Улей 2: Нерест (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 5

Фрай вытащил сигарету.

- Как я уже говорил, сначала Харьков пять лет назад, а теперь Маунт-Хобб. Двадцать пять британцев пропали без вести. Здесь нет фиш-энд-чипс, детка, так что я полагаю, они не вышли перекусить. Знаешь, что я думаю по этому поводу, мужик? Я думаю, что мне следует послать все это, запрыгнуть на стотридцатый и убраться отсюда к херам, - он подмигнул Койлу, - это если бы я был суеверным типом.

- Которым ты не являешься.

- Ни разу. Нужно много усилий, чтобы смутить такого парня, как я, Никки. Черт, это будет мой двадцать третий год здесь. Только ледники здесь дольше, чем моя обветренная белая задница.

Фрай был супервизором по утилизации отходов, но, учитывая его опыт, не было того, чего бы он не умел. Он настолько хорошо знал веревки, что мог идентифицировать отдельные волокна. Он занимался разгрузкой, потому что никто лучше Фрая не знал, где все должно храниться. А раз птичка опустела, то самое время было загрузить последние из весенних отходов: расплющенный картон и бытовой мусор, металлолом и лабораторные отходы, бочки с нечистотами и зараженный радиоактивный мусор, который произвели ученые.

Лед на его бороде таял, и Койл выжимал его, капли воды падали на его комбинезон Кархартта с подогревом и синюю парку.

- Это все сплетни. Все, что у нас есть, это сплетни о Хобб. Просто болтовня из Мак-Мёрдо. Кто знает, что, черт возьми, там произошло?

- Вот именно, вот именно, - Фрай вытащил сигарету, и крупинка пепла упала и слилась с его стально-седой бородой, - теперь ты говоришь разумно, Никки. Ты заставишь местных придурков поверить в это, и у нас будет настоящая команда. Они никак не успокоятся после того случая на Харькове.

Так и было, Никки знал. Действительно.

Что-то, чему в NSF не очень были рады.

3

NSF управляло Полар Клайм так же, как и всеми другими американскими станциями в Антарктиде. Если вы были ученым и хотели сохранить финансирование, или человеком, который хотел сохранить свои очень прибыльные контракты, вы держали рот на замке. Потому что после событий на Харькове ничто не могло аннулировать ваш билет туда быстрее, чем разговоры о затерянных городах и инопланетянах.

Если вы хотели сохранить работу зимой или летом, вам приходилось держать рот на замке... в смешанной компании так и было.

Антарктической программой США^[3] управлял Национальный научный фонд^[4], который сам по себе представлял собой огромную бюрократию. Под эгидой NSF, USAP - или "Программа", как ее называли ветераны полярники, - рулило всем шоу. Они давали учёным гранты и поддерживали работу станций - одни только летом, другие - круглый год. USAP наняло вспомогательных подрядчиков, таких как Raytheon и ITT, для укомплектования своих станций, которые обеспечили рабочих, которые поддерживали работу станций и помогали ученым. Большинство людей Льда были чернорабочими: механики и повара, операторы тяжелой техники и электрики, котельщики и слесаря-трубопроводчики. Так же, как и в реальном мире. Зарплата была хорошей, как и льготы, но бюрократия варьировалась от тривиальной и нелепой до совершенно навязчивой и контролирующей. Зимами было не так жестко, но все равно было.

Великое око компании следило за всем и вся.

Громоздкий гигант, спотыкающийся о свои неуклюжие бюрократические ноги, стопы форм и заявок, сообщений о безопасности и бездарно составленных психологических профилях, которые были его жизненной силой. Люди пришли за приключениями и обнаружили микрокосм оставленной ими земли, полной нытиков и бумажной работы, сплетен, лжи и безжалостной саморекламы. Место, где ваш камень-питомец^[5] или курильница могут быть конфискованы, потому что они прямо нарушают политику компании, а самопровозглашенные неонацисты сообщают о том, что вы курите в несанкционированных местах, слишком долго находитесь в душе или выплевываете жвачку в снег.

Это была современная Антарктида.

Забудьте о Моусоне и Скотте и их отважных подвигах в этой первозданной пустыне и больше беспокойтесь о том, что используете слишком много скоб для степлера, или не спускаете воду в туалете, или не целуете задницу нужным людям. Социал-дарвинизм в худшем его виде.

И все, все это было причиной того, что Койлу было трудно поверить, что USAP или NSF действительно могут эффективно скрывать что-то вроде огромного инопланетного города или расу существ со звезд. "Программа" была переполнена чушью и политическими маневрами, отравлена корпоративным мошенничеством и контролировалась неуклюжей, раздутой бюрократией Микки Мауса, которая едва могла держать швы собственных штанов.

Но ты никогда не знал точно.

Койл провел около двенадцати лет на Льду – определение ветеранов-полярников – и знал, как все устроено. Или ему нравилось так думать. В основном он работал зимой, потому что команды были меньше, а удавка NSF была не такой тугой. Фрай и он зимовали вместе последние четыре года подряд: три из них на Клайм, а другой - на станции Амундсен-Скотт, которая была известна ветеринарам как "Станция Полюс" и никогда по-другому. До этого они работали на Мак-Мердо и Палмер и даже пару раз в Восточном лагере, который находился через взлетно-посадочную полосу от российского лагеря на станции Восток. Они провели много времени вместе и были довольно дружны, как братья или отец и сын. В их жилах текла одна и та же кровь. Вот откуда Койл знал, что Фрай спрашивает его, что он думает обо всей этой истории на Маунт-Хобб, даже не спрашивая его.

Не то чтобы он когда-нибудь признает это.

Фрай был представителем рабочего класса до кончиков ногтей, настоящим ужасом как для рабочих, так и для менеджеров и пробирок. Злобный сквернослов, откровенно нетерпимый к любому, кто не провел на Льду хотя бы десять лет, он никогда, никогда не признался бы, что история на Харькове его напугала, а история с Маунт-Хобб вернула это ощущение.

Никогда.

4

ФРАЙ ЗАТУШИЛ сигарету, вытащил пакет жевательного табака Red Man, засунул грубо обрезанные листья за щеку и начал жевать.

- Иногда я думаю о Харькове. Это было сумасшедшее дерьмо.

- NSF заявили, что те люди задохнулись. Газ. Как хороший маленький служащий, который с нетерпением ждет свою маленькую жирную премию за то, что был такой отзывчивой крысой в лабиринте, я должен верить тому, что говорят мне, мой друг. NSF не способны лгать.

- Хороший мальчик, Никки. Ты лижешь зад NSF, вот так. Тебя ждет успех. Это сработало со мной. Двадцать пять лет назад я мыл посуду на Мак-Мердо, а теперь посмотрите на меня. Я переехал в канализацию.

Койл улыбнулся.

- Дело в том, что я не знаю, что произошло на Харькове. Возможно, я не хочу знать больше, также как не хочу знать, что произошло на Хобб. Но, на мой взгляд, мы никогда не узнаем правды, поэтому нам лучше не подымать эту тему.

- Тебе не любопытно, Никки?

- Конечно, но я узнаю беду, когда увижу ее.

И это была беда.

Он хорошо знал это. Вся история на Харькове была мутной, и он чувствовал, что с Хобб будет то же самое. Ему ничего из этого не нравилось. Зимы были достаточно длинными и без игр воображения. Койла приглашали на станции каждый год, отчасти из-за его ледового стажа, а главным образом потому, что он был чертовски хорошим поваром, и менеджеры станций дрались за него. Но это было не потому, что он был человеком компании или подхалимом. Он критиковал NSF так же, как и все остальные, он просто делал это себе под нос, вот и все.

Ты не кусаешь руку, что тебя кормит.

- Знаешь, о чем треплется этот ушлепок Локк? Он говорит, что эта зима будет такой же, как и пять лет назад, - сказал Фрай. - Происходит та же жуткая херня, только на этот раз все начнется раньше, говорит он. Вот что он сказал мне сегодня утром за яйцами... и чертовски вкусными яйцами, Никки. Как той зимой, когда на Харькове дерьмо полетело на вентилятор, говорит он мне. У нас там есть полевые лагеря с учёными. Это означает, что происходит что-то большое, говорит Локк. Ты знаешь, они не ставят полевые лагеря, по крайней мере зимой. Единственный раз, когда я слышал об этом, был тот год на Харькове, когда эта пробирка... Как же было его имя? Гейтс? Когда он нашел тот погребенный город.