Аландский крест (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 20

Умирая, император Николай был уверен, что войне скоро придет конец. Ему ведь никто не рассказал о внезапной кончине Абдул-Меджида. В этот момент, наверное, я один понимал, что, если наши враги решились на такое, значит, ничего еще кончено. И нас ждут новые испытания…

[1] Поклонниками красоты Аграфены Федоровны в разное время были Баратынский и Пушкин.

В тот вечер я впервые после своего «попадания» в полной мере ощутил, что значит «раздвоение личности». До сих пор мы с ушедшим куда-то глубоко внутрь Костей жили и действовали в унисон. Возможно потому, что оба самозабвенно любили Родину и Флот, отдавая этим двум увлечениям все свои силы. Но сейчас мы, если так можно выразиться, едва не разругались. С одной стороны скорбящий по поводу кончины обожаемого отца сын и верноподданный, а с другой прагматичный, как и все оставленное мною время, попаданец.

Для прежнего Константина междуцарствие было поводом погрузиться в траур и отстраниться ото всего кроме своего любимого морского дела. И уж, конечно, ни в коем случае не лезть на глаза к столь же печальному брату, пытаясь продвинуть на важные посты своих людей и тем самым усилить собственное влияние.

А вот для меня было совершенно очевидно, что, если не подсуетиться сейчас, на этих самых важных местах примостят свои сиятельные зады другие люди. И полбеды, если это будут мои политические противники, но при этом люди дельные (да, так тоже бывает!). В общем, я решил не тянуть кота за хвост и все остальные места, а сразу же приступил к делу.

— Когда состоится заседание Государственного совета? — поинтересовался я сидящего с потерянным видом брата.

— Что? Ах, да. Полагаю, завтра. А что?

— Нам нужно подготовиться.

— Да, конечно. Но неужели этим нужно заниматься именно сейчас?

— А когда⁈ Если помнишь, все еще продолжается война и наш с тобой отец пал одной из ее жертв.

— Говори прямо, что ты хочешь?

— В первую очередь нам нужно определиться с целями, которые мы желаем достичь. Причем как стратегических, так и сиюминутных.

— Ты же сам сказал, что продолжается война. Как в таких условиях можно толковать о долгосрочных планах?

— Отлично! Значит, первым пунктом будет достижение мира. Как думаешь, много ли у него сторонников среди министров, высших чиновников, сенаторов и тому подобной публики, которую для краткости предлагаю именовать политической элитой?

— Экое занятное выражение — «политическая элита». Впрочем, оно довольно точное. Что же касается их настроений, я, право, даже не знаю, что тебе ответить.

— Отсюда следует второй пункт — выяснить их позицию. Для чего предлагаю перед началом заседания устроить небольшое совещание, на которое пригласить… начнем, пожалуй, с военных и дипломатов.

— А ты сам что думаешь по поводу настроений?

— Откуда же мне знать это, Саша? Я ведь давно покинул Петербург и…

— Пять месяцев назад, — перебил меня брат-император, не дав закончить фразу.

— Что?

— Я говорю, не прошло и пяти месяцев после твоего отъезда.

— Да? А мне иногда кажется, что миновали годы…

— Не кокетничай. Я задал тебе вопрос.

— Ну, хорошо, ваше величество, я отвечу. Итак, мое глубочайшее убеждение состоит в том, что эта война ни в коей мере не отвечает интересам России, а посему ее следует закончить как можно скорее. Так же я считаю, что это мнение разделяют все сколько-нибудь разумные люди в нашей стране. Однако пути к достижению этой цели могут быть разные. Скажем, наш дорогой канцлер почти наверняка готов согласиться на любые условия союзников. Ну, кроме, быть может, территориальных потерь и урона чести России, да и то не потому, что считает их неприемлемыми, а оттого, что ты будешь против. А ссориться с вашим императорским…

— Костя, ты сегодня решительно несносен! Оставь это титулование немедля, или я обижусь!

— Ах, Саша-Саша, но ведь ты, как ни крути, и есть императорское величество! А я всего лишь самый верный из твоих подданных. Если тебе нужны мои советы, изволь, я готов. Если нет, то и говорить не о чем…

— Ну конечно нужны!

— Тогда продолжим. Так вот, Нессельроде и, пожалуй, Клейнмихель будут за мир и за уступки. В особенности, если за них выскажется Венский двор. Это один полюс силы. Киселев, Орлов и, наверное, еще некоторое количество персон выскажутся за мир, но с позиции силы. Это еще один центр притяжения нашей столичной бюрократии.

— Стало быть, сторонников войны, по-твоему, нет вовсе?

— Отчего же, всегда найдется некоторое количество оригиналов, готовых выступить за драку, в особенности, если им самим не придется в ней участвовать. Скажем, граф Блудов.

— Хм, — впервые за вечер улыбнулся Александр, видимо, представивший себе воинственное лицо престарелого графа Дмитрия Николаевича. — А к какой партии принадлежишь ты?

— Ни к какой, Саша.

— То есть?

— Иными словами, я за мир, но совершенно не верю, что Лондон и Париж готовы на него согласиться. Поэтому нам следует обратиться к мудрости древних — Sivis pacem, para bellum!

— Хочешь мира, готовься к войне, — задумчиво проговорил Александр. — Что ты имеешь в виду?

— Я полагаю, что наши противники не собираются успокаиваться и предпримут, по меньшей мере, еще одно наступление. Рад был бы ошибиться, но если мы не сможем его отразить, нам придется туго…

— Но ведь до сих пор тебе сопутствовала удача?

— Вот именно, удача. Военная фортуна переменчива, а наши противники умеют извлекать уроки из допущенных ошибок. Если они не наделают новых, обстоятельства могут сложиться не в нашу пользу и тогда… Чтобы этого избежать, нам понадобится полное напряжение всех сил и средств, какие только имеются в империи.

— На какое место ты претендуешь?

— Ты же знаешь, мне довольно и того, что я имею. Но если к нам снова пожалуют вражеские эскадры…

— Хочешь быть главнокомандующим?

— И не только. На время войны мне нужны полномочия наместника. Только так я смогу организовать полноценную активную оборону.

— Хорошо. Это можно устроить. Но где будет это вторжение?

— Вариантов не так много на самом деле. Но, как мне кажется, если союзники и предпримут что-то на Юге, то только как отвлекающий удар. Основные же события развернутся, как и в начале войны, именно здесь, на Балтике. Неприятель появится, как только сойдет лед, а значит готовиться нужно начинать прямо сейчас.

— Ты уверен, что на Черном море ничего не случится?

— Нет, конечно. Но даже если и попробуют собрать там силы для нового десанта, Корнилов справится. Конечно, если ему никто не будет мешать.

— Что ты имеешь в виду?

— Что он справился бы и без меня, если бы не Меншиков. Кстати, я слышал, он сейчас в Петербурге?

— Отчего же ему не быть в столице, если он член Государственного Совета?

— Ах да, все время забываю, что это учреждение на самом деле является богадельней для заслуженных господ, которым ничего нельзя доверить и не за что выгнать. Впрочем, если у тебя нет намерения доверить ему какой-либо важный пост, пусть его!

— Поговорим об этом после. Что же касается твоей просьбы о статусе, то ты ведь и так Наместник в Финляндии? Расширю твои полномочия и на Остзейский край, и дело с концом.

— Но только на время войны! Не желаю утонуть в этом болоте.

— Также, полагаю, ты желаешь сохранить за собой Морское министерство?

— Совершенно справедливо.

— Не вижу препятствий, хотя, говоря по чести, совершенно не представляю, как ты все успеваешь?

— За это можешь быть спокоен. На флот я время всегда найду.

— Хорошо, коли так, — устало потянулся император, после чего внезапно поинтересовался. — Что ты скажешь по поводу министров?

— Саша, моя бы воля, я их всех разогнал, прямо сегодня! И начал бы с Нессельроде, Клейнмихеля и Долгорукова…

— Почему ты так не любишь Карла Ивановича?

— Да причем тут любовь? Он не на своем месте, только и всего.