Опора трона (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 17

Как он оказался под Белевым? Неисповедимы порой военные тропы.

— Задание тебе, подпрапорщик, наиважнейшее, но дюже опасное. Нужно эстафету в Калугу передать. Так мол, и так: идет на Белев, ребятушки, силища жестокая. Подсобляй запорожцу, — инструктировал Сеньку Никитин, передавая царский наказ и пакет.

Пименов и другие зарубинцы после ночного боя у Турова с муромцами крепко сошлись. Принял их Никитин временно на полковой кош, но без официальных утверждений в должностях, хотя вакансий хватало. Состоят при царском карауле — и хватит с них. Само по себе почетно. И поручения ответственные найдутся. Стали егерям поручать разные задания. Вот и выпал Сеньке черед доставить важное — такое не всякому поручат.

— Я верхами не обучен, — повинился подпрапорщик, хотя сам напросился в эстафетчики.

— А тебе и не нать. На лодке поплывешь.

Лодка оказалась одно загляденье, с большим парусом. Летела себе по водной глади, да вот незадача — стреляли. На обеих берегах находились желающие Сеньку с Боженькой поближе познакомить. Да не вышло у них ничего! Пименов дырочку на носу накрутил и знай себе лодочнику подсказывает: правь влево, правь вправо. Пару раз на отмели налетали, пришлось пулям покланяться. Но вытянули. Добрались до Калуги.

Полковник, что их встретил, оказался хватом. Рассусолы разводить не стал: погрузил свой полк на барки — поспешай, православные, на выручку братьям-казакам.

Подпрапорщик напросился на первое судно. Не хотелось ему в стороне от хорошей драчки оставаться.

Не остался. К самому пиру поспел.

Видит Сенька: на крутояре старый казачина с хенералом бьется. На его глазах тот офицер старика-то и отправил в Рай. Очень обиделся за старинушку Сенька. Достал из чехла свое чудо-ружо да и стрельнул. Хенерал полетел вверх тормашками. В смысле, вниз, к самой Оке.

— Глянь, глянь, унтер, твой подранок-то живой! — заголосили солдаты-пугачевцы.

— Есть кто желающий со мной до ахфицера прокатиться? — обрадовался Сенька невиданному призу.

— Кудой? Там врагов полон берег!

— Ну и черт с вами!

Прыгнул Сенька в лодочку, к корме привязанную, и погреб, пока остальные ротозеи командира полка поджидали, не зная, где пройдет высадка. Погреб подпрапорщик, не обращая внимания на пули, которыми его с высокого берега принялись осыпать гусары. Ткнулась лодка в песок. Выскочил. Генерала осмотрел. Плохенький совсем, пуля в череп попала, мозгу видать и свинцовый привет от стрелка. Но дышит.

Закинул Сенька хенерала в лодку и к своим.

А тем уж не до него. Калужский полковник скомандовал к выгрузке. Полк лихо правил к берегу, высаживался и поднимался на крутояр строить ряды. Пушки на руках затаскивал, да только битвы большой не случилось. Так, подстреляли малеха, да и все! Оказалось, что Сенька главного командира в полон захватил, а уцелевшие к тому моменту офицеры растерялись и скомандовали ретираду. Тут туляки, сволочь известная, как дали им в спину. Запорожцы при виде подмоги навалились на гусар. «Калужцы» во фланг зашли, осыпав пехотные кареи шрапнелью. Первым дрогнул орловский полк, как выбило из седла их командира, полковника Языкова. Ну и пошла сдача в плен. Прихлопнули, как комара, супротивников царя-батюшки.

Обо всех этих славных подробностях Сенька узнал опосля. Когда пришел к нему полковник-калужинин обнимать-целовать за то, что виктории столь знатно поспособствовал.

— Бери, — говорит, — своего хенерала, что разом полкорпуса ухайдакал и вези его к царю-батюшке. Да пообскажи там, в ставке, как все вышло. Ты теперь большой человек, Арсений Петрович, в самом карауле у царя состоишь.

Сенька удивился невиданной высокой аттестации. Сам-то он караулом тяготился. Душа рвалась в бой, оттого и напросился и эстафету доставить, и на барках прогуляться с неизвестным результатом. Но перечить старшему командиру не решился.

— Доставлю и доложу все, как есть, вашвысьбродь!

По прибытии в Туров и передачи пленного генерала собрание офицеров муромского полка единогласным решением утвердила подпрапорщика Пименова в младшем офицерском чине. (2)

(1) "стима — почитание, уважение.

(2) В описываемое время в русской армии существовала традиция производства в первый офицерский чин общим собранием офицеров полка.

Александр Васильевич Суворов летел. Не во сне, а наяву. На воздушном шаре. Расскажешь кому, не поверят.

Он давно об этом мечтал. Даже порывался попросить у Пугачева, но гордость не позволяла. Его доставили в Серпухов и поселили в купеческом доме. Зачем-то самозванец желал иметь его под рукой. Так что на шар генерал-поручик насмотрелся. Его ежедневно поднимали на берегу, и Суворов не мог не отметить, какие выдающиеся тактические перспективы открывала эта удивительная конструкция. Настоящая революция в военном деле! Видеть все передвижения противника, вовремя на них реагировать… Александр Васильевич предположил, что задержка с форсированием Оки Румянцевым вызвана в том числе и этим обстоятельством. Скрытность уничтожена под корень!

Неожиданно от Пугачева пришла записка. «Не желаете ли прокатиться на шаре? Если да, то милости прошу». Генерал не просто желал, а жаждал. Он даже не стал доедать свою любимую гречневую кашу с белыми грибами. Как прочел записку, отбросил в сторону оловянную ложку с костяной ручкой и потребовал от охраны немедленно отвести его на берег, к месту запуска шара.

Припустил почти бегом, вприпрыжку — из-за ранения он не мог наступать на пятку. Охрана еле поспевала.

— Явились, господин генерал? — насмешливо спросил разудалый юнец, Ванька Каин, которому, несмотря на несолидный возраст, как знал Суворов, подчинялись все летуны на шарах, да и сигнальщики тоже. — Так и знал, что сразу примчитесь — меня предупреждали. Полезайте в корзину.

Александр Васильевич в дополнительных приглашениях не нуждался. Лихо перепрыгнул борт и замер в ожидании чуда. Сердце стучало ритмично и быстро. Страха не было, но волноваться волновался.

— Поехали! — задорно закричал Ванька.

Взлетели.

Суворов сперва внимательно осмотрел заокский берег. Отметил расположение военных лагерей. Потом достал из кармана подзорную трубу и принялся изучать дальние и ближние окрестности.

Чуть не задохнулся от упоения. Ему показалось, что он видит солдат своей бывшей дивизии и даже знакомый ему дом в Дворяниново, принадлежавший Болотову. Мог, конечно, и ошибиться: ракурс был совершенно незнакомым.

Начал накрапывать мелкий дождик, поднявшийся ветерок трепал кудри, но генерал его не замечал. Смотрел и смотрел в трубу, отбросив все постороннее в сторону.

Ветер усилился. Неожиданно корзина дернулась и немного накренилась. Суворов оторвался от наблюдений и схватился рукой за веревку, чтобы устоять на ногах.

— Канат порвался! — закричал Ванька и, перевесившись через край, принялся командовать. — Удерживай! Удерживай! Подтягивай меня к земле!

«И меня!» — захотелось Суворову пошутить, но не вышло. Корзина снова резко дернулась, закачалась, и генералу стало понятно, что шар полетел в сторону.

Ванька Каин заблажил:

— Оторвались! Оторвались от канатов!

— Как же мы спустимся?

— Воздух в шаре остынет — и спустимся. Наука, понимать надо!

Генерал-поручик ни секунды не сомневался, что пацан про науку от кого-то услышал, вот и повторяет. Но опровергать его слова не стал. Парень по-любому в воздухоплавании опытнее его намного.

— Ты хоть раз так летал?

— Не-а,– мотнул головой Ванька. Глаза его ярко горели, а на лице был написан совершенное ликование.

Шар, покачиваясь и дергаясь, двинулся в северо-восточном направлении — туда, куда влек его ветер.

Кто сказал, не царское это дело — рыбалка? Плюньте тому в глаз.

Так я и заявил Никитину, когда уведомил о своей блажи. Вот захотелось. Природа навеяла. Осень наконец поимела совесть и подарила уставшей от жары Окской долине легкий дождик. Самое то посидеть с удочкой на озере — карась хорошо берет в такую погоду. Неподалеку от Турова плескалось небольшое озеро — туда и направился.