Стандартное обследование.

— Сначала здесь, — прикасаюсь к области пупка. — Потом переместилась сюда, — палец останавливается на правой подвздошной области.

Медработник задает вопросы: когда началась боль, есть ли тошнота, рвота, лихорадка. Отвечаю в соответствии с клинической картиной, позволяя симптомам, вызванным препаратом, естественно проявляться в моих реакциях.

Она осторожно касается моего живота, проверяя базовые признаки. Когда её пальцы достигают точки Макбурнея — типичной локализации аппендикса — непроизвольно вскрикиваю. Это не симуляция, препарат делает область действительно болезненной.

— Вас ранее беспокоил аппендицит? — спрашивает медработник после короткого, но тщательного осмотра.

— Был эпизод воспаления год назад. Но тогда врачи сказали, что операция не требуется. Рекомендовали наблюдаться.

— Я вас поняла. В таком случае, необходима госпитализация — симптомы острого аппендицита. Это требует незамедлительного медицинского вмешательства.

— Но у нас рейс! — вмешивается Ли Миньюэ с выверенным беспокойством. — Мы транзитные пассажиры, направляемся в Сингапур!

Медработник качает головой:

— Потенциально опасное для жизни состояние. Отсроченная медицинская помощь может привести к перфорации аппендикса и развитию перитонита. Необходимо доставить его в больницу.

— Сделайте что угодно, пожалуйста! — позволяю боли отразиться в голосе. — У меня достаточно средств на счету — пятьдесят тысяч долларов. Если потребуется операция, я готов оплатить. Если надо — могу снять деньги наличными в любом банкомате прямо сейчас.

За спиной японки возникает человек из безопасности аэропорта. Он что-то говорит в радиостанцию — и через минуту появляются двое сотрудников пограничной службы, имеюшие доступ в транзитную зону.

Медработник быстро вводит их в курс дела.

Следующие пятнадцать минут проходят в процессе оформления необходимых документов. К нам присоединяется старший офицер иммиграционной службы, специально вызванный для разрешения подобной нештатной ситуации. Его взгляд смягчается при виде моего состояния:

— В соответствии с международными конвенциями и японским законодательством, — произносит он на формальном английском, — мы обязаны обеспечить неотложную медицинскую помощь даже транзитным пассажирам без визы. Вам предоставляется временный гуманитарный допуск на территорию Японии сроком на семьдесят два часа исключительно для получения медицинской помощи.

Он протягивает несколько документов для подписи:

— Срок может быть продлён по медицинским показаниям.

С видимым усилием расписываюсь в указанных местах.

— Кем вы приходитесь пациенту? — офицер переводит взгляд на Ли Миньюэ.

— Мы друзья. Путешествуем вместе.

— В таком случае должен информировать, что не имею правовых оснований предоставить вам аналогичный временный допуск, — сообщает чиновник с характерной японской вежливостью, смягчающей категоричность отказа.

— Мне это и не требуется. У меня многократная виза сроком на пять лет. Я планирую остаться в Японии до полного выяснения ситуации со здоровьем Лян Вэя.